Неточные совпадения
Рагожинские приехали одни, без детей, — детей у них было двое: мальчик и девочка, — и остановились в лучшем
номере лучшей гостиницы. Наталья Ивановна тотчас же поехала на старую квартиру
матери, но, не найдя там брата и узнав от Аграфены Петровны, что он переехал в меблированные комнаты, поехала туда. Грязный служитель, встретив ее в темном, с тяжелым запахом, днем освещавшемся коридоре, объявил ей, что князя нет дома.
Вася Васильев принес как-то только что полученный № 6 «Народной воли», и поздно ночью его читали вслух, не стесняясь Василия Яковлевича. Когда Мишла прочел напечатанное в этом
номере стихотворение П. Я. (Якубовича) «
Матери», Василий Яковлевич со слезами на глазах просил его списать, но Вася Васильев отдал ему весь
номер.
Двадцатого апреля я выехал передовым в Ярославль, чтобы приготовить там театр, но там и готовить нечего было, нужно было только нанять
номера. Театр держал толстяк-украинец Любимов-Деркач,
матерый антрепренер, известный картежник. И ничем нельзя было больше обидеть его, как изменив одну только букву фамилии, назвать не Деркач, а Дергач. Слишком ясный намек и, как говорили, не безосновательный, хотя и Деркач — словечко не из красивых: истертый веник.
Громкий процесс игуменьи Митрофании, разбиравшийся Московским окружным судом в октябре 1874 года, привлек к себе всеобщее внимание и нашел отражение в художественной литературе (например, в «Волках и овцах» А.Островского).]: какое дело ни копни, —
мать Митрофания
номер первый,
мать Митрофания
номер второй и третий!
И весь день в тоске, не доверяя предчувствиям
матери, провела Линочка, а следующий
номер газеты принес чудесное подтверждение: убит действительно не Сашка Жегулев, а кто-то другой. И снова без отмет и счета потянулись похожие дни и все те же страшные ночи, вспоминать которые отказывались и слух, и память, и утром, при дневном свете, признавали за сон.
Помню, как однажды доктор Вейнрейх, войдя в гостиную, положил перед
матерью захваченный с почты последний
номер «Московских Ведомостей», прибавив: «Здесь прекрасное стихотворение Жуковского на смерть императрицы Марии Феодоровны». И она стала читать...
Дехтяренко, как прочитал
номер, взъерепенился и сейчас же к губернатору; губернатор редактора к себе вызвал, и в тот же вечер меня, раба божьего, из редакции — киш на улицу, к чертовой
матери.
— Гм!.. Не женат… — проговорила она в раздумье. — Гм!.. Лиля и Мила, не сидите у окна — сквозит! Как жаль! Молодой человек и так себя распустил! А всё отчего? Влияния хорошего нет! Нет
матери, которая бы… Не женат? Ну, вот… так и есть… Пожалуйста, будьте так добры, — продолжала полковница мягко, подумав, — сходите к нему и от моего имени попросите, чтобы он… воздержался от выражений… Скажите: полковница Нашатырина просила… С дочерями, скажите, в 47-м
номере живет… из своего имения приехала…
Его меблировка, где когда-то жилось так весело и дружно, тоже изменилась. Хозяин тот же, но заведует
номерами какой-то инородец, по всем приметам пройдоха, а не прежняя управительница Марья Васильевна — старая девушка дворянского рода, некрасивая, больная и совершенно непрактичная, но добрейшей души, точно родная
мать или старшая сестра для студенческой братии.
По письму Сурмина к
матери она приехала с двойниками своими в город на Двине и остановилась в
номерах той же гостиницы, куда незадолго до того переехал ее сын из квартиры Зарницыной. Она с радостью благословила его на брак, желанный ею с того дня, как узнала Тони.
Наде — если она сразу поступит на курсы — надо будет подчиняться известным правилам. В студенческих
номерах, во всяком случае, ей оставаться нельзя. Она еще там, у себя, говорила, что, быть может, попадет к дальним родственникам ее
матери где-то на Плющихе или в одном из переулков Остоженки; но что она сначала хочет"осмотреться". Может, эти родственники окажутся и совсем"неподходящими".