Неточные совпадения
Вот наконец мы взобрались на Гуд-гору, остановились и оглянулись: на ней
висело серое
облако, и его холодное дыхание грозило близкой бурею; но на востоке все было так ясно и золотисто, что мы, то есть я и штабс-капитан, совершенно о нем забыли…
День, с утра яркий, тоже заскучал, небо заволокли ровным слоем сероватые, жидкие
облака, солнце, прикрытое ими, стало, по-зимнему, тускло-белым, и рассеянный свет его утомлял глаза. Пестрота построек поблекла, неподвижно и обесцвеченно
висели бесчисленные флаги, приличные люди шагали вяло. А голубоватая, скромная фигура царя, потемнев, стала еще менее заметной на фоне крупных, солидных людей, одетых в черное и в мундиры, шитые золотом, украшенные бляшками орденов.
— Смир-рно-о! — кричат на них солдаты, уставшие командовать живою, но неповоротливой кучкой людей, которые казались Самгину измятыми и пустыми, точно испорченные резиновые мячи. Над канавами улиц, над площадями
висит болотное, кочковатое небо в разодранных
облаках, где-то глубоко за
облаками расплылось блеклое солнце, сея мутноватый свет.
Дым, тяжело и медленно поднимаясь от земли, сливается с горячим, влажным воздухом, низко над людями
висит серое
облако, дым напитан запахами болота и человечьего навоза.
Полноводье еще не сбыло, и река завладела плоским прибрежьем, а у крутых берегов шумливо и кругами омывали подножия гор. В разных местах, незаметно, будто не двигаясь, плыли суда. Высоко на небе рядами
висели облака.
Плохонький зал, переделанный из какой-то оранжереи, был скупо освещен десятком ламп; по стенам
висели безобразные гирлянды из еловой хвои, пересыпанной бумажными цветами. Эти гирлянды придавали всему залу похоронный характер. Около стен, на вытертых диванчиках, цветной шпалерой разместились дамы; в глубине, в маленькой эстраде, заменявшей сцену, помещался оркестр; мужчины жались около дверей. Десятка два пар кружились по залу, подымая
облако едкой пыли.
Черная мгла, которая дотоле была у горизонта, вдруг стала подыматься кверху. Солнца теперь уже совсем не было видно. По темному небу, покрытому тучами, точно вперегонки бежали отдельные белесоватые
облака. Края их были разорваны и
висели клочьями, словно грязная вата.
В таком настроении одной ночью или, вернее, перед утром, мне приснилось, будто я очутился в узком пустом переулке. Домов не было, а были только высокие заборы. Над ними
висели мутные
облака, а внизу лежал белый снег, пушистый и холодный. На снегу виднелась фигурка девочки в шубке, крытой серым сукном и с белым кроличьим воротником. И казалось — плакала.
Удалое товарищество разделилось на разные кружки. В самой средине поляны варили кашу и жарили на прутьях говядину. Над трескучим огнем
висели котлы; дым отделялся сизым
облаком от зеленого мрака, окружавшего поляну как бы плотною стеной. Кашевары покашливали, терли себе глаза и отворачивались от дыму.
Вон и еще
облако подальше: и давеча оно громадным косматым комом
висело над соседней деревней Нагловкой и, казалось, угрожало задушить ее — и теперь тем же косматым комом на том же месте
висит, а лапы книзу протянуло, словно вот-вот спрыгнуть хочет.
Вода тоже сера и холодна; течение ее незаметно; кажется, что она застыла, уснула вместе с пустыми домами, рядами лавок, окрашенных в грязно-желтый цвет. Когда сквозь
облака смотрит белесое солнце, все вокруг немножко посветлеет, вода отражает серую ткань неба, — наша лодка
висит в воздухе между двух небес; каменные здания тоже приподнимаются и чуть заметно плывут к Волге, Оке. Вокруг лодки качаются разбитые бочки, ящики, корзины, щепа и солома, иногда мертвой змеей проплывет жердь или бревно.
Было шесть часов вечера. Темные снеговые тучи низко
висели над Москвой, порывистый ветер, поднимая
облака сухого, леденистого снега, пронизывал до кости прохожих и глухо, тоскливо завывал на телеграфных проволоках.
Ветер затих. Густые
облака дыма не крутились уже в воздухе. Как тяжкие свинцовые глыбы, они
висели над кровлями догорающих домов. Смрадный, удушливый воздух захватывал дыхание: ничто не одушевляло безжизненных небес Москвы. Над дымящимися развалинами Охотного ряда не кружились резвые голуби, и только в вышине, под самыми
облаками, плавали стаи черных коршунов.
— Ты видишь это
облако, которое как медвежья косматая шуба
висит над месяцем?.. — отвечал Вадим, приподняв голову с презрительной усмешкой.
Осенняя беспросветная мгла
висела над землей, и что-то тяжелое чувствовалось в сыром воздухе, по которому проносились какие-то серые тени: может быть, это были низкие осенние
облака, может быть — создания собственного расстроенного воображения.
В подвале с маленькими окнами, закрытыми снаружи частой проволочной сеткой, под сводчатым потолком стоит
облако пара, смешанное с дымом махорки. Сумрачно, стекла окон побиты, замазаны тестом, снаружи обрызганы грязью. В углах, как старое тряпье,
висят клочья паутины, покрытые мучной пылью, и даже черный квадрат какой-то иконы весь оброс серыми пленками.
Казалось, рок забыл о них. Но раз
(Не помню я, в который день недели), —
Уж пролетел давно свиданья час,
А Саша всё один был на постели.
Он сел к окну в раздумьи. Тихо гас
На бледном своде месяц серебристый,
И неподвижно бахромой волнистой
Вокруг его
висели облака.
Дремало всё, лишь в окнах изредка
Являлась свечка, силуэт рубчатый
Старухи, из картин Рембрандта взятый...
Висят над деревней тучные
облака, пробегает вдоль улицы суетливый ветер, взмётывая пыль, где-то над лесами гулко гудит гром, и чёрная ночь лениво вздрагивает в синих отблесках далёких молний.
Прямо над головою
висело далеко-далеко ушедшее вглубь густо-синее небо, по которому кое-где неслись еще разорванные клочья белых, полупрозрачных
облаков.
Она концами пальцев отодвинула тарелку и обиженно стала пить чай. Как удушливое
облако, ее присутствие
висело над всеми. Ждали, когда же она пойдет спать.
В эту минуту луна вышла из-за
облака. Она осветила опушку деревьев, отделявших калитку от аллеи сада, и две шпаги сверкнули в руке Хрущева. Эти шпаги были его единственным наследством после отца, и за несколько минут до выхода Василия Васильевича в сад,
висели над изголовьем его кровати.