Неточные совпадения
По плечам рассыпались русые, почти пепельные кудри, из-под маски глядели голубые глаза, а обнаженный подбородок
обнаруживал существование ямочки,
в которой, казалось, свил свое гнездо амур.
Впрочем, это скорее не анахронизм, а прозорливость, которую летописец по местам
обнаруживает в столь сильной степени, что читателю делается даже не совсем ловко.
Все это
обнаруживало нечто таинственное, и хотя никто не спросил себя, какое кому дело до того, что градоначальник спит на леднике, а не
в обыкновенной спальной, но всякий тревожился.
Не загляни автор поглубже ему
в душу, не шевельни на дне ее того, что ускользает и прячется от света, не
обнаружь сокровеннейших мыслей, которых никому другому не вверяет человек, а покажи его таким, каким он показался всему городу, Манилову и другим людям, и все были бы радешеньки и приняли бы его за интересного человека.
Обнаруживала ли ими болеющая душа скорбную тайну своей болезни, что не успел образоваться и окрепнуть начинавший
в нем строиться высокий внутренний человек; что, не испытанный измлада
в борьбе с неудачами, не достигнул он до высокого состоянья возвышаться и крепнуть от преград и препятствий; что, растопившись, подобно разогретому металлу, богатый запас великих ощущений не принял последней закалки, и теперь, без упругости, бессильна его воля; что слишком для него рано умер необыкновенный наставник и нет теперь никого во всем свете, кто бы был
в силах воздвигнуть и поднять шатаемые вечными колебаньями силы и лишенную упругости немощную волю, — кто бы крикнул живым, пробуждающим голосом, — крикнул душе пробуждающее слово: вперед! — которого жаждет повсюду, на всех ступенях стоящий, всех сословий, званий и промыслов, русский человек?
Он мог бы чувства
обнаружить,
А не щетиниться, как зверь;
Он должен был обезоружить
Младое сердце. «Но теперь
Уж поздно; время улетело…
К тому ж — он мыслит —
в это дело
Вмешался старый дуэлист;
Он зол, он сплетник, он речист…
Конечно, быть должно презренье
Ценой его забавных слов,
Но шепот, хохотня глупцов…»
И вот общественное мненье!
Пружина чести, наш кумир!
И вот на чем вертится мир!
Ну, да мало ль мне мыслей тогда пришло
в голову, так что я положил все это обдумать потом, но все-таки почел неделикатным
обнаружить перед вами, что знаю секрет.
Говорил он с необыкновенным участием, но сдержанно и как-то усиленно серьезно, совершенно как двадцатисемилетний доктор на важной консультации, и ни единым словом не уклонился от предмета и не
обнаружил ни малейшего желания войти
в более личные и частные отношения с обеими дамами.
То есть не подумайте, чтоб я опасался чего-нибудь там этакого: все это произведено было
в совершенном порядке и
в полной точности: медицинское следствие
обнаружило апоплексию, происшедшую от купания сейчас после плотного обеда, с выпитою чуть не бутылкой вина, да и ничего другого и
обнаружить оно не могло…
Никто не решится вас обвинить
в умысле или
в соглашении, тем паче что вы же и
обнаружили, выворотив карман: стало быть, ничего не предполагали.
Он стал расспрашивать меня о судьбе Ивана Кузмича, которого называл кумом, и часто прерывал мою речь дополнительными вопросами и нравоучительными замечаниями, которые, если и не обличали
в нем человека сведущего
в военном искусстве, то по крайней мере
обнаруживали сметливость и природный ум.
Связь с этой женщиной и раньше уже тяготила его, а за время войны Елена стала возбуждать
в нем определенно враждебное чувство, —
в ней проснулась трепетная жадность к деньгам, она участвовала
в каких-то крупных спекуляциях, нервничала, говорила дерзости, капризничала и — что особенно возбуждало Самгина — все более резко
обнаруживала презрительное отношение ко всему русскому — к армии, правительству, интеллигенции, к своей прислуге — и все чаще,
в разных формах, выражала свою тревогу о судьбе Франции...
— Чудовищную силу
обнаруживали некоторые, — вспоминал он, сосредоточенно глядя
в пустой стакан. — Ведь невозможно, Макаров, сорвать рукою, пальцами, кожу с черепа, не волосы, а — кожу?
Самгин сосредоточенно занялся кофе, это позволяло ему молчать. Патрон никогда не говорил с ним о политике, и Самгин знал, что он, вообще не
обнаруживая склонности к ней, держался
в стороне от либеральных адвокатов. А теперь вот он говорит...
Дронов существовал для него только
в те часы, когда являлся пред ним и рассказывал о многообразных своих делах, о том, что выгодно купил и перепродал партию холста или книжной бумаги, он вообще покупал, продавал, а также устроил вместе с Ногайцевым
в каком-то мрачном подвале театрик «сатиры и юмора», — заглянув
в этот театр, Самгин убедился, что юмор сведен был к случаю с одним нотариусом, который на глазах своей жены
обнаружил в портфеле у себя панталоны какой-то дамы.
— Час тому назад я был
в собрании людей, которые тоже шевелятся,
обнаруживают эдакое, знаешь, тараканье беспокойство пред пожаром. Там была носатая дамища с фигурой извозчика и при этом — тайная советница, генеральша, да! Была дочь богатого винодела, кажется, что ли. И много других, все отличные люди, то есть действующие от лица масс. Им — денег надобно, на журнал. Марксистский.
В детстве он был бесцветен, хотя пред взрослыми
обнаруживал ленивенькое, но несгибаемое упрямство, а
в играх с детями — добродушие дворового пса.
— Для меня лично корень вопроса этого, смысл его лежит
в противоречии интернационализма и национализма. Вы знаете, что немецкая социал-демократия своим вотумом о кредитах на войну скомпрометировала интернациональный социализм, что Вандервельде усилил эту компрометацию и что еще раньше поведение таких социалистов, как Вивиани, Мильеран, Бриан э цетера, тоже
обнаружили, как бессильна и как,
в то же время, печально гибка этика социалистов. Не выяснено: эта гибкость — свойство людей или учения?
— А, знаете, я думал, что вы умный и потому прячете себя. Но вы прячетесь
в сдержанном молчании, потому что не умный вы и боитесь
обнаружить это. А я вот понял, какой вы…
Ну-ко, расскажите, “как дошли вы до жизни такой?”» Оказалось: сын чиновника почты, служил письмоводителем
в женской гимназии, давал девицам нелегальную литературу,
обнаружили, арестовали, пригрозили, предложили — согласился.
Закрыв правый глаз, он растянул губы широкой улыбкой,
обнаружил два золотых клыка
в нижней челюсти и один над ними.
Снова вспомнилось, каким индюком держался Тагильский
в компании Прейса. Вероятно, и тогда уже он наметил себе путь
в сенат. Грубоватый Поярков сказал ему: «Считать — нужно, однако, не забывая, что посредством бухгалтерии революцию не сделаешь». Затем он говорил, что особенное пристрастие к цифрам
обнаруживают вульгаризаторы Маркса и что Маркс не просто экономист, а основоположник научно обоснованной философии экономики.
— Она еще
в детстве
обнаруживала уклон
в сторону чудесного, — нарочито небрежно ответил Самгин.
Клим нередко ощущал, что он тупеет от странных выходок Дронова, от его явной грубой лжи. Иногда ему казалось, что Дронов лжет только для того, чтоб издеваться над ним. Сверстников своих Дронов не любил едва ли не больше, чем взрослых, особенно после того, как дети отказались играть с ним.
В играх он
обнаруживал много хитроумных выдумок, но был труслив и груб с девочками, с Лидией — больше других. Презрительно называл ее цыганкой, щипал, старался свалить с ног так, чтоб ей было стыдно.
Всего более удивляло Клима чувство меры, которое она
обнаруживала в отношении к нему; она даже
в ласках не теряла это чувство, хотя и не была скупа на ласки.
— Бунт
обнаружил слабосилие власти, возможность настоящей революции, кадетики, съездив
в Выборг, как раз скомпрометировали себя до конца жизни
в глазах здравомыслящих людей. Теперь-с, ежели пролетарий наш решит идти за Лениным и сумеет захватить с собою мужичка — самую могущественную фигуру игры, — Россия лопнет, как пузырь.
В общем люди были так же бесхарактерны, как этот мохнатый, пестрый день. Многие, точно прячась, стояли
в тени под деревьями, но из облаков выглядывало солнце,
обнаруживая их. На площадь, к собору, уходили немногие и нерешительно.
Самгин слушал и утверждался
в подозрениях своих: этот человек, столь обыкновенный внешне, манерой речи выдавал себя; он не так прост, каким хочет казаться. У него были какие-то свои слова, и он
обнаруживал склонность к едкости.
Наблюдая за человеком
в соседней комнате, Самгин понимал, что человек этот испытывает боль, и мысленно сближался с ним. Боль — это слабость, и, если сейчас,
в минуту слабости, подойти к человеку, может быть, он
обнаружит с предельной ясностью ту силу, которая заставляет его жить волчьей жизнью бродяги. Невозможно, нелепо допустить, чтоб эта сила почерпалась им из книг, от разума. Да, вот пойти к нему и откровенно, без многоточий поговорить с ним о нем, о себе. О Сомовой. Он кажется влюбленным
в нее.
По настоянию деда Акима Дронов вместе с Климом готовился
в гимназию и на уроках Томилина
обнаруживал тоже судорожную торопливость, Климу и она казалась жадностью. Спрашивая учителя или отвечая ему, Дронов говорил очень быстро и как-то так всасывая слова, точно они, горячие, жгли губы его и язык. Клим несколько раз допытывался у товарища, навязанного ему Настоящим Стариком...
— Восьмидесятые годы хорошо
обнаружили, что интеллигенция,
в массе своей, вовсе не революционна…
Дня три он провел усердно работая — приводил
в порядок судебные дела Зотовой, свои счета с нею, и
обнаружил, что имеет получить с нее двести тридцать рублей.
Дома она
обнаружила и
в словах и во всем, что делалось ею, нервную торопливость и раздражение, сгибала шею, как птица, когда она прячет голову под крыло, и, глядя не на Самгина, а куда-то под мышку себе, говорила...
«Конечно, это она потому, что стареет и ревнует», — думал он, хмурясь и глядя на часы. Мать просидела с ним не более получаса, а казалось, что прошло часа два. Было неприятно чувствовать, что за эти полчаса она что-то потеряла
в глазах его. И еще раз Клим Самгин подумал, что
в каждом человеке можно
обнаружить простенький стерженек, на котором человек поднимает флаг своей оригинальности.
Он не уклонялся от осторожной помощи ей
в ее бесчисленных делах, объясняя себе эту помощь своим стремлением ознакомиться с конспиративной ее работой, понять мотивы революционности этой всегда спокойной женщины, а она относилась к его услугам как к чему-то обязательному, не видя некоторого их риска для него и не
обнаруживая желания сблизиться с ним.
Обнаруживая свою невещественность, оно бесследно исчезало
в потоках горячих речей,
в дыме слов, не оставляя по себе ни пепла, ни золы.
Он встретил ее
в первый же месяц жизни
в Москве, и, хотя эта девица была не симпатична ему, он был приятно удивлен радостью, которую она
обнаружила, столкнувшись с ним
в фойе театра.
Под полом,
в том месте, где он сидел, что-то негромко щелкнуло, сумрак пошевелился, посветлел, и, раздвигая его,
обнаруживая стены большой продолговатой комнаты, стали входить люди — босые, с зажженными свечами
в руках,
в белых, длинных до щиколоток рубахах, подпоясанных чем-то неразличимым.
И, наконец, Клима несколько задевало то, что, относясь к нему вообще внимательно, Гогин, однако, не
обнаруживал попыток к сближению с ним. А к Любаше и Варваре он относился, как ребенок, у которого слишком много игрушек и он плохо отличает одну от другой. Варвара явно кокетничала с ним, и Самгин находил, что
в этом она заходит слишком далеко.
Он сам был искренно удивлен резкостью и определенностью этой оценки, он никогда еще не думал
в таком тоне, и это сразу приподняло, выпрямило его. Взглянув
в зеркало, он увидал, что смоченные волосы, высохнув, лежат гладко и этим
обнаруживают, как мало их и как они стали редки. Он взял щетку, старательно взбил их, но, и более пышные, они все-таки заставили его подумать...
Два слова, развернутые
в десять,
обнаружили скрытый
в них анархизм. Это было неприятно. Депсамес, размахивая рукой с куском хлеба
в ней, говорил Варваре...
В этом человеке есть что-то подозрительное, очень холодное, пристальный взгляд его кричащих глаз — взгляд соглядатая, который стремится
обнаружить скрытое.
— Довольно! — закричали несколько человек сразу, и особенно резко выделились голоса женщин, и снова выскочил рыжеватый, худощавый человечек,
в каком-то странного покроя и глиняного цвета сюртучке с хлястиком на спине. Вертясь на ногах, как флюгер на шесте,
обнаруживая акробатическую гибкость тела, размахивая руками, он возмущенно заговорил...
«Да, здесь умеют жить», — заключил он, побывав
в двух-трех своеобразно благоустроенных домах друзей Айно, гостеприимных и прямодушных людей, которые хорошо были знакомы с русской жизнью, русским искусством, но не
обнаружили русского пристрастия к спорам о наилучшем устроении мира, а страну свою знали, точно книгу стихов любимого поэта.
Что Любаша не такова, какой она себя показывала, Самгин убедился
в этом, присутствуя при встрече ее с Диомидовым. Как всегда, Диомидов пришел внезапно и тихо, точно из стены вылез. Волосы его были обриты и
обнаружили острый череп со стесанным затылком, большие серые уши без мочек. У него опухло лицо, выкатились глаза, белки их пожелтели, а взгляд был тоскливый и невидящий.
С той поры он почти сорок лет жил, занимаясь историей города, написал книгу, которую никто не хотел издать, долго работал
в «Губернских ведомостях», печатая там отрывки своей истории, но был изгнан из редакции за статью, излагавшую ссору одного из губернаторов с архиереем; светская власть
обнаружила в статье что-то нелестное для себя и зачислила автора
в ряды людей неблагонадежных.
Мутный свет
обнаруживал грязноватые облака; завыл гудок паровой мельницы, ему ответил свист лесопилки за рекою, потом засвистело на заводе патоки и крахмала, на спичечной фабрике, а по улице уже звучали шаги людей. Все было так привычно, знакомо и успокаивало, а обыск — точно сновидение или нелепый анекдот, вроде рассказанного Иноковым. На крыльцо флигеля вышла горничная
в белом, похожая на мешок муки, и сказала, глядя
в небо...
Дальше той строки, под которой учитель, задавая урок, проводил ногтем черту, он не заглядывал, расспросов никаких ему не делал и пояснений не требовал. Он довольствовался тем, что написано
в тетрадке, и докучливого любопытства не
обнаруживал, даже когда и не все понимал, что слушал и учил.
Она понимала, что если она до сих пор могла укрываться от зоркого взгляда Штольца и вести удачно войну, то этим обязана была вовсе не своей силе, как
в борьбе с Обломовым, а только упорному молчанию Штольца, его скрытому поведению. Но
в открытом поле перевес был не на ее стороне, и потому вопросом: «как я могу знать?» она хотела только выиграть вершок пространства и минуту времени, чтоб неприятель яснее
обнаружил свой замысел.
Робкий, апатический характер мешал ему
обнаруживать вполне свою лень и капризы
в чужих людях,
в школе, где не делали исключений
в пользу балованных сынков. Он по необходимости сидел
в классе прямо, слушал, что говорили учителя, потому что другого ничего делать было нельзя, и с трудом, с потом, со вздохами выучивал задаваемые ему уроки.