Неточные совпадения
Когда она родила, уже разведясь с мужем, первого ребенка, ребенок этот тотчас же
умер, и родные г-жи Шталь, зная ее чувствительность и боясь, чтоб это известие не убило ее, подменили ей ребенка, взяв родившуюся в ту же
ночь и в том же доме в Петербурге дочь придворного повара.
— Да, да, — совсем с ума сошел. Живет, из милости, на Земляном валу, у скорняка.
Ночами ходит по улицам, бормочет: «
Умри, душа моя, с филистимлянами!» Самсоном изображает себя. Ну, прощайте, некогда мне, на беседу приглашен, прощайте!
— К
ночи должен
умереть, — сказал он. — Случай — любопытнейшей живучести. Легких у него — нет, а так, слякоть. Противозаконно дышит.
— Да, не погневайтесь! — перебил Кирилов. — Если хотите в искусстве чего-нибудь прочнее сладеньких улыбок да пухлых плеч или почище задних дворов и пьяного мужичья, так бросьте красавиц и пирушки, а будьте трезвы, работайте до тумана, до обморока в голове; надо падать и вставать,
умирать с отчаяния и опять понемногу оживать, вскакивать
ночью…
Он содрогался от желания посидеть на камнях пустыни, разрубить сарацина, томиться жаждой и
умереть без нужды, для того только, чтоб видели, что он умеет
умирать. Он не спал
ночей, читая об Армиде, как она увлекла рыцарей и самого Ринальда.
— Пойдемте, братец, отсюда: здесь пустотой пахнет, — сказала Марфенька, — как ей не страшно одной: я бы
умерла! А она еще не любит, когда к ней сюда придешь. Бесстрашная такая! Пожалуй, на кладбище одна
ночью пойдет, вон туда: видите?
Добрый, симпатичный старик этот
умер скоро после происшествия, впрочем, однако, целый месяц спустя —
умер ночью, в постели, от нервного удара.
— Знаю, вперед знаю ответ: «Нужно подумать… не осмотрелся хорошенько…» Так ведь? Этакие нынче осторожные люди пошли; не то что мы: либо сена клок, либо вилы в бок! Да ведь ничего, живы и с голоду не
умерли. Так-то, Сергей Александрыч… А я вот что скажу: прожил ты в Узле три недели и еще проживешь десять лет — нового ничего не увидишь Одна канитель: день да
ночь — и сутки прочь, а вновь ничего. Ведь ты совсем в Узле останешься?
Замечательно тоже, что никто из них, однако же, не полагал, что
умрет он в самую эту же
ночь, тем более что в этот последний вечер жизни своей он, после глубокого дневного сна, вдруг как бы обрел в себе новую силу, поддерживавшую его во всю длинную эту беседу с друзьями.
Томил его несколько вначале арест слуги, но скорая болезнь, а потом и смерть арестанта успокоили его, ибо
умер тот, по всей очевидности (рассуждал он тогда), не от ареста или испуга, а от простудной болезни, приобретенной именно во дни его бегов, когда он, мертво пьяный, валялся целую
ночь на сырой земле.
Кончилось тем, что однажды
ночью в открытую клетку забралась к нему крыса и откусила ему нос, вследствие чего он наконец решился
умереть.
— Покойников во всяк час видеть можно, — с уверенностью подхватил Ильюшка, который, сколько я мог заметить, лучше других знал все сельские поверья… — Но а в родительскую субботу ты можешь и живого увидеть, за кем, то есть, в том году очередь помирать. Стоит только
ночью сесть на паперть на церковную да все на дорогу глядеть. Те и пойдут мимо тебя по дороге, кому, то есть,
умирать в том году. Вот у нас в прошлом году баба Ульяна на паперть ходила.
Утром один студент политического отделения почувствовал дурноту, на другой день он
умер в университетской больнице. Мы бросились смотреть его тело. Он исхудал, как в длинную болезнь, глаза ввалились, черты были искажены; возле него лежал сторож, занемогший в
ночь.
— Было уже со мной это — неужто не помнишь? Строго-настрого запретила я в ту пору, чтоб и не пахло в доме вином. Только пришло мое время, я кричу: вина! — а мне не дают. Так я из окна
ночью выпрыгнула, убежала к Троице, да целый день там в одной рубашке и чуделесила, покуда меня не связали да домой не привезли. Нет, видно, мне с тем и
умереть. Того гляди, сбегу опять
ночью да где-нибудь либо в реке утоплюсь, либо в канаве закоченею.
— Если бы мне удалось отсюда выйти, я бы все кинул. Покаюсь: пойду в пещеры, надену на тело жесткую власяницу, день и
ночь буду молиться Богу. Не только скоромного, не возьму рыбы в рот! не постелю одежды, когда стану спать! и все буду молиться, все молиться! И когда не снимет с меня милосердие Божие хотя сотой доли грехов, закопаюсь по шею в землю или замуруюсь в каменную стену; не возьму ни пищи, ни пития и
умру; а все добро свое отдам чернецам, чтобы сорок дней и сорок
ночей правили по мне панихиду.
Бывали случаи, что дитя утром
умирало на руках нищей, и она, не желая потерять день, ходила с ним до
ночи за подаянием.
Приехал становой с уездным врачом, и Антося потрошили. По вскрытии оказалось, что Антось страшно избит и
умер от перелома ребер… Говорили, что парубки, недовольные его успехами на вечерницах и его победами, застигли его
ночью где-то под тыном и «били дрючками». Но ни сам Антось и никто в деревне ни единым словом не обмолвился о предполагаемых виновниках.
Страшен был не он, с его хвостом, рогами и даже огнем изо рта. Страшно было ощущение какого-то другого мира, с его вмешательством, непонятным, таинственным и грозным… Всякий раз, когда кто-нибудь
умирал по соседству, особенно если
умирал неожиданно, «наглою» смертью «без покаяния», — нам становилась страшна тьма
ночи, а в этой тьме — дыхание ночного ветра за окном, стук ставни, шум деревьев в саду, бессознательные вскрикивания старой няньки и даже простой жук, с смутным гудением ударяющийся в стекла…
— Погоди, — ответил Скальский. — На следующее утро иду в корпус. Спрашиваю швейцара: как мне увидеть сына? «Ступайте, говорит, ваше благородие в мертвецкую»… Потом… рассказали:
умер ровно в одиннадцать
ночи… — И значит — это его я не пустил в комнату. Душа прилетала прощаться…
В ту же
ночь с ним сделался сильный жар, позвали доктора… а к следующему вечеру он
умер, кажется, «от горла»…
Харитина совсем собралась уходить от Галактиона, когда случилось одно событие, которое точно пришло к ней на помощь. Это было незадолго до масленицы. Раз
ночью к Галактиону прибежала толстая малыгинская стряпка Аграфена и с причитаниями объявила, что Анфуса Гавриловна
умерла.
Вывел всех из неловкого положения доктор Кочетов, который явился с известием, что Бубнов
умер сегодня
ночью.
— Он поутру никогда много не пьет; если вы к нему за каким-нибудь делом, то теперь и говорите. Самое время. Разве к вечеру, когда воротится, так хмелен; да и то теперь больше на
ночь плачет и нам вслух из Священного писания читает, потому что у нас матушка пять недель как
умерла.
Раз, когда
ночью Карачунский ехал один, ему вдруг пришла мысль: а что, если бы
умереть в такую
ночь?..
Я вспомнил, как сам просил еще в Уфе мою мать ехать поскорее лечиться; но слова, слышанные мною в прошедшую
ночь: «Я
умру с тоски, никакой доктор мне не поможет», — поколебали во мне уверенность, что мать воротится из Оренбурга здоровою.
Оставайся, пока не соскучишься, а и только я скажу тебе: ты ровно через три дня и три
ночи не воротишься, то не будет меня на белом свете, и
умру я тою же минутою, по той причине, что люблю тебя больше, чем самого себя, и жить без тебя не могу».
— Это вчерашняя мошкара, которая
умерла ночью и упала на землю, — отвечала ему Юлия с балкона.
— Нечистая она, наша бабья любовь!.. Любим мы то, что нам надо. А вот смотрю я на вас, — о матери вы тоскуете, — зачем она вам? И все другие люди за народ страдают, в тюрьмы идут и в Сибирь,
умирают… Девушки молодые ходят
ночью, одни, по грязи, по снегу, в дождик, — идут семь верст из города к нам. Кто их гонит, кто толкает? Любят они! Вот они — чисто любят! Веруют! Веруют, Андрюша! А я — не умею так! Я люблю свое, близкое!
Все это, не
умирая, не исчезая, — только прикрыто дневным светом; как видимые предметы, не
умирая, — к
ночи прикрыты ночной тьмой.
Феклинья бросила и отца и дом. Она выстроила на выезде просторную избу и поселилась там с двумя другими «девушками». В избе целые
ночи напролет светились огни и шло пированье. Старуха, Гришкина мать,
умерла, но старики, отец и тесть, были еще живы и перебивались Христовым именем.
Ах, судари, как это все с детства памятное житье пойдет вспоминаться, и понапрет на душу, и станет вдруг нагнетать на печенях, что где ты пропадаешь, ото всего этого счастия отлучен и столько лет на духу не был, и живешь невенчаный и
умрешь неотпетый, и охватит тебя тоска, и… дождешься
ночи, выползешь потихоньку за ставку, чтобы ни жены, ни дети, и никто бы тебя из поганых не видал, и начнешь молиться… и молишься…. так молишься, что даже снег инда под коленами протает и где слезы падали — утром травку увидишь.
Наконец, ежели вы не
умерли, любящая жена ваша, которая не спала двадцать
ночей во время вашей болезни (что она беспрестанно вам повторяет), делается больна, чахнет, страдает и становится еще меньше способна к какому-нибудь занятию и, в то время как вы находитесь в нормальном состоянии, выражает свою любовь самоотвержения только кроткой скукой, которая невольно сообщается вам и всем окружающим.
Еще в 1871 году, когда я шел в бурлацкой лямке, немало мы схоронили в прибрежных песках Волги умерших рядом с нами товарищей, бурлаков, а придя в Рыбинск и работая конец лета на пристани, в артели крючников, которые
умирали тут же, среди нас, на берегу десятками и трупы которых по
ночам отвозили в переполненных лодках хоронить на песчаный остров, — я немало повидал холерных ужасов.
Ложась спать, клал земные поклоны и крестил подушку, чтобы
ночью не
умереть… je m’en souviens.
Я думаю, что если бы даже Лембке
умер в ту самую
ночь, то праздник все-таки бы состоялся наутро, — до того много соединяла с ним какого-то особенного значения Юлия Михайловна.
— Да, — отвечал Егор Егорыч, — и вот поэтому я так и жаждал вас скорей видеть!.. Сегодня
ночью я думал, что жив не останусь, а между тем на мне лежит главнейшее дело моей жизни, не совершив которого я
умру неспокойно!.. Я еще прежде вам говорил, что жена моя, по своим мыслям и по своим действиям, давно масонка!.. Но ни она, ни я не желаем ограничиваться этим и хотим, чтобы она была принята в ложу!..
Черта между землей и небом потемнела, поля лежали синие, затянутые мглой, а белые прежде облака — теперь отделялись от туч какие-то рыжие или опаловые, и на них
умирали последние отблески дня, чтобы уступить молчаливой
ночи.
И потому как человеку, пойманному среди бела дня в грабеже, никак нельзя уверять всех, что он замахнулся на грабимого им человека не затем, чтобы отнять у него его кошелек, и не угрожал зарезать его, так и нам, казалось бы, нельзя уже уверять себя и других, что солдаты и городовые с револьверами находятся около нас совсем не для того, чтобы оберегать нас, а для защиты от внешних врагов, для порядка, для украшения, развлечения и парадов, и что мы и не знали того, что люди не любят
умирать от голода, не имея права вырабатывать себе пропитание из земли, на которой они живут, не любят работать под землей, в воде, в пекле, по 10—14 часов в сутки и по
ночам на разных фабриках и заводах для изготовления предметов наших удовольствий.
«Собираться стадами в 400 тысяч человек, ходить без отдыха день и
ночь, ни о чем не думая, ничего не изучая, ничему не учась, ничего не читая, никому не принося пользы, валяясь в нечистотах, ночуя в грязи, живя как скот, в постоянном одурении, грабя города, сжигая деревни, разоряя народы, потом, встречаясь с такими же скоплениями человеческого мяса, наброситься на него, пролить реки крови, устлать поля размозженными, смешанными с грязью и кровяной землей телами, лишиться рук, ног, с размозженной головой и без всякой пользы для кого бы то ни было издохнуть где-нибудь на меже, в то время как ваши старики родители, ваша жена и ваши дети
умирают с голоду — это называется не впадать в самый грубый материализм.
Ему шёл седьмой год, когда мать его вдруг исчезла из дома: она не
умерла, а просто однажды
ночью тайно ушла куда-то, оставив в памяти мальчика неясный очерк своей тонкой фигуры, пугливый блеск тёмных глаз, торопливые движения маленьких смуглых рук, — они всегда боязливо прятались. Ни одного слова её не осталось в памяти сына.
Третьего дня Петухова горка, почитай, сплошь выгорела, девятнадцать домов слизал огонь. Прошёл слух, будто сапожник Сетунов, который дразнил меня, бывало, по злобе на соседей поджёг, однако не верю этому. Утром вчера пымали его на своём пепелище, когда он вьюшки печные вырывал, свели в пожарную, а в
ночь —
умер».
— Книги читал. Потом — писал письма. Потом карты рисовал. Он сильно хворал, кашлял всё, даже и
ночью. Потом —
умер.
В такую
ночь люди
умирают тоже, только от счастья.
Она знала за сутки, что должна
умереть, и поспешила примириться с своею совестью: вдруг
ночью разбудили Сонечку и позвали к мачехе; Александра Петровна при свидетелях покаялась в своих винах перед падчерицей, просила у нее прощенья и заклинала именем божиим не оставить ее детей; падчерица простила, обещала не оставить их и сдержала обещанье.
Ночью Гордей Евстратыч
умер.
Отныне ты пойдешь отверженца путем,
Кровавых слез познаешь сладость,
И счастье ближних будет в тягость
Твоей душе, и мыслить об одном
Ты будешь день и
ночь, и постепенно чувства
Любви, прекрасного погаснут и
умрутИ счастья не отдаст тебе ничье искусство!
"Там потом хоть
умри, — твердил он, как в прошедшую, бессонную
ночь; эта фраза ему особенно пришлась по вкусу.
Буря воет в саду, буря ломится в дом,
Я боюсь, чтоб она не сломила
Старый дуб, что посажен отцом,
И ту иву, что мать посадила,
Эту иву, которую ты
С нашей участью странно связала,
На которой поблекли листы
В
ночь, как бедная мать
умирала…
Знал он также о Щурове, что старик изжил двух жен, — одна из них
умерла в первую
ночь после свадьбы в объятиях Анания.
Долинский приподнялся, дошел на цыпочках до дивана и прилег. Он был очень изнурен многими бессонными
ночами и уснул как
умер. Однако, несмотря на крепкий сон, часу во втором
ночи, его как будто кто-то самым бесцеремонным образом толкнул под бок. Он вскочил, оглянулся и вздрогнул. Даша, опершись на свою подушку локотком, манила Долинского к себе пальчиком, и тихонько, шепотом называла его имя.