Беспамятники. Дело артиста

Станислава Бер, 2022

Армия новорусичей отправляется в крестовый поход. Но вот не задача – зверски убит артист из балагана. Первый подозреваемый – Савва Куницын, ведь именно он подрался с убитым накануне. Быстро выясняется, что у парня железное алиби. Но кто же тогда убийца? Великий князь поручает Савве и его другу найти преступника, но это не так просто, как казалось с первого взгляда. Сердце Луизы оттаивает, и она принимает ухаживания молодого стрелка Саввы Куницына. Однако красавица ставит перед ним условие. К тому же отец Луизы настроен враждебно по отношению к юноше и даже грозится его убить. Варвары тоже не бездействуют. Генерал-коммунар Куберт даёт задание. Армии союзников не должны дойти до Новой Византии. Они придумывают и воплощают в жизнь коварный план.

Каждая роль — это маленькая смерть.

30 июля 119 года от Рождества Христова по новому стилю

— А Хромушка-от сегодня прямо в ударе, — шептались дружинники, скаля жёлтые зубы.

Они не жалели грубых ладоней, хлопая при каждом удачном выступлении. Артист, и правда, был всем хорош. Гибкий, пластичный, он двигался по сцене, занавешенной белыми и зелёными полотнищами, словно дельфин в Чёрном море. И так же, как подводное млекопитающее, был неотразим и забавен. Остальные артисты мастерски подыгрывали солисту, вызывая у зрителей восторг.

— Нет, не можу вже смеяться. Вот умора!

Савва Куницын, юный стрелок из третьего полка великого князя, оглянулся. Давно стемнело. Золотистые масляные фонари и факелы освещали не только сцену, но и часть публики, расположившуюся на импровизированных театральных скамейках. Западные славяне сидели поодаль от новорусичей и держались за животы. Представление им явно было по душе.

— Богдан, дивитися, это же варвары. Як схоже, — заметил сухощавый славянин, по виду — купец.

Одноглазый казак Богдан ничего не ответил сухощавому, только нахмурился, заиграл желваками и схватился за кривой нож на поясе. Странный какой-то. Савва вернулся обратно к сцене. Там отряд новорусичей, западных славян, прибалтов и других союзников по крестовому походу разбивали орды варваров буквально вдребезги. При каждом ударе осколки стекла и керамики долетали до первых рядов зрителей, вызывая новую волну смеха.

— Здорово, что балаган артистов догнал нашу армию. Правда? — спросил лохматый, впрочем, как всегда, Илья Бутырский, усиленно хлопая маленькими ладонями.

Друга Саввы не хотели брать в дружину. Ростом не вышел. Однако небольшая хитрость — сапоги с секретными каблуками — помогла ему исполнить заветную мечту.

— Ну, да. Хоть какое-то развлечение для работников меча и лука, — согласился Савва. — И Хромушка этот… Ну, прямо, молодец. Да?

Светловолосый Хромушка, с чистыми очами, устремлёнными в небо, вышел на сцену и серебряным, словно колокольчик, голосом затянул победную песню. Улыбка тронула припухлые, девчачьи губы. Ну, как тут остаться равнодушным?

— А знаешь, кто этот Хромушка? — вдруг спросил Илья.

— Артист. Кто же ещё? — пожал плечами Савва.

— Это тот самый артист, который пять лет назад твою Луизу соблазнил, — сказал Илья.

Савва прекратил хлопать и дёрнул острым кадыком. Правый, серо-голубой глаз юноши вспыхнул, левый остался таким же карим, как и был.

— В которого она втрескалась по уши, — не унимался Илья.

Савва повернул голову туда, где сидели дружинники из первого полка великого князя. Луиза Звонкова, с пунцовыми щеками, под цвет своих распущенных волос, заплетённых на висках в косички, не сводила со сцены зеленовато-жёлтых, кошачьих глаз.

— И который разбил ей сердце. Вдребезги. Как мы вскоре разобьём варваров, — завершил свою речь Илья, смеясь глазами.

Савва покосился на Илью. Друг называется.

Хромушка завершил победную песню, поклонился и заметил Луизу Звонкову. Её трудно было не заметить. Через лоб и левую щёку воительницы пролегал шрам. Девушка встала и направилась к выходу, продираясь сквозь ряды дружинников. Высокая, статная, с серебряными колечками в красных, волнистых волосах, она привлекала всеобщее внимание.

Савва побледнел. Белобрысый артист глумливо оскалился. Противные девчачьи губы растянулись в улыбке. Зыбкие, словно вода, глаза раздевали Луизу догола.

— Ну, это уже слишком! — вскрикнул Савва, вскакивая.

Хромушка послал в сторону Луизы воздушный поцелуй. Этого Савва не мог выдержать. Хоть режьте его на сто кусочков тупым ножом. Он подбежал к сцене и одним прыжком забрался на неё.

Удар! Ещё удар! Савва Куницын замахнулся снова, но третьего удара не последовало. Руку стрелка из третьего полка великого князя схватили сзади, драчуна скрутили и вытолкали сначала со сцены, а потом и вовсе выпроводили с представления.

— Твоё счастье, что великий князь Валентин Сергеевич не почтил своим царственным вниманием сегодняшнее выступление. Он его ещё вчера посмотрел. А то бы не сносить тебе дурной башки, — отчитывал задиру Илья Бутырский по дороге к лагерю новорусичей.

Только благодаря защите друга Савве не намяли холку добры молодцы. За драку. За срыв спектакля. За избиения всеобщего любимца, наконец.

Друзья остановились на берегу реки. Славный Дон, заросший по краям зелёными кустами, делал здесь плавный поворот. Тишину нарушали далёкие крики и аплодисменты дружинников. Вода искрилась в лунном свете. Лодки внизу, на воде, на волнах мелко покачивались.

— Илья, спасибо тебе, — сказал Савва.

— За что? — удивился Илья.

— За то, что заступился, — ответил Савва.

— Да ну. Ерунда, — отмахнулся Илья. — Ты бы разве не заступился за меня?

— Да я… За тебя… Ты что? — опешил драчун.

Друзья продолжили путь молча. Савва кашлянул.

— Только ты это… Не забудь это записать в блокнот-памятник. Завтра можешь ничего не вспомнить, — посоветовал Савва, бывший старший помощник наместника поселения Озёры.

Илья согласно кивнул. Ему не так повезло в жизни, как Савве Куницыну. Илья Бутырский, коренной столичный житель, сын дружинника, героически погибшего в одном из крестовых походов, не помнил почти ничего из вчерашнего дня — ни плохого, ни хорошего. Впрочем, как девяносто процентов населения Земли, выживших после пандемии.

Новая Церковь называла пандемию наказанием Господнем. За грехи. За гордыню. За разрушение природы, наконец, человечество ждал страшный суд. Но когда судный день наступил, оказалось, что в Новой Византии живёт новый Иисус. Отец небесный во второй раз отправил сына своего для спасения людей. Иисус даровал им второй шанс, и народы им воспользовались — уверовали. Не все, конечно, но многие. Это была официальная версия. Савва молча кивал, но придерживался другой истории, о которой он узнал случайно.

Ведь Савва Куницын не всегда был памятником. До одиннадцати лет Савва рос обычным мальчиком — с блокнотом, куда следовало записывать все события прошедшего дня. Затем он упал в колодец, освящённый накануне митрополитом, и навсегда изменился. Теперь он помнил всё — хорошее и плохое, весёлое и грустное, доброе и злое. Всё, что происходило в его жизни, всё помнил мальчик по имени Савва.

С этим новым качеством Савва полюбил читать. Это оказалось интересным занятием — читать истории и не забывать про них на следующий день. Так он стал завсегдатаем поселковой библиотеки, где нашёл занятную книжонку. Видимо, ей посчастливилось уцелеть после ревизии Новой церкви. Потому что мысли в ней витали крамольные.

Вроде как не было никакой кары небесной. Просто люди до Второго пришествия сами загнали себя в состояние стресса и вечной депрессии из-за загрязнения воздуха и шума многочисленных машин. На этой благодатной почве и появился вирус Нордик. Родом из Скандинавии, он облетел весь мир и свёл с ума миллиарды человек. Те, кто остался жив после страшной мировой пандемии, навсегда потеряли память. Оказалось, что это качество делает людей счастливыми — они больше не испытывали стресс, потому что ничего не помнили. Автор этой странной книжонки называл это свойство защитной реакцией организма.

Человеческий разум очистился от перегрузок, от проблем и забот, и люди перестали страдать от депрессий. Вирус не тронул базовые знания людей. Наутро беспамятники помнили, кто они такие и, как управляться ножом и вилкой. Со временем люди стали записывать значимые события дня в специальные тетради — блокноты-памятники.

Многие технологии были утрачены, производства и машины пришли в негодность. Человечество вступило в новую эпоху — Новое средневековье.

— Однако, мой воинственный друг, на представлении я кое-что заметил, — сказал Илья и замолчал.

Его глаза смеялись. Вот всегда он так. Интриган низкорослый!

— Что? — зло спросил Савва, не останавливаясь.

— Луиза та-а-ак на тебя смотрела, — сказал Илья, качая лохматой головой.

— Как? — заинтересовался Савва, замедлив шаг.

Илья ещё немного подождал, чтобы вконец выбесить влюблённого друга, вздохнул и, наконец, открыл свою маленькую тайну.

— Мне кажется, Луизе понравилась драка. Она улыбалась, когда Хромушка свалился с ног от твоих ударов. Особенно ей понравилось то, что ты подрался из-за неё.

— Правда? — просиял Савва.

Илья прикрыл свои странные, будто бы смеющиеся голубые глаза и кивнул.

Ради улыбки Луизы Звонковой юный стрелок из поселения Озёры был готов на всё. Хоть режьте его на сто кусочков тупым ножом.

* * *

Луиза Звонкова проснулась в женской палатке первого полка великого князя и листала блокнот-памятник, вспоминая события вчерашнего дня. Чем больше она читала, тем сильнее улыбалась. Вчерашний вечер явно удался. Она встала и начала расчёсывать длинные волосы. Предрассветные лучи пробивались сквозь сетчатое, раззанавешенное окно и окрашивали локоны в красноватый оттенок.

— Ну, и что, что в бою я получила уродливый шрам через всё лицо, — тихо сказала девушка своему отражению в походном зеркале.

Как будто это было вчера, Луиза увидела варвара, несущегося на её подругу. Они вместе когда-то учились выживать в этой мужской профессии, воевать, а теперь скакали бок о бок и разили врагов стрелами наповал из своих маленьких, но смертельных луков. Подруга замешкалась, а варвар уже замахнулся на неё своей кривой саблей. Луиза, не задумываясь, ринулась на дикаря и получила хоть и смазанный, но удар по голове. Остриё сабли вспороло нежную девичью кожу, и кровь мгновенно залила её лицо. Когда её увидел отец, он онемел. Благо, что лекарь быстро промыл рану, и оказалось, что она пустяковая — лишь шрам останется, только и всего.

Луиза провела кончиком указательного пальца по почти зажившей вмятине на щеке и лбу, покрутила головой — влево, вправо — осталась довольна и улыбнулась.

— Зато мужики дерутся из-за меня прямо на сцене.

Девушка самодовольно рассмеялась. Надменный смех разбудил недовольных соседок, и Луиза прикрыла губы ладонью. Ещё было рано, и девчонки счастливо спали, по-детски приоткрыв рты.

Хромушка — это пройденный этап, а вот высокий длинноволосый молодой стрелок из третьего полка со странными разноцветными глазами… Только своему походному зеркалу Луиза Звонкова могла признаться, что парень постепенно растапливает её замёрзшее сердце.

"Так на меня ещё никто никогда не смотрел", — подумала Луиза.

Смотрели на неё с интересом. Смотрели влюблённо. Даже свататься приходили. Но, чаще всего, смотрели с вожделением. Провинциал Савва Куницын смотрел на неё иначе. С трепетом. С желанием внимать каждому её слову, жесту, взгляду. Со страхом потерять хоть одно мгновение рядом с ней.

"А какую дичь он приносит к моим ногам. М-м-м", — подумала девушка и улыбнулась.

С этой дичи всё и началось. Луиза Звонкова допустила Савву Куницына сначала до коротких бесед, потом до совместных прогулок.

Мальчишка оказался хорошим охотником и настоящим романтиком. Каждое утро у двери женской палатки лежал жирный глухарь, на крайний случай тетерев, в окружении полевых цветов в виде сердца. Девчонки радовались — походная каша надоела всем, и завидовали — их ухажёры, если они вообще имелись, приносили только букеты.

Днём или вечером Савва радовал её стихами. Сам их сочинял или услышал где-то, Луиза не знала. Она всё равно плохо разбиралась в поэзии. Но ей было приятно, когда юноша вставал в позу, слегка приподнимал подбородок и, не отводя от неё взгляда, декларировал.

Бывают бури и сомненья,

Бывает ревность, как гроза.

Но нет прекрасней ощущенья,

Чем посмотреть в твои глаза.

Армия новоруссичей в ожидании отрядов сибиряков лагерем стояла у реки Дон. Каждый день дружинники тренировались. Бегали, метали копья, рубились на мечах, стреляли из луков на полном ходу. Даже на учениях Савва Куницын умудрялся найти её среди стрелков первого полка великого князя.

— Луиза! — издалека закричал юноша, скакавший верхом на гнедом жеребце.

Подлетел к ней, спешился. Щёки его пылали то ли от ветра, то ли от наплыва чувств. Боевой сокол по кличке Гром не отставал от хозяина — летел над его головой.

Луиза усмехнулась и натянула тугую тетиву лука до предела.

— А… это ты, — сказала воительница так, будто перед ней стоял не тот, кто утром преподнёс ей очередной охотничий трофей, а надоедливый майский жук.

Луиза прикрыла один глаз и прицелилась.

— Будто ты меня не узнала, — обиделся Савва.

Накануне вечером они гуляли по берегу Дона, он читал ей стихи, и ему показалось… Впрочем, видимо, всё-таки показалось.

Луиза выпустила стрелу и удовлетворённо качнула головой. Стрела вонзилась ровно между глаз импровизированной головы варвара. Сокол Гром приземлился на плечо молодому стрелку из третьего полка великого князя.

— Узнала. И что с того? Ты не видишь, у нас учения идут? И у вас, кстати, тоже, — холодно заметила воительница.

— Нас уже отпустили, — буркнул Савва.

Луиза хмыкнула и пожала плечами. Она достала следующую стрелу из колчана.

— А я здесь причём? — спросила она, прикладывая стрелу к тетиве.

Савву будто волной северного моря окатило.

— Я думал… мы пообедаем вместе, — сказал он.

Луиза опустила лук.

— Мы с тобой?! — возмутилась она так искренне, что юноша нервно сглотнул.

Он, видимо, сам испугался своих слов.

— Да! Мы с тобой, — ответил Савва, опомнившись.

Девушка смерила его взглядом с головы до ног, останавливаясь на птице. Всё-таки сокол у него хорош. И смотрит на хозяина так преданно, как не смотрят на короля его вассалы.

— Мы с тобой вместе пообедаем, если ты принесёшь мне сто варварских трофейных ножей, — сказала она и отвернулась, вновь натягивая тетиву. — Если… ты… убьёшь… в бою сто варваров, тогда пообедаем. Слабо?

Луиза выпустила стрелу, и снова точно в цель. Однако этот юнец скромностью явно не страдал.

— Я принесу к твоим ногам двести варварских ножей, если мы не только пообедаем, но ты позволишь себя поцеловать, — заявил нахал, прикладывая к груди правую руку.

Луиза от такой наглости аж поперхнулась. Она посмотрела на Савву ещё раз.

— Ну, хорошо, — согласилась девушка. — Но, если не принесёшь, даже не смотри в мою сторону.

Теперь она сидела перед зеркалом и сомневалась. Может быть, не нужно было ей играть с ним? Ведь, что греха таить, он ей нравится.

Луиза тряхнула головой. Волосы, освещённые предрассветными лучами, водопадом легли на плечи. Нет! Она так долго создавала образ ледяной глыбы, свысока глядящей на мужчин, чтобы вот так просто объявить себя простой бабой, доступной любому мальчишке. Ни за что!

"Я обязательно стану лучшим стрелком не только первого полка великого князя, но и всех союзных войск. Я хочу утереть нос всем мужланам, утверждающим, что женщины стреляют хуже них. И любовь мне в этом деле — помеха", — подумала воительница.

Луиза Звонкова выиграла новоросский чемпионат по стрельбе из лука в прошлом году. Теперь она должна положить на поле битвы как можно больше варваров. Она упрямая. Она сможет.

Варвары

Генри Куберт стоял, опираясь на каменный откос, и смотрел в стрельчатое окно. Генерал-коммунар шумно втянул ноздрями воздух и прикрыл глаза. Солёный запах. За окном в лучах заката тихо плескалось море. Только наглые чайки нарушали спокойствие этого вечера.

— Хорошо, — сказал Куберт и похлопал по прохладному камню старинной стены.

Генерал-коммунару нравился этот замок. В его толстых стенах таилась история, давно забытые тайны и интриги. Иногда Куберту казалось, что он слышит голоса древних правителей. Для своей резиденции генерал-коммунар выбрал не новейшие апартаменты, построенные из всякой дряни, а именно этот старый византийский дворец — с арками, сводчатыми потолками, мозаичным полом и выходом к Мраморному морю.

Или ему просто казалось, что вокруг тишина. Может быть, в этой тишине таятся бандиты. Вон там, за парусом шлюпки спрятался кто-то. Куберт отпрянул от окна. Не хватало ещё получить стрелу в глаз. Мало ему, что нет переднего зуба, и сломан нос. Без глаз он остаться не хочет, это точно. Впрочем, как и без жизни.

— Ваше превосходительство, кушать подано, — рявкнули за спиной.

Куберт вздрогнул, втянув голову в плечи. Обернулся. Денщик, конопатый детина, переминался с ноги на ногу в дверях. Генерал-коммунар выдохнул.

— Идиот! Когда ты перестанешь ко мне подкрадываться?! — закричал Куберт, багровея.

Однако он быстро успокоился. Не годится орать на солдата. Не годится выходить из себя по пустякам. Он — генерал-коммунар, а не торговка на базаре. Генри Куберт одёрнул китель, пригладил седой ёжик волос и с достоинством вышел в главный зал замка.

Конопатый денщик объявил собравшимся о его приходе, и два десятка голов повернулись к высоким и тяжёлым дверям. Главный зал византийского замка когда-то сиял позолотой и блестел мрамором. Теперь же мрамор большей частью был отбит, замызган, не смотря на старания рабов его отмыть. Но даже в этом потухшем состоянии зал выглядел лучше, чем хибары коммунаров или новострои из старых панелей и пожелтевших пластиковых окон. С высоких потолков свешивались чёрные полотнища с белыми знаками — скрещённые, кривые сабли и трёхглавый, огрызающийся волк, символизирующий свободу, равенство и братство с острыми клыками. Варвары, в большинстве своём германцы, италийцы и франки, покинули христианскую Европу, отказываясь верить во второе пришествие Христа, и организовали своё государство — анархию.

— Будь свободен, Генри Куберт! Ура! Ура! Ура! — заорали вице-коммунары, вставая с бокалами тёмного вина.

Они сидели за двумя длинными столами. Между столами лежала чёрная дорожка. Куберт не спеша прошёл по ней до третьего стола, стоящего перпендикулярно двум другим, и грациозно уселся в массивное кресло.

— Будьте свободны и вы, братья мои, — сказал Куберт и слегка наклонил голову.

Вице-коммунары тоже уселись. Коммунары-помощники вынесли большие блюда. Там лежали кальмары, осьминоги, мидии и креветки. Генри невольно сглотнул, он обожал морепродукты. Генерал-коммунар кивнул, прикрывая глаза, и начался пир.

— Слово! Прошу слово, — сказал вице-коммунар, один из тех, из первых поколений захватчиков, коих осталось мало.

— Ты свободен говорить, брат мой, — разрешил Куберт, вытирая рот и руки салфеткой.

— Я хочу, чтобы все выпили за старые времена, — сказал старик и строго оглядел присутствующих, половина из которых годилась ему если не во внуки, то в сыновья.

— Хорошее начало, — сказал генерал-коммунар, одобрительно кивая.

— Давайте вспомним тех, кто завоевал нам свободу, кто захватил Новую Византию, кто убивал нечестивцев, христиан, священников, всех этих псевдо святош. За ветеранов! — сказал старый вице-коммунар и поднял бокал вина.

— Ура! Ура! Ура! — подхватили остальные.

— Это ты хорошо сказал. Ты совершенно прав, друг мой, — сказал Куберт. — Было же время. Время побед и свершений. Славное время.

Генерал-коммунар потёр гладко выбритые щёки, вспоминая.

— Тоже мне священная страна — Новая Византия. Где теперь эти верующие в Иисуса? В земле гниют или конюшни наши чистят. Эти лицемеры твердили всем о свободе, а сами жили в золотых замках и порабощали людей. Заставляли жить по их указке — молиться и поститься. Бред сумасшедших!

— Религия — это зло! — выкрикнул один из молодых вице-коммунаров. — Не было никакого Иисуса.

— Однозначно! — поддержали его друзья.

Генри Куберт довольно кивнул, глядя на молодёжь.

— Мы построили анархо-коммунизм и теперь живём счастливо, — сказал старик-ветеран и сел на место.

— Совершенно верно, — сказал Куберт. — Всё, что создается в мире, принадлежит всем. А раз так, то мы приходим и забираем то, что принадлежит всем. А если кто-то не согласен, будет убит.

Вице-коммунары засмеялись. Как точно сказано! Не зря Куберт столько лет стоит во главе всех варваров.

— Не забывайте, друзья мои, что христиане не дремлют. Они уже столько раз собирали войска и приходили к нам со своей сумасшедшей идеей освободить священную землю, — продолжил Куберт.

— Они готовы её целовать только потому, что на неё писал мужик по имени Иисус, — выкрикнул всё тот же молодой вице-коммунар.

Пирующие опять рассмеялись. Нужно взять на заметку этого кучерявого юмориста, посмевшего перебить генерал-коммунара дважды. Куберт шепнул денщику. Кто это? Ах, Марк Миннелли. Тот самый? Этот юноша был умён и ловок и пользовался авторитетом среди вице-коммунаров. Генерал-коммунару уже ни раз докладывали о его подвигах.

— Мы разбили их трусливых солдат так, как львы расправляются с тявкающими шавками, — сказал старый вице-коммунар.

При этих словах в главный зал с радостный лаем влетел пятнистый дог. Длинноногая, поджарая собака направилась к генерал-коммунару и бросилась к нему на колени. Куберт расплылся в счастливой улыбке, словно этот был не пёс, а самое прекрасное существо на этой планете.

— Малыш! Мой мальчик! Мой хороший! Мой родной!

Генерал-коммунар потрепал дога за холку. Пёс, довольный, улёгся у ног хозяина.

— Сейчас у нас положение намного серьёзнее, — сказал Куберт с совсем другими интонациями.

Он встал и весь превратился в металл — мощное, накаченное тело, стальной взгляд, металлический голос. Только родинка над губой придавала его наружности немного нежности.

— На этот раз к нам идут не разрозненные кучки христиан с луками и мечами наперевес. К нам идут многие народы. Особенно страшны новорусичи с сибиряками и джигитами.

— Ничего, Ваше превосходительство, и с ними справимся, — раздались хвастливые, опьяневшие голоса.

Куберт с грохотом поставил кубок на стол. В зале воцарилась тишина.

— Не будьте самонадеяны, как глупцы. Нужно разработать план отражения их нападения. Нам нужно остановить очередной крестовый поход. Да так, чтобы им больше неповадно было сюда соваться, — сказал генерал-коммунар и сел на место.