Неточные совпадения
Всю домовую работу Лонгрен исполнял сам: колол дрова,
носил воду, топил печь, стряпал, стирал, гладил
белье и, кроме всего этого, успевал работать для денег.
Нехаева, в
белом и каком-то детском платье, каких никто не
носил, морщила нос, глядя на обилие пищи, и осторожно покашливала в платок. Она чем-то напоминала бедную родственницу, которую пригласили к столу из милости. Это раздражало Клима, его любовница должна быть цветистее, заметней. И ела она еще более брезгливо, чем всегда, можно было подумать, что она делает это напоказ, назло.
Белье носит тонкое, меняет его каждый день, моется душистым мылом, ногти чистит — весь он так хорош, так чист, может ничего не делать и не делает, ему делают все другие: у него есть Захар и еще триста Захаров…
Он был более нежели небрежен в платье, в
белье: платье
носил по многим годам и тратил деньги на покупку нового с отвращением и досадой, не развешивал его тщательно, а сваливал в угол, в кучу.
Одет был в последнем вкусе и в петлице фрака
носил много ленточек. Ездил всегда в карете и чрезвычайно берег лошадей: садясь в экипаж, он прежде обойдет кругом его, осмотрит сбрую, даже копыта лошадей, а иногда вынет
белый платок и потрет по плечу или хребту лошадей, чтоб посмотреть, хорошо ли они вычищены.
Я все
носил курточки; тут вдруг меня одели в хорошенький синий сюртучок и в превосходное
белье.
Мне нравилась его как бы простоватость, которую я наконец разглядел в нем, и некоторая привязанность его к нашему семейству, так что я решился наконец ему простить его медицинское высокомерие и, сверх того, научил его мыть себе руки и чистить ногти, если уж он не может
носить чистого
белья.
Европейцы ходят… как вы думаете, в чем? В полотняных шлемах! Эти шлемы совершенно похожи на шлем Дон Кихота. Отчего же не видать соломенных шляп? чего бы, кажется, лучше: Манила так близка, а там превосходная солома. Но потом я опытом убедился, что солома слишком жидкая защита от здешнего солнца. Шлемы эти делаются двойные с пустотой внутри и маленьким отверстием для воздуха. Другие, особенно шкипера,
носят соломенные шляпы, но обвивают поля и тулью ее
белой материей, в виде чалмы.
Третья партия японцев была лучше одета: кофты у них из тонкой, полупрозрачной черной материи, у некоторых вытканы
белые знаки на спинах и рукавах — это гербы. Каждый, даже земледелец, имеет герб и право
носить его на своей кофте. Но некоторые получают от своих начальников и вообще от высших лиц право
носить их гербы, а высшие сановники — от сиогуна, как у нас ордена.
Человек, от которого зависело смягчение участи заключенных в Петербурге, был увешанный орденами, которые он не
носил, за исключением
белого креста в петличке, заслуженный, но выживший из ума, как говорили про него, старый генерал из немецких баронов.
Клетчатые панталоны гостя сидели превосходно, но были опять-таки слишком светлы и как-то слишком узки, как теперь уже перестали
носить, равно как и мягкая
белая пуховая шляпа, которую уже слишком не по сезону притащил с собою гость.
Орловский мужик невелик ростом, сутуловат, угрюм, глядит исподлобья, живет в дрянных осиновых избенках, ходит на барщину, торговлей не занимается, ест плохо,
носит лапти; калужский оброчный мужик обитает в просторных сосновых избах, высок ростом, глядит смело и весело, лицом чист и
бел, торгует маслом и дегтем и по праздникам ходит в сапогах.
Г-н Беневоленский был человек толстоватый, среднего роста, мягкий на вид, с коротенькими ножками и пухленькими ручками;
носил он просторный и чрезвычайно опрятный фрак, высокий и широкий галстух,
белое, как снег,
белье, золотую цепочку на шелковом жилете, перстень с камнем на указательном пальце и белокурый парик; говорил убедительно и кротко, выступал без шума, приятно улыбался, приятно поводил глазами, приятно погружал подбородок в галстух: вообще приятный был человек.
— В развитом человеке не следует быть ей. Это искаженное чувство, это фальшивое чувство, это гнусное чувство, это явление того порядка вещей, по которому я никому не даю
носить мое
белье, курить из моего мундштука; это следствие взгляда на человека, как на мою принадлежность, как на вещь.
На другой день Лопухов
отнес в контору «Полицейских ведомостей» объявление, что «Вера Павловна Лопухова принимает заказы на шитье дамских платьев,
белья» и т. д., «по сходным ценам» и проч.
Ай, во поле липонька,
Под липою
бел шатер,
В том шатре стол стоит,
За тем столом девица.
Рвала цветы со травы,
Плела венок с яхонты.
Кому венок износить?
Носить венок милому.
А.
Белый характерен для разных течений начала века, потому что он не мог оставаться в чистой литературе и в эстетическом сознании, его символизм
носил мистический и оккультический характер, он отражал все духовные настроения и искания эпохи.
Носило по волнам и мотало чуть ли не двое суток, и сам г.
Белый, каторжный-рулевой и солдат, случайно находившийся на вельботе, решили, что им пришел конец.
Он
носил кисет с табаком и трубку привязанными у пояса, говорил не иначе, как по-малорусски, и рядом с двумя сыновьями, одетыми в
белые свитки и расшитые малороссийские сорочки, очень напоминал гоголевского Бульбу с сыновьями.
Одевался широко и изящно и
носил удивительное
белье.
В самом деле, если бы, говоря к примеру, Настасья Филипповна выказала вдруг какое-нибудь милое и изящное незнание, вроде, например, того, что крестьянки не могут
носить батистового
белья, какое она
носит, то Афанасий Иванович, кажется, был бы этим чрезвычайно доволен.
Она
побелела, пополнела; руки у ней под кисейными рукавами стали «крупичатые», как у купчихи; самовар не сходил со стола; кроме шелку да бархату, она ничего
носить не хотела, спала на пуховых перинах.
Лиза пошла в другую комнату за альбомом, а Паншин, оставшись один, достал из кармана батистовый платок, потер себе ногти и посмотрел, как-то скосясь, на свои руки. Они у него были очень красивы и
белы; на большом пальце левой руки
носил он винтообразное золотое кольцо. Лиза вернулась; Паншин уселся к окну, развернул альбом.
— А мое
белье, Тамарочка, отдай Аннушке, горничной. Пусть выстирает хорошенько и
носит на здоровье, на память обо мне.
Тут опять явились для меня новые, невиданные предметы: прежде всего кинулся мне в глаза наряд чувашских женщин: они ходят в
белых рубашках, вышитых красной шерстью,
носят какие-то черные хвосты, а головы их и грудь увешаны серебряными, и крупными и самыми мелкими, деньгами: все это звенит и брякает на них при каждом движении.
Раз в неделю она
носила в тюрьму
белье и книги для хохла. Однажды ей дали свидание с ним, и, придя домой, она умиленно рассказывала...
Хоть княжна и стремилась душой к гонимым и непризнанным, но ей было желательно, чтоб они были одеты прилично, имели
белые перчатки и
носили лакированные сапоги.
— На счастье, — говорит, — мое, шелковый шнурочек у меня на шее не крепок был, перезниял и перервался, потому что я давно на нем ладанку
носила, а то бы он мне горло передушил; да я полагаю так, что он того именно и хотел, потому что даже весь
побелел и шипит...
Одевался он всегда тщательно, даже щеголевато, но не чересчур, а только со вкусом;
белье носил отличное; руки у него были полны и
белы, ногти длинные и прозрачные.
— Вчера меня известили из их глупого комитета, чрез Высоцкого, что на меня рассчитывают и приглашают на этот завтрашний праздник в число распорядителей, или как их… в число тех шести молодых людей, которые назначены смотреть за подносами, ухаживать за дамами, отводить гостям место и
носить бант из
белых с пунсовыми лент на левом плече.
Просмотрев составленную камер-юнкером бумагу, он встал с своего кресла, и здесь следовало бы описать его наружность, но, ей-богу, во всей фигуре управляющего не было ничего особенного, и он отчасти походил на сенаторского правителя Звездкина, так как подобно тому происходил из духовного звания, с таким лишь различием, что тот был петербуржец, а сей правитель дел — москвич и, в силу московских обычаев, хотя и был выбрит, но не совсем чисто; бакенбарды имел далеко не так тщательно расчесанные, какими они были у Звездкина; об ленте сей правитель дел, кажется, еще и не помышлял и имел только Владимира на шее, который он
носил не на
белье, а на атласном жилете, доверху застегнутом.
И вдруг все в нем: синяя шелковая косоворотка, подтянутая широким кушаком, и панталоны навыпуск,
белая широкополая войлочная шляпа, которую тогда
носили поголовно все социал-демократы, его маленький рост, круглый животик, золотые очки, прищуренные глаза, напряженная от солнечных лучей гримаса вокруг рта, — все в нем вдруг показалось ей бесконечно знакомым и в то же время почему-то враждебным и неприятным.
Они тотчас же стали подслуживаться: начали учить меня, как
носить новые кандалы; достали мне, конечно за деньги, сундучок с замком, чтоб спрятать в него уже выданные мне казенные вещи и несколько моего
белья, которое я принес в острог.
Я очень помню, как осторожно говорила бабушка о душе, таинственном вместилище любви, красоты, радости, я верил, что после смерти хорошего человека
белые ангелы
относят душу его в голубое небо, к доброму богу моей бабушки, а он ласково встречает ее...
Пахали землю, ходили в
белых и серых свитах, с синими или красными поясами, штаны
носили широкие, шапки бараньи.
Увар Иванович
носил просторный сюртук табачного цвета и
белый платок на шее, ел часто и много и только в затруднительных случаях, то есть всякий раз, когда ему приходилось выразить какое-либо мнение, судорожно двигал пальцами правой руки по воздуху, сперва от большого пальца к мизинцу, потом от мизинца к большому пальцу, с трудом приговаривая: «Надо бы… как-нибудь, того…»
И в самом деле, при благоприятных обстоятельствах родился этот младенец! Мать, страдавшая беспрестанно в первую беременность, —
нося его, была совершенно здорова; никакие домашние неудовольствия не возмущали в это время жизни его родителей; кормилица нашлась такая, каких матерей бывает немного, что, разумеется, оказалось впоследствии; желанный, прошеный и моленый, он не только отца и мать, но и всех обрадовал своим появлением на
белый свет; даже осенний день был тепел, как летний!..
Узнав рядом горьких опытов, что все прекрасные мечты, великие слова остаются до поры до времени мечтами и словами, он поселился на веки веков в NN и мало-помалу научился говорить с расстановкой,
носить два платка в кармане, один красный, другой
белый.
Татьяна Власьевна была одета в свой неизменный косоклинный кубовый сарафан с желтыми проймами и в
белую холщовую рубаху; темный старушечий платок с
белыми горошинами был повязан на голове кикой, как
носят старухи-кержанки.
Трудно было подумать, чтоб место это было жилое — такой решительный вид запустения и беспорядка
носила на себе как наружность, так и внутренность избы; однако, в этой избе жил Давыдка
Белый со всем своим семейством.
— Тебе пора бросить эти ситцевые рубашки: порядочный человек должен
носить полотняное
бельё… Ты, пожалуйста, слушай, как я произношу слова, и учись. Нельзя говорить — тыща, надо — тысяча! И не говори — коли, надо говорить — если. Коли, теперя, сёдни — это всё мужицкие выражения, а ты уже не мужик.
Пока Вася отряхивался, я смахнул пыль с сундука. Он был
белый, кожаный, с китайской надписью. Я и Вася, взявшись за медные ручки сундука, совершенно легкого, потащили его по лестнице, причем Вася обернул его ручку бумажкой и держал руку на отлете, чтобы костюмом не коснуться
ноши. За стеной, отделявшей от кладовки наши актерские номерки, в испуге неистово лаяла Леберка, потревоженная неслыханным никогда грохотом. Я представил себе, как она лает, поджав свой «прут», как называют охотники хвост у понтера.
глядя на нас жадным взором, — стоял в одном нижнем
белье и в опорках положительно Аполлон Бельведерский. Он был выше всех на голову,
белые атлетические руки, на мизинце огромный холеный ноготь, какие тогда
носили великосветские франты.
— Брезгует мною, дворянин. Имеет право, чёрт его возьми! Его предки жили в комнатах высоких, дышали чистым воздухом, ели здоровую пищу,
носили чистое
бельё. И он тоже. А я — мужик; родился и воспитывался, как животное, в грязи, во вшах, на чёрном хлебе с мякиной. У него кровь лучше моей, ну да. И кровь и мозг.
— Да я что там была — без году неделю… а, впрочем, да:
белье мужу тоже стирала и даже после мужниной смерти пироги нашим арестантам верст за семь в лотке
носила.
— Ну, что
белье вам
носила; думаете—не знаю?
Я
отнес ему
белил, и, когда потом спускался вниз по жидким подмосткам, она смотрела на меня, растроганная до слез, и улыбалась.
Раздавшееся шушуканье в передней заставило генерала вскочить и уйти туда. На этот раз оказалось, что приехали актриса Чуйкина и Офонькин. Чуйкина сначала опустила с себя бархатную, на
белом барашке, тальму; затем сняла с своего рта сортиреспиратор, который она постоянно
носила, полагая, что скверный московский климат испортит ее божественный голос. Офонькин в это время освободил себя от тысячной ильковой шубы и внимательно посмотрел, как вешал ее на гвоздик принимавший платье лакей.
— Да, и заметьте, с моего согласия сделал — вот что чудно!.. Помню до сих пор, какой хаос
носил я тогда в голове: просто все кружилось и переставлялось, как в камер-обскуре:
белое казалось черным, черное —
белым, ложь — истиной, фантазия — долгом… Э! даже и теперь совестно вспоминать об этом! Рудин — тот не унывал… куда! носится, бывало, среди всякого рода недоразумений и путаницы, как ласточка над прудом.
Паркер был лакей, — я видел такую одежду, как у него, на картинах. Седой, остриженный, слегка лысый, плотный человек этот в
белых чулках, синем фраке и открытом жилете
носил круглые очки, слегка прищуривая глаза, когда смотрел поверх стекол. Умные морщинистые черты бодрой старухи, аккуратный подбородок и мелькающее сквозь привычную работу лица внутреннее спокойствие заставили меня думать, не есть ли старик главный управляющий дома, о чем я его и спросил. Он ответил...