Неточные совпадения
Мужик этот с длинною талией принялся грызть что-то в стене,
старушка стала протягивать
ноги во всю длину вагона и наполнила его черным облаком; потом что-то страшно заскрипело и застучало, как будто раздирали кого-то; потом красный огонь ослепил глаза, и потом всё закрылось стеной.
К ней дамы подвигались ближе;
Старушки улыбались ей;
Мужчины кланялися ниже,
Ловили взор ее очей;
Девицы проходили тише
Пред ней по зале; и всех выше
И нос и плечи подымал
Вошедший с нею генерал.
Никто б не мог ее прекрасной
Назвать; но с головы до
ногНикто бы в ней найти не мог
Того, что модой самовластной
В высоком лондонском кругу
Зовется vulgar. (Не могу…
— Что такое, господи! — пролепетала, выбегая из гостиной,
старушка и, ничего не понимая, тут же в передней упала к
ногам Анны Сергеевны и начала, как безумная, целовать ее платье.
И, остановясь понюхать табаку, она долго и громко говорила что-то о безбожниках студентах. Клим шел и думал о сектанте, который бормочет: «
Нога поет — куда иду?», о пьяном мещанине, строгой
старушке, о черноусом человеке, заинтересованном своими подтяжками. Какой смысл в жизни этих людей?
Круг все чаще разрывался, люди падали, тащились по полу, увлекаемые вращением серой массы, отрывались, отползали в сторону, в сумрак; круг сокращался, — некоторые, черпая горстями взволнованную воду в чане, брызгали ею в лицо друг другу и, сбитые с
ног, падали. Упала и эта маленькая неестественно легкая
старушка, — кто-то поднял ее на руки, вынес из круга и погрузил в темноту, точно в воду.
— Хорошо, хорошо… — шептала
старушка, украдкой осматривая Привалова с
ног до головы; ее выцветшие темные глаза смотрели с безобидным, откровенным любопытством, а сухие посинелые губы шептали: — Хорошо… да, хорошо.
Потом пришла маленькая
старушка, горбатая, с огромным ртом до ушей; нижняя челюсть у нее тряслась, рот был открыт, как у рыбы, и в него через верхнюю губу заглядывал острый нос. Глаз ее было не видно; она едва двигала
ногами, шаркая по полу клюкою, неся в руке какой-то гремящий узелок.
Когда наконец они повернули с двух разных тротуаров в Гороховую и стали подходить к дому Рогожина, у князя стали опять подсекаться
ноги, так что почти трудно было уж и идти. Было уже около десяти часов вечера. Окна на половине
старушки стояли, как и давеча, отпертые, у Рогожина запертые, и в сумерках как бы еще заметнее становились на них белые спущенные сторы. Князь подошел к дому с противоположного тротуара; Рогожин же с своего тротуара ступил на крыльцо и махал ему рукой. Князь перешел к нему на крыльцо.
— С богом,
старушки, — повторял о. Сергей, со слезами на глазах благословляя ползавших у его
ног тулянок.
Какие этой порой бывают ночи прелестные, нельзя рассказать тому, кто не видал их или, видевши, не чувствовал крепкого, могучего и обаятельного их влияния. В эти ночи, когда под
ногою хрустит беленькая слюда, раскинутая по черным талинам, нельзя размышлять ни о грозном часе последнего расчета с жизнью, ни о ловком обходе подводных камней моря житейского. Даже сама досужая старушка-нужда забывается легким сном, и не слышно ее ворчливых соображений насчет завтрашнего дня.
— Господи! — закричала
старушка, — ее, ее! Мою Наташу! Ее личико… топчет
ногами!
Ногами!.. тиран! Бесчувственный, жестокосердый гордец!
В приемной их остановили на несколько минут просители: какой-то отставной штабс-капитан, в мундире и в треугольной еще шляпе с пером, приносивший жалобу на бежавшую от него жену, которая вместе с тем похитила и двухспальную их брачную постель, сделанную на собственные его деньги; потом сморщенная, маленькая, с золотушными глазами,
старушка, которая как увидела губернатора, так и повалилась ему в
ноги, вопия против собственного родного сына, прибившего ее флейтой по голове.
Десять рублей — это была огромная, сказочная сумма. Таких больших денег Александров никогда еще не держал в своих руках, и он с ними распорядился чрезвычайно быстро: за шесть рублей он купил маме шевровые ботинки, о которых она, отказывавшая себе во всем, частенько мечтала как о невозможном чуде. Он взял для нее самый маленький дамский размер, и то потом
старушке пришлось самой сходить в магазин переменить купленные ботинки на недомерок.
Ноги ее были чрезвычайно малы.
Мать его теперь у нас; это слабая и больная женщина,
старушка не по летам; она плачет и буквально валяется в
ногах, выпрашивая за сына.
Это пришел Туберозов. Варнаве в его сарае слышно, как под крепко ступающими
ногами большого протопопа гнутся и скрипят ступени ветхого крыльца; слышны приветствия и благожелания, которые он выражает Серболовой и
старушке Препотенской. Варнава, однако, все еще не выходит и не обнаруживает, что такое он намерен устроить?
Во время объяснения его с Василием тетушка Анна подсобила Дуне стать на
ноги; поддерживая ее под руку,
старушка повела ее к дому. Петр последовал за ними. Он оставил, однако ж, обеих женщин у завалинки и, не сказав им ни слова, вошел в ворота.
В ответ на это Захар оглянул
старушку с головы до
ног и залился тоненьким смехом.
Отпечатки грязных
ног явственно обозначались на полу сеней и каморы. Комки мокрой грязи висели еще на перекладинах лестницы, ведшей на чердак. Спинка сундука, кой-как прислоненная, обвалилась сама собою во время ночи. Подле лежали топор и замок. Окно было отворено!.. Но кто ж были воры?
Старушка и Дуня долго не решались произнести окончательного приговора. Отсутствие Гришки, прогулки в лодке, бражничество, возобновленная дружба с Захаром обличили приемыша. Надо было достать откуда-нибудь денег.
Тут все бросали свою работу и бежали спасать
старушку, которая, не чувствуя уже никаких преград под
ногами, торжественно продолжала свое шествие. Взглянув на усердие и бережливость, с какими таскала она и ставила горшки свои, можно было подумать, что судьба нового жилища единственно зависела от сохранности этих предметов.
— Согласитесь сами,
старушки, что двадцать лет сряду таскаться к вам в Проплеванную — совсем для меня не лестно! — заключил он, все непринужденнее и непринужденнее разваливаясь на диване и укладываясь, наконец, на нем с
ногами.
Добрую
старушку Аделаиду Ивановну, как только она получила известие о смерти брата, постигнул паралич, и она лежала без рук, без
ног, без языка в своем историческо-семейном отделении.
Индюшка любила пожаловаться, когда была голодна, и требовала, чтобы Индюк непременно ее жалел. Среди других птиц она походила на
старушку: вечно горбилась, кашляла, ходила какой-то разбитой походкой, точно
ноги приделаны были к ней только вчера.
— Это наша матушка игуменья… Как ахнет
старушка, так уноси
ноги.
Или нет; он уже никого не видал, ни на кого не глядел… а, двигаемый тою же самой пружиной, посредством которой вскочил на чужой бал непрошеный, подался вперед, потом и еще вперед, и еще вперед; наткнулся мимоходом на какого-то советника, отдавил ему
ногу; кстати уже наступил на платье одной почтенной
старушки и немного порвал его, толкнул человека с подносом, толкнул и еще кой-кого и, не заметив всего этого, или, лучше сказать, заметив, но уж так, заодно, не глядя ни на кого, пробираясь все далее и далее вперед, вдруг очутился перед самой Кларой Олсуфьевной.
Но, очевидно, генерал боялся воксала: зачем больной человек без
ног, да еще
старушка, пойдет на рулетку?
Старушка прислонилась к полу
ногами, но обожженные подошвы ее
ног тоже сказали ей, чтобы она на них не надеялась.
— Приехала посмотреть на вас, — глухо и с усилием проговорила
старушка. — Вишь, какой славный вечер. День-то я спала, а теперь
ноги заломили. Ох, мне эти
ноги! Не служат, а болят.
— А что, бабушка, вы небось из города? — спросил Антон у
старушки, сгорбленной и едва передвигавшей от стужи
ноги.
Заходил я также в женские монастыри — на неделю, на две — и в одном из них, на Волге, порубил себе
ногу топором, когда колол дрова. Лечит меня мать Феоктиста, добрая такая
старушка; монастырёк небольшой, но богатый; сёстры всё такие сытые, важные. Злят они меня слащавостью своей, паточными улыбочками, жирными зобами.
— Изволила прибыть, ваше сиятельство! — отвечал квартирьер, указывая фуражкой на кожаный кузов коляски, видневшийся в воротах, и бросаясь вперед в сени избы, набитой крестьянским семейством, собравшимся посмотреть на офицера. Одну
старушку он даже столкнул с
ног, бойко отворяя дверь в очищенную избу и сторонясь перед графом.
Шел по улице волк и всех прохожих бил хвостом. Хвост у него был щетинистый, твердый, как палка: и то мальчика волк ударит, то девочку, а то одну старую
старушку ударил так сильно, что она упала и расшибла себе нос до крови. Другие волки хвост поджимают к
ногам, когда ходят, а этот держал свой хвост высоко. Храбрый был волк, но и глупый тоже.
— Постучали мы в дом и взошли в сени. Отворил сам священник, старый, приземковатый, одного зуба в переднем строю нет, и жена у него
старушка старенькая — огонь вздула. Мы им оба в
ноги кинулись.
Сказав это,
старушка поспешно вступила в комнату еще меньшего размера, увешанную с потолка до полу пучочками сушившихся трав. Тут также находился старинный, вычурный шкап; сквозь стекла его можно было различить легионы пузырьков, баночек, скляночек и ярлыков — это была «аптека» помещицы. Марья Петровна немедля натащила на
ноги теплые валенки, закуталась в старый салоп на заячьем меху, намотала на шею платок и, сопровождаемая Феклою, державшею фонарь, отправилась на скотный двор.
— Что с вами? Что с вами? — услуживая Дуне, говорили жена и снохи Сивкова, а
старушка Акулина Егоровна со всех
ног бросилась за холодной водой и с молитвой напоила Дуню. Той стало немного полегче.
Я взвизгнул, затрясся и, свалившись с телеги, бросился к низеньким желтым дверям, но они были заперты. Еле держась на дрожавших
ногах, я стал отчаянно стучать в них, и… мне сначала показалось в ближайшем окне бледное, как бы испуганное лицо: затем послышался шум, за дверью пронеслись быстрые легкие шаги, задвижка щелкнула — и я упал на грудь высокой доброй
старушки, черты которой только могли напомнить мою мать.
Ну-с, по прошествии времени, у
старушки отнялись
ноги, и слегла она в постель.
Засуетилась
старушка, видит, дело всурьез пошло. Мырнула в подполье, — бочоночек выволокла, — жилистая была, лахудра. Вдвинул солдат добро на тачку, сверху паклей да коноплей для прикрытия забросал. Попер тачку по-за плетнями, аж колесо запищало. Час ранний, ни на одного не наскочишь… Правой
ногой хромлет, однако ж ему наплевать: суставы-то у него еще во как действовали…
Все это молниеносно пронеслось в его пораженном произнесением имени любимой им женщины мозгу, но когда после слов
старушки: «вот и доктор», молодая женщина, одетая в богатое дорожное платье, встала с колен и обернулась к Караулову, у него подогнулись колени и он сделал над собой неимоверное усилие, чтобы удержаться на
ногах.
Та вскочила, поддерживая на своей груди плачущую горькими слезами
старушку, усадила ее в кресло и опустилась у ее
ног на ковер.
Старушка Филатова с трудом поднимается с постели, идет в кухню, морщась от боли в
ногах, чтобы запереть входную дверь за внучкой. Исполнив это, она еще стоит с минуту, прислушиваясь к тому, как постукивают по каменным ступенькам лестницы знакомые Верочкины каблучки.
Только что вымолвил «
Старушка!» да положил руку мне на плечо, я уж готова была пасть ему в
ноги, да сказать: повели, батюшка, ваше превосходительство, все сделаю в твою угоду.
Он застал
старушку на
ногах, но очень слабою.
Часы заведи, а ходить сами будут. К закату из полкового штаба вестовой в барак вкатывается: экстренно, мол, Каблукову явиться, да чтоб с ротной собачкой пожаловал. Фельдфебель удивляется, землячки рты порасстегнули, однако Каблуков ни гугу.
Ноги шагают, а рука в затылке скребет: беспокойства-то сколько от
старушки этой помирающей произошло.
Заметил я, что Инна Ивановна,
старушка наша Божья, все
ноги под юбку прячет, когда садится, поджимает их, как гусь. В чем дело? А оказывается, у нее башмаки до того растрепались, что пальцы наружу лезут: ползает ведь
старушка! Говорю ей: да как же вам не стыдно, мамаша, отчего вы мне или Саше не скажете? Ну!
Испугалась еще больше… вот чепуха! И без меня, как рассказывают, она по целым часам плачет, а при мне даже улыбается и шутит, хотя по тому одному, как она путает слова и предметы, видно, что у нее на душе. Вот и сейчас: сама принесла мне и подала стакан кофе, а сахар забыла, и просто мучительно принимать услуги от такой древней
старушки, которая и сама-то еле передвигается на своих исхоженных
ногах.