Неточные совпадения
Хотя они постоянно держатся в это время в частых лесных опушках и кустах уремы, кроме исключительных и почти всегда ночных походов или отлетов для добыванья корма, но в одном только случае вальдшнепы выходят в чистые места: это в осеннее ненастье, когда кругом обложится небо серыми,
низкими облаками, когда мелкий, неприметный дождь сеет, как ситом, и день и ночь; когда все отдаленные предметы кажутся в тумане и все как будто светает или смеркается; когда начнется капель, то есть когда крупные водяные капли мерно, звонко и часто начнут падать с обвисших и потемневших древесных
ветвей.
Стоя под ее
низкими, густыми
ветвями, я мог хорошо видеть, насколько позволяла ночная темнота, что происходило вокруг; тут же вилась дорожка, которая мне всегда казалась таинственной: она змеей проползала под забором, носившим в этом месте следы перелезавших ног, и вела к круглой беседке из сплошных акаций.
Около него что-то говорили, двигались чьи-то руки и головы, над ним тихо колебались
низкие черные
ветви каких-то кустов и простиралось темное небо, но он видел и слышал все это, не понимая, как будто не он, а кто-то чужой ему лежал здесь, на траве, в густом лозняке.
Сквозь неприкрытую дверь был виден кусок синего неба и скучный узор
ветвей ветлы на нём, в огороде работали девки, Анна с Натальей звонко перекликались, а Христинин сочный
низкий голос был слышен редко, звучал сердито и неохотно.
Я протянул ему ствол ружья, держась сам одной рукой за приклад, а другой за несколько зажатых вместе
ветвей ближнего куста. Мне было не под силу вытянуть его. «Ложись! Ползи!» — закричал я с отчаянием. И он тоже ответил мне высоким звериным визгом, который я с ужасом буду вспоминать до самой смерти. Он не мог выбраться. Я слышал, как он шлепал руками по грязи, при блеске молний я видел его голову все
ниже и
ниже у своих ног и эти глаза… глаза… Я не мог оторваться от них…
Приближался вечер, и в воздухе стояла та особенная, тяжёлая духота, которая предвещает грозу. Солнце уже было низко, и вершины тополей зарделись лёгким румянцем. Но от вечерних теней, окутавших их
ветви, они, высокие и неподвижные, стали гуще, выше… Небо над ними тоже темнело, делалось бархатным и точно опускалось
ниже к земле. Где-то далеко говорили люди и где-то ещё дальше, но в другой стороне — пели. Эти звуки, тихие, но густые, казалось, тоже были пропитаны духотой.
По девственным
ветвям прыгает большая белка-белянка; при корнях серо-пестрый гад ползает, а
ниже, меж водомоин и узких ущелий, в трущобах да в берлогах, да в каменистых пещерах, вырытых либо водой, либо временем, залегает черный и красноватый медведь, порскает лисица, рыщет волк понурый да ходит человек бездомный, которого народ знает под общим именем «куклима четырехсторонней губернии», а сам он себя при дознаньях показывает спокойно и просто «Иваном родства непомнящим».
Он медленно плыл по воздуху, приноравливаясь к топографии места, то опускаясь там, где были на земле углубления и где
ниже была растительность, то поднимаясь кверху там, где повышалась почва и выше росли кустарники, и в то же время он всячески избегал соприкосновения с
ветвями деревьев, с травой и старательно обходил каждый сучок, каждую веточку и былинку.
С другой стороны, уступом
ниже, лежало кладбище, на самом краю которого виднелся столетний кипарис, охраняющий развесистыми
ветвями могилу мамы. Заросший розовым кустом могильный холмик виднелся издалека…
Она указала ему рукой на скамью, стоявшую в нескольких саженях от берега, около
низкого частокола. Над скамьей нагнули свои
ветви две старые березы. Стволы их были совсем изрезаны.