Неточные совпадения
Крестьяне наши трезвые,
Поглядывая, слушая,
Идут своим путем.
Средь самой средь дороженьки
Какой-то парень тихонький
Большую яму выкопал.
«Что делаешь ты тут?»
— А хороню я матушку! —
«Дурак! какая матушка!
Гляди: поддевку
новуюТы в землю закопал!
Иди скорей да хрюкалом
В канаву ляг,
воды испей!
Авось, соскочит дурь...
Река всею массою
вод хлынула на это
новое препятствие и вдруг закрутилась на одном месте.
Впрочем, в ожидании поры исполнять в больших размерах свои планы, Кити и теперь, на
водах, где было столько больных и несчастных, легко нашла случай прилагать свои
новые правила, подражая Вареньке.
Кроме шитья распашенок и вязанья свивальников, которым все были заняты, нынче там варилось варенье по
новой для Агафьи Михайловны методе, без прибавления
воды.
Как и во всех местах, где собираются люди, так и на маленьких немецких
водах, куда приехали Щербацкие, совершилась обычная как бы кристаллизация общества, определяющая каждому его члену определенное и неизменное место. Как определенно и неизменно частица
воды на холоде получает известную форму снежного кристалла, так точно каждое
новое лицо, приезжавшее на
воды, тотчас же устанавливалось в свойственное ему место.
Да, это так; это все так. Он, впрочем, это и прежде знал, и совсем это не
новый вопрос для него; и когда ночью решено было в
воду кинуть, то решено было безо всякого колебания и возражения, а так, как будто так тому и следует быть, как будто иначе и быть невозможно… Да, он это все знал и все помнил; да чуть ли это уже вчера не было так решено, в ту самую минуту, когда он над сундуком сидел и футляры из него таскал… А ведь так!..
— Ага! — и этим положил начало
нового трудного дня. Он проводил гостя в клозет, который имел право на чин ватерклозета, ибо унитаз промывался
водой из бака. Рядом с этим учреждением оказалось не менее культурное — ванна, и
вода в ней уже была заботливо согрета.
— Вот видишь ли! — продолжал Обломов. — А встанешь на
новой квартире утром, что за скука! Ни
воды, ни угольев нет, а зимой так холодом насидишься, настудят комнаты, а дров нет; поди бегай, занимай…
Она немного отдохнула, открыв все Райскому и Тушину. Ей стало будто покойнее. Она сбросила часть тяжести, как моряки в бурю бросают часть груза, чтоб облегчить корабль. Но самый тяжелый груз был на дне души, и ладья ее сидела в
воде глубоко, черпала бортами и могла, при
новом ожидаемом шквале, черпнуть и не встать больше.
До света он сидел там, как на угольях, — не от страсти, страсть как в
воду канула. И какая страсть устояла бы перед таким «препятствием»? Нет, он сгорал неодолимым желанием взглянуть Вере в лицо,
новой Вере, и хоть взглядом презрения заплатить этой «самке» за ее позор, за оскорбление, нанесенное ему, бабушке, всему дому, «целому обществу, наконец человеку, женщине!».
Вы возьмите микроскоп — это такое стекло увеличительное, что увеличивает предметы в мильон раз, — и рассмотрите в него каплю
воды, и вы увидите там целый
новый мир, целую жизнь живых существ, а между тем это тоже была тайна, а вот открыли же.
Как ни привыкнешь к морю, а всякий раз, как надо сниматься с якоря, переживаешь минуту скуки: недели, иногда месяцы под парусами — не удовольствие, а необходимое зло. В продолжительном плавании и сны перестают сниться береговые. То снится, что лежишь на окне каюты, на аршин от кипучей бездны, и любуешься узорами пены, а другой бок судна поднялся сажени на три от
воды; то видишь в тумане какой-нибудь
новый остров, хочется туда, да рифы мешают…
Оторвется ли руль: надежда спастись придает изумительное проворство, и делается фальшивый руль. Оказывается ли сильная пробоина, ее затягивают на первый случай просто парусом — и отверстие «засасывается» холстом и не пропускает
воду, а между тем десятки рук изготовляют
новые доски, и пробоина заколачивается. Наконец судно отказывается от битвы, идет ко дну: люди бросаются в шлюпку и на этой скорлупке достигают ближайшего берега, иногда за тысячу миль.
— Это оттого, что ваш палец в
воде. Ее нужно сейчас же переменить, потому что она мигом нагреется. Юлия, мигом принеси кусок льду из погреба и
новую полоскательную чашку с
водой. Ну, теперь она ушла, я о деле: мигом, милый Алексей Федорович, извольте отдать мне мое письмо, которое я вам прислала вчера, — мигом, потому что сейчас может прийти маменька, а я не хочу…
— Не бойся его. Страшен величием пред нами, ужасен высотою своею, но милостив бесконечно, нам из любви уподобился и веселится с нами,
воду в вино превращает, чтобы не пресекалась радость гостей,
новых гостей ждет,
новых беспрерывно зовет и уже на веки веков. Вон и вино несут
новое, видишь, сосуды несут…»
Река Бикин в нижнем течении. — Ночевка в покинутом жилище. — Грязная
вода. — Местность Сигоу. —
Новый год. — Прием у китайцев. — Встреча с Мерзляковым. — Олон. Порочное население. — Табандо. — Река Алчан. — Железнодорожная станция.
Река Угрюмая течет в широтном направлении. Узкая долина ее покрыта густым хвойно-смешанным лесом. Следы разрушительного действия
воды видны на каждом шагу. Лежащие на земле деревья, занесенные галькой и песком, служат запрудами, пока какое-нибудь
новое большое наводнение не перенесет их в другое место.
Во время недавнего наводнения
вода сильно размыла русло реки и всюду проложила
новые протоки. Местами видно было, что она шла прямо по долине и плодородную землю занесла песком и галькой. Около устья все протоки снова собираются в одно место и образуют нечто вроде длинной заводи.
Удэгейцы задержали лодку и посоветовались между собой, затем поставили ее поперек
воды и тихонько стали спускать по течению. В тот момент, когда сильная струя
воды понесла лодку к скале, они ловким толчком вывели ее в
новом направлении. По глазам удэгейцев я увидел, что мы подверглись большой опасности. Спокойнее всех был Дерсу. Я поделился с ним своими впечатлениями.
Стал очень усердно заниматься гимнастикою; это хорошо, но ведь гимнастика только совершенствует материал, надо запасаться материалом, и вот на время, вдвое большее занятий гимнастикою, на несколько часов в день, он становится чернорабочим по работам, требующим силы: возил
воду, таскал дрова, рубил дрова, пилил лес, тесал камни, копал землю, ковал железо; много работ он проходил и часто менял их, потому что от каждой
новой работы, с каждой переменой получают
новое развитие какие-нибудь мускулы.
Его занесло снегом… надобно просить
новый, писать в Ригу, может, ехать самому; а тут сделают доклад, догадаются, что я к минеральным
водам еду в январе.
Над
водою — серый, мокрый туман; далеко где-то является темная земля и снова исчезает в тумане и
воде. Всё вокруг трясется. Только мать, закинув руки за голову, стоит, прислонясь к стене, твердо и неподвижно. Лицо у нее темное, железное и слепое, глаза крепко закрыты, она всё время молчит, и вся какая-то другая,
новая, даже платье на ней незнакомо мне.
Знайте же: вечная женственность нынче
В теле нетленном на землю идет.
В свете немеркнущем
новой богини
Небо слилося с пучиною
вод.
Сначала строят селение и потом уже дорогу к нему, а не наоборот, и благодаря этому совершенно непроизводительно расходуется масса сил и здоровья на переноску тяжестей из поста, от которого к
новому месту не бывает даже тропинок; поселенец, навьюченный инструментом, продовольствием и проч., идет дремучею тайгой, то по колена в
воде, то карабкаясь на горы валежника, то путаясь в жестких кустах багульника.
Эти партии бродят по совершенно не исследованной местности, на которую никогда еще не ступала нога топографа; места отыскивают, но неизвестно, как высоко лежат они над уровнем моря, какая тут почва, какая
вода и проч.; о пригодности их к заселению и сельскохозяйственной культуре администрация может судить только гадательно, и потому обыкновенно ставится окончательное решение в пользу того или другого места прямо наудачу, на авось, и при этом не спрашивают мнения ни у врача, ни у топографа, которого на Сахалине нет, а землемер является на
новое место, когда уже земля раскорчевана и на ней живут.
Окошки чистые, не малые, в которых стоит жидкая тина или
вода, бросаются в глаза всякому, и никто не попадет в них; но есть прососы или окошки скрытные, так сказать потаенные, небольшие, наполненные зеленоватою, какою-то кисельною массою, засоренные сверху старою, сухою травою и прикрытые
новыми, молодыми всходами и побегами мелких, некорнистых трав; такие окошки очень опасны; нередко охотники попадают в них по неосторожности и горячности, побежав к пересевшей или подстреленной птице, что делается обыкновенно уже не глядя себе под ноги и не спуская глаз с того места, где села или упала птица.
— Вы, кажется, сконфузились и задыхаетесь; отдохните немного и соберитесь с
новыми силами; выпейте стакан
воды; впрочем, вам сейчас чаю дадут.
Недовольство рабочих
новым главным управляющим пережило свою острую форму. Его даже не ругали, а глухое мужицкое недовольство росло и подступало, как выступившая
вода из берегов.
Вассер-штольня была окончена как раз в день самоубийства Карачунского, и теперь рудная
вода не поднималась насосами наверх, а отводилась в Балчуговку по
новой штольне.
Залитую
водой Рублиху возобновить было, пожалуй, дороже, чем выбить
новую шахту, и найденная старым штейгером золотоносная жила была снова похоронена в земле.
Новые работы еще держались, но старые быстро наполнялись
водой.
В каждой комнате, чуть ли не в каждом окне, были у меня замечены особенные предметы или места, по которым я производил мои наблюдения: из
новой горницы, то есть из нашей спальни, с одной стороны виднелась Челяевская гора, оголявшая постепенно свой крутой и круглый взлобок, с другой — часть реки давно растаявшего Бугуруслана с противоположным берегом; из гостиной чернелись проталины на Кудринской горе, особенно около круглого родникового озера, в котором мочили конопли; из залы стекленелась лужа
воды, подтоплявшая грачовую рощу; из бабушкиной и тетушкиной горницы видно было гумно на высокой горе и множество сурчин по ней, которые с каждым днем освобождались от снега.
Оказалось, что утонувший как-то попал под оголившийся корень старой ольхи, растущей на берегу не
новой канавки, а глубокой стари́цы, огибавшей остров, куда снесло тело быстротою
воды.
Светец, с ущемленной в него горящей лучиной, которую надобно было беспрестанно заменять
новою, обратил на себя мое особенное внимание; иные лучины горели как-то очень прихотливо: иногда пламя пылало ярко, иногда чуть-чуть перебиралось и вдруг опять сильно вспыхивало; обгоревший, обуглившийся конец лучины то загибался крючком в сторону, то падал, треща, и звеня, и ломаясь; иногда вдруг лучина начинала шипеть, и струйка серого дыма начинала бить, как струйка
воды из фонтанчика, вправо или влево.
Мать отслужила молебен в
новой горнице, священник окропил
новые стены святою
водою, и мы перешли в
новое жилье.
Мать опять отпустила меня на короткое время, и, одевшись еще теплее, я вышел и увидел
новую, тоже не виданную мною картину: лед трескался, ломался на отдельные глыбы;
вода всплескивалась между ними; они набегали одна на другую, большая и крепкая затопляла слабейшую, а если встречала сильный упор, то поднималась одним краем вверх, иногда долго плыла в таком положении, иногда обе глыбы разрушались на мелкие куски и с треском погружались в
воду.
Потом мы поднялись на довольно крутой пригорок, на ровной поверхности которого стояло несколько
новых и старых недостроенных изб; налево виднелись длинная полоса
воды, озеро Киишки и противоположный берег, довольно возвышенный, а прямо против нас лежала разбросанная большая татарская деревня так называемых «мещеряков».
Встал он со кровати высокия, платье ему все приготовлено, и фонтан
воды бьет в чашу хрустальную; он одевается, умывается и уж
новому чуду не дивуется: чай и кофей на столе стоят, и при них закуска сахарная.
Когда мы подошли к
воде, то увидали
новые широкие мостки и привязанную к ним
новую лодку:
новые причины к
новому удовольствию.
Поверхность
воды была бы совершенно гладкая, если бы на ней то тут, то там не появлялись беспрестанно маленькие кружки, которые расходились все больше и больше, пока не пропадали совсем, а на место их появлялся
новый кружок.
— А как там, Вихров, в моем
новом именьице, что мне досталось, — хорошо! — воскликнула Клеопатра Петровна. — Май месяц всегда в Малороссии бывает превосходный; усадьба у меня на крутой горе — и прямо с этой горы в реку;
вода в реке чудная — я стану купаться в ней, ах, отлично! Потом буду есть арбузы, вишни; жажда меня эта проклятая не будет мучить там, и как бы мне теперь пить хотелось!
— Да, — говорил Иларион, — много
воды утекло с тех пор, как мы с вами не видались, да не меньше того, пожалуй, и перемен в России наделалось: уничтожилось крепостное право, установилось земство, открываются
новые судебные учреждения, делаются железные дороги.
Странное дело, — эти почти бессмысленные слова ребенка заставили как бы в самом Еспере Иваныче заговорить неведомый голос: ему почему-то представился с особенной ясностью этот неширокий горизонт всей видимой местности, но в которой он однако погреб себя на всю жизнь; впереди не виделось никаких
новых умственных или нравственных радостей, — ничего, кроме смерти, и разве уж за пределами ее откроется какой-нибудь мир и источник иных наслаждений; а Паша все продолжал приставать к нему с разными вопросами о видневшихся цветах из
воды, о спорхнувшей целой стае диких уток, о мелькавших вдали селах и деревнях.
Безучастным, скучающим взором глядел генерал из окон
нового дома на
воды Вопли и на изрытый, изуродованный берег ее, тот самый, где было когда-то предположено быть лугу и цветнику.
Они отталкивали друг друга, приподнимали на минуту кверху головы, чтобы перевести дух, причем с губ звонко капала
вода, и опять с
новой жаждой приникали к водоему, не будучи в силах от него оторваться.
Поднялась
новая суматоха, послали за доктором, но Луша пришла в себя сейчас же, как ее вспрыснули холодной
водой.
Прошел еще год. Надежда Федоровна хлопотала об открытии"Общества для вспоможения чающим движения
воды". Старания ее увенчались успехом, но — увы! она изнемогла под бременем ходатайств и суеты. Пришла старость, нужен был покой, а она не хотела и слышать о нем. В самом разгаре деятельности, когда в голове ее созревали все
новые и
новые планы (Семигоров потихоньку называл их"подвохами"), она умерла, завещавши на смертном одре племяннице свое"дело".
— А может быть, и ничего нет. Подозрительных симптомов решительно никаких! Это так… вы засиделись слишком долго здесь в этом болотистом климате. Ступайте на юг: освежитесь, наберитесь
новых впечатлений и посмотрите, что будет. Лето проживите в Киссингене, возьмите курс
вод, а осень в Италии, зиму в Париже: уверяю вас, что накопления слизей, раздражительности… как не бывало!
Утвердили Н.П. Ланина редактором-издателем: пусть рекламирует шипучие
воды и русское шампанское. Но и с
новым редактором газета не шла.
Но, к удивлению ее, эти действительные и уже несомненные знаменитости были тише
воды, ниже травы, а иные из них просто льнули ко всему этому
новому сброду и позорно у него заискивали.