Неточные совпадения
И Катерина Ивановна не то что вывернула, а так и выхватила
оба кармана, один за другим наружу. Но из второго, правого, кармана вдруг выскочила бумажка и, описав в воздухе параболу, упала к ногам Лужина. Это все видели; многие вскрикнули. Петр Петрович нагнулся, взял бумажку двумя пальцами с
пола, поднял всем на вид и развернул. Это был сторублевый кредитный билет, сложенный в восьмую долю. Петр Петрович обвел кругом свою руку, показывая всем билет.
Кроме ее нагого тела в зеркале отражалась стена, оклеенная темными
обоями, и было очень неприятно видеть Лидию удвоенной: одна, живая, покачивается на
полу, другая скользит по неподвижной пустоте зеркала.
Вдруг, как будто над крышей, грохнул выстрел из пушки, — грохнул до того сильно, что
оба подскочили, а Лютов, сморщив лицо, уронил шапку на
пол и крикнул...
Пользуясь восторженным
полетом молодой мечты, он в чтение поэтов вставлял другие цели, кроме наслаждения, строже указывал в дали пути своей и его жизни и увлекал в будущее.
Оба волновались, плакали, давали друг другу торжественные обещания идти разумною и светлою дорогою.
Анисья скрылась. Обломов погрозил
обоими кулаками Захару, потом быстро отворил дверь на хозяйскую половину. Агафья Матвеевна сидела на
полу и перебирала рухлядь в старом сундуке; около нее лежали груды тряпок, ваты, старых платьев, пуговиц и отрезков мехов.
«Нужна деятельность», — решил он, — и за неимением «дела» бросался в «миражи»: ездил с бабушкой на сенокос, в овсы, ходил по
полям, посещал с Марфенькой деревню, вникал в нужды мужиков и развлекался также: был за Волгой, в Колчине, у матери Викентьева, ездил с Марком удить рыбу,
оба поругались опять и надоели один другому, ходил на охоту — и в самом деле развлекся.
Дом весь был окружен этими видами, этим воздухом, да
полями, да садом. Сад обширный около
обоих домов, содержавшийся в порядке, с темными аллеями, беседкой и скамьями. Чем далее от домов, тем сад был запущеннее.
Все ахнули и бросились его поднимать, но, слава Богу, он не разбился; он только грузно, со звуком, стукнулся об
пол обоими коленями, но успел-таки уставить перед собою правую руку и на ней удержаться.
Кичибе и Льода
оба лежали подле наших стульев, касаясь лбом
пола.
После ужина нас повели в другие комнаты, без лакированных
полов, без
обоев, но зато с громадными, как катафалки, постелями.
Из всей обстановки кабинета Ляховского только это зеркало несколько напоминало об удобствах и известной привычке к роскоши; все остальное отличалось большой скромностью, даже некоторым убожеством: стены были покрыты полинялыми
обоями, вероятно, синего цвета; потолок из белого превратился давно в грязно-серый и был заткан по углам паутиной; паркетный
пол давно вытерся и был покрыт донельзя измызганным ковром, потерявшим все краски и представлявшимся издали большим грязным пятном.
Внутри дома стоял дым коромыслом: перестилали
полы, меняли паркет, подновляли живопись на потолках и стенах, оклеивали стены новыми
обоями…
Обе половины представляли ряд светлых, уютных комнат с блестящими
полами и свеженькими
обоями.
Видя, что «Алешка Карамазов», когда заговорят «про это», быстро затыкает уши пальцами, они становились иногда подле него нарочно толпой и, насильно отнимая руки от ушей его, кричали ему в
оба уха скверности, а тот рвался, спускался на
пол, ложился, закрывался, и все это не говоря им ни слова, не бранясь, молча перенося обиду.
Со следователем же познакомиться еще не успел, но, однако, встречал и его и даже говорил с ним раз или два,
оба раза о женском
поле.
Оба китайца занялись работой. Они убирали сухие ветки, упавшие с деревьев, пересадили 2 каких-то куста и
полили их водой. Заметив, что воды идет в питомник мало, они пустили ее побольше. Потом они стали
полоть сорные травы, но удаляли не все, а только некоторые из них, и особенно были недовольны, когда поблизости находили элеутерококк.
От церкви открывался вид и на все село, и на красавицу реку, и на неоглядные
поля, занявшие весь горизонт, и на соседние деревни, лепившиеся по
обоим берегам Ключевой почти сплошь: Роньжа, Заево, Бакланиха.
— Горницу портит, — сердито ответил он. —
Пол прожег,
обои попачкал, ободрал. Вот скажу ему — съезжал бы!
— Да что ты! — крикнула бабушка, вскинувшись с
пола, и
оба, тяжко топая, бросились в темноту большой парадной комнаты.
Вдруг дядя Михаил ударил брата наотмашь по лицу; тот взвыл, сцепился с ним, и
оба покатились по
полу, хрипя, охая, ругаясь.
Однажды, когда у него что-то перекипело в горшке, он заторопился и так рванул ухватом, что вышиб перекладину рамы,
оба стекла, опрокинул горшок на шестке и разбил его. Это так огорчило старика, что он сел на
пол и заплакал.
Разумеется, во всех этих случаях нельзя убить гусей много, стрелять приходится почти всегда в лет, но при удачных выстрелах из
обоих стволов штуки три-четыре вышибить из стаи. также подъезжать к гусиным станицам или, смотря по местности, подкрадываться из-за чего-нибудь, когда они бродят по сжатым
полям и скошенным лугам, когда и горох и гречу уже обмолотили и гусям приходится подбирать кое-где насоренные зерна и даже пощипывать озимь и молодую отаву. также довольно удачно напасть на них в полдень, узнав предварительно место, где они его проводят.
Витютин имеет также особенный
полет: слетев с дерева, сначала он круто берет вверх и, ударя одним крылом об другое или
обоими крыльями о свои бока, производит звук, весьма похожий на хлопанье в ладони, который повторяется несколько раз; потом витютин направляет свой
полет немного вниз и летит уже прямо, обыкновенным образом, но всегда очень сильно и скоро.
Изба была оклеена
обоями на городскую руку; на
полу везде половики; русская печь закрыта ситцевым пологом. Окна и двери были выкрашены, а вместо лавок стояли стулья. Из передней избы небольшая дверка вела в заднюю маленьким теплым коридорчиком.
Сам старик жил в передней избе, обставленной с известным комфортом: на
полу домотканые половики из ветоши, стены оклеены дешевенькими
обоями, русская печь завешена ситцевой занавеской, у одной стены своей, балчуговской, работы березовый диван и такие же стулья, а на стене лубочные картины.
Комнаты в доме были небольшие, с крашеными потолками, вылощенными
полами и пестрыми
обоями.
По
обоим берегам реки было врыто по толстому столбу, к ним крепко был привязан мокрый канат толщиною в руку; по канату ходил плот, похожий устройством на деревянный
пол в комнате, утвержденный на двух выдолбленных огромных деревянных колодах, которые назывались там «комягами».
Стены комнаты были оклеены только что тогда начинавшими входить в употребление пунцовыми суконными
обоями;
пол ее был покрыт мягким пушистым ковром; привезены были из Новоселок фортепьяно, этажерки для нот и две — три хорошие картины.
Когда
оба они шли по улице — господин впереди, а собака за ним следом, — то ее нос прямо касался
полы его платья, как будто к ней приклеенный.
И перед ним, и по
обоим бокам лежали развернутые объемистые дела, в которые он заглядывал с видимым нетерпением, как будто они стесняли
полет его административной фантазии.
Для его приема готовили главный корпус господского дома, где на скорую руку переклеивали
обои, сбивали мебель, лощили
полы, подкрашивали и замазывали каждую щель.
Эти маленькие комнатки с выцветшими
обоями и сборной мебелью показались ей сегодня особенно жалкими и мизерными: на
полу оставались следы грязных ног, окна были покрыты пылью, везде царил страшный беспорядок.
Комната имела такой вид, точно кто-то сильный, в глупом припадке озорства, толкал с улицы в стены дома, пока не растряс все внутри его. Портреты валялись на
полу,
обои были отодраны и торчали клочьями, в одном месте приподнята доска
пола, выворочен подоконник, на
полу у печи рассыпана зола. Мать покачала головой при виде знакомой картины и пристально посмотрела на Николая, чувствуя в нем что-то новое.
Извилистая стежка, протоптанная пешеходами, пересекала большое свекловичное
поле. Вдали виднелись белые домики и красные черепичные крыши города. Офицеры пошли рядом, сторонясь друг от друга и ступая по мясистой, густой, хрустевшей под ногами зелени. Некоторое время
оба молчали. Наконец Николаев, переведя широко и громко, с видимым трудом, дыхание, заговорил первый...
С протяжным, звериным воем кинулся он на Николаева, и они
оба грохнулись вниз, сплелись руками и ногами и покатились по
полу, роняя стулья и глотая грязную, вонючую пыль.
И точно: везде, куда он теперь ни оглянется, продавец обманул его. Дом протекает; накаты под
полом ветхи; фундамент в одном месте осел; корму до новой травы не хватит; наконец, мёленка, которая, покуда он осматривал имение, работала на
оба постава и была завалена мешками с зерном, — молчит.
И опять
оба сидим на
полу да ждем, а она вдруг начала как будто бредить, вздыхать да похлипывать, и по реснице слезка струит, а по струнам пальцы, как осы, ползают и рокочут… И вдруг она тихо-тихо, будто плачет, запела: «Люди добрые, послушайте про печаль мою сердечную».
У одного в гербе была изображена, в червленом 10
поле, рука, держащая серебряную урну с надписью: не пролей!у другого — на серебряном
поле — рука, держащая золотую урну с надписью: содержи в опрятности!Из чего дозволялось заключать, что
оба происходят не от Рюрика.
Они
оба вдруг присели и начали с фонариком шарить по
полу во всех углах.
Не помню, как и что следовало одно за другим, но помню, что в этот вечер я ужасно любил дерптского студента и Фроста, учил наизусть немецкую песню и
обоих их целовал в сладкие губы; помню тоже, что в этот вечер я ненавидел дерптского студента и хотел пустить в него стулом, но удержался; помню, что, кроме того чувства неповиновения всех членов, которое я испытал и в день обеда у Яра, у меня в этот вечер так болела и кружилась голова, что я ужасно боялся умереть сию же минуту; помню тоже, что мы зачем-то все сели на
пол, махали руками, подражая движению веслами, пели «Вниз по матушке по Волге» и что я в это время думал о том, что этого вовсе не нужно было делать; помню еще, что я, лежа на
полу, цепляясь нога за ногу, боролся по-цыгански, кому-то свихнул шею и подумал, что этого не случилось бы, ежели бы он не был пьян; помню еще, что ужинали и пили что-то другое, что я выходил на двор освежиться, и моей голове было холодно, и что, уезжая, я заметил, что было ужасно темно, что подножка пролетки сделалась покатая и скользкая и за Кузьму нельзя было держаться, потому что он сделался слаб и качался, как тряпка; но помню главное: что в продолжение всего этого вечера я беспрестанно чувствовал, что я очень глупо делаю, притворяясь, будто бы мне очень весело, будто бы я люблю очень много пить и будто бы я и не думал быть пьяным, и беспрестанно чувствовал, что и другие очень глупо делают, притворяясь в том же.
Сравнивая почерки
обоих, Иван Сергеевич обратил внимание на их резкую разницу: один писал разгонисто, видимо, не только не жалел бумаги, но даже как будто бы формат стеснял его, задерживая быстроту нарождавшейся мысли, когда и перо едва поспевало за их
полетом...
Потолок был закопчен,
обои на стенах треснули и во многих местах висели клочьями, подоконники чернели под густым слоем табачной золы, подушки валялись на
полу, покрытом липкою грязью, на кровати лежала скомканная простыня, вся серая от насевших на нее нечистот.
Варнавку нашего однажды встретил, но не тронул, потому что и он и я
оба ехали на встречных пол-империалах, и я ему только успел погрозить, да, впрочем, он здесь стал очень какой-то дохлый.
По бурому
полю зреющей ржи запестрели широкие белые пятна и пошли ходенем; в одном месте падет будто с неба одно, в другом — сядет широко другое и разом пойдут навстречу друг другу, сольются и
оба исчезнут.
— Там у меня за
обоями уже один запрятан. Вот ужо другого под
пол заколочу.
Они плясали под петлею, и
оба нелепо вскидывали ноги.
Пол вздрагивал под тяжкими стопами Передонова.
Они
оба заерзали на
полу, рук не нашли, сели друг против друга и, воя от страха и жалости к Антоше, принялись хлестать друг друга пустыми рукавами, потом подрались и покатились по
полу.
Мокрый угреватый Никольский поп наскоро пропел вечную память, дьячок погремел погасшим кадилом, и
оба, подобрав
полы, спешно убежали в караулку сторожа.
Но он опустился на
пол рядом с нею, и
оба окостенели в ожидании.
А если так, если он виноват, если я виновата, — прибавила она с невольным порывом, — так дай ему, о Боже, дай нам
обоим умереть по крайней мере честной, славной смертью — там, на родных его
полях, а не здесь, не в этой глухой комнате!»