Неточные совпадения
Усложненность петербургской жизни вообще возбудительно действовала на него, выводя его из московского застоя; но эти усложнения он любил и понимал в сферах ему близких и знакомых; в этой же
чуждой среде он был озадачен, ошеломлен, и
не мог всего обнять.
Как будто было что-то в этом такое, чего она
не могла или
не хотела уяснить себе, как будто, как только она начинала говорить про это, она, настоящая Анна, уходила куда-то в себя и выступала другая, странная,
чуждая ему женщина, которой он
не любил и боялся и которая давала ему отпор.
Положение нерешительности, неясности было все то же, как и дома; еще хуже, потому что нельзя было ничего предпринять, нельзя было увидать Вронского, а надо было оставаться здесь, в
чуждом и столь противоположном ее настроению обществе; но она была в туалете, который, она знала, шел к ней; она была
не одна, вокруг была эта привычная торжественная обстановка праздности, и ей было легче, чем дома; она
не должна была придумывать, что ей делать.
Левин
не сел в коляску, а пошел сзади. Ему было немного досадно на то, что
не приехал старый князь, которого он чем больше знал, тем больше любил, и на то, что явился этот Васенька Весловский, человек совершенно чужой и лишний. Он показался ему еще тем более
чуждым и лишним, что, когда Левин подошел к крыльцу, у которого собралась вся оживленная толпа больших и детей, он увидал, что Васенька Весловский с особенно ласковым и галантным видом целует руку Кити.
— Тем более, что я
не могу пробыть у вас долго, мне необходимо к старой Вреде. Я уже сто лет обещала, — сказала Анна, для которой ложь,
чуждая ее природе, сделалась
не только проста и естественна в обществе, но даже доставляла удовольствие.
Он
не только
не любил семейной жизни, но в семье, и в особенности в муже, по тому общему взгляду холостого мира, в котором он жил, он представлял себе нечто
чуждое, враждебное, а всего более — смешное.
Но как ни исполнен автор благоговения к тем спасительным пользам, которые приносит французский язык России, как ни исполнен благоговения к похвальному обычаю нашего высшего общества, изъясняющегося на нем во все часы дня, конечно, из глубокого чувства любви к отчизне, но при всем том никак
не решается внести фразу какого бы ни было
чуждого языка в сию русскую свою поэму.
Онегин был готов со мною
Увидеть
чуждые страны;
Но скоро были мы судьбою
На долгий срок разведены.
Отец его тогда скончался.
Перед Онегиным собрался
Заимодавцев жадный полк.
У каждого свой ум и толк:
Евгений, тяжбы ненавидя,
Довольный жребием своим,
Наследство предоставил им,
Большой потери в том
не видя
Иль предузнав издалека
Кончину дяди старика.
Мои богини! что вы? где вы?
Внемлите мой печальный глас:
Всё те же ль вы? другие ль девы,
Сменив,
не заменили вас?
Услышу ль вновь я ваши хоры?
Узрю ли русской Терпсихоры
Душой исполненный полет?
Иль взор унылый
не найдет
Знакомых лиц на сцене скучной,
И, устремив на
чуждый свет
Разочарованный лорнет,
Веселья зритель равнодушный,
Безмолвно буду я зевать
И о былом воспоминать?
И ни к одному из них
не причаровала ты моего сердца, свирепая судьба моя; а причаровала мое сердце, мимо лучших витязей земли нашей, к
чуждому, к врагу нашему.
Клим Иванович Самгин воздерживался от определений точных, но сознавал, что это новое, ясное требует настроения органически
чуждого ему, требует решимости, которой он еще
не обладает.
Но и пение ненадолго прекратило ворчливый ропот людей, давно знакомых Самгину, — людей, которых он считал глуповатыми и
чуждыми вопросов политики. Странно было слышать и
не верилось, что эти анекдотические люди, погруженные в свои мелкие интересы, вдруг расширили их и вот уже говорят о договоре с Германией, о кабале бюрократов, пожалуй, более резко, чем газеты, потому что говорят просто.
Он уж был
не в отца и
не в деда. Он учился, жил в свете: все это наводило его на разные
чуждые им соображения. Он понимал, что приобретение
не только
не грех, но что долг всякого гражданина честными трудами поддерживать общее благосостояние.
Он,
не испытав наслаждений, добываемых в борьбе, мысленно отказался от них и чувствовал покой в душе только в забытом уголке,
чуждом движения, борьбы и жизни.
«Милая Наташа,
не могу уехать под тяжелым впечатлением вчерашнего разговора с Игнатьем Никифоровичем…» начал он. «Что же дальше? Просить простить за то, чтò я вчера сказал? Но я сказал то, что думал. И он подумает, что я отрекаюсь. И потом это его вмешательство в мои дела… Нет,
не могу», и, почувствовав поднявшуюся опять в нем ненависть к этому
чуждому, самоуверенному, непонимающему его человеку, Нехлюдов положил неконченное письмо в карман и, расплатившись, вышел на улицу и поехал догонять партию.
Ребенок, девочка с золотистыми длинными локонами и голыми ногами, было существо совершенно
чуждое отцу, в особенности потому, что оно было ведено совсем
не так, как он хотел этого. Между супругами установилось обычное непонимание и даже нежелание понять друг друга и тихая, молчаливая, скрываемая от посторонних и умеряемая приличиями борьба, делавшая для него жизнь дома очень тяжелою. Так что семейная жизнь оказалась еще более «
не то», чем служба и придворное назначение.
— Приду, если успею, — сказал Нехлюдов, чувствуя, что когда-то близкий и любимый им человек Селенин сделался ему вдруг, вследствие этого короткого разговора,
чуждым, далеким и непонятным, если
не враждебным.
Приехав в Петербург и остановившись у своей тетки по матери, графини Чарской, жены бывшего министра, Нехлюдов сразу попал в самую сердцевину ставшего ему столь
чуждого аристократического общества. Ему неприятно было это, а нельзя было поступить иначе. Остановиться
не у тетушки, а в гостинице, значило обидеть ее, и между тем тетушка имела большие связи и могла быть в высшей степени полезна во всех тех делах, по которым он намеревался хлопотать.
Она может плениться идеалами мирового господства
не русского по духу,
чуждого славянской расе.
В радикальном западничестве русской интеллигенции всегда было очень много
не только совершенно русского,
чуждого Западу, но и совершенно азиатского.
Русский народ должен искупить свою историческую вину перед народом польским, понять
чуждое ему в душе Польши и
не считать дурным непохожий на его собственный духовный склад.
А вот и обратная сторона парадокса: западники оставались азиатами, их сознание было детское, они относились к европейской культуре так, как могли относиться только люди, совершенно
чуждые ей, для которых европейская культура есть мечта о далеком, а
не внутренняя их сущность.
Ошибаться может каждый, ошибки могут быть нелепы, если человек судит о вещах,
чуждых его понятиям; но было бы несправедливо выводить из нелепых промахов Марьи Алексевны, что ее расположение к Лопухову основывалось лишь на этих вздорах: нет, никакие фантазии о богатой невесте и благочестии Филиппа Эгалите ни на минуту
не затмили бы ее здравого смысла, если бы в действительных поступках и словах Лопухова было заметно для нее хотя что-нибудь подозрительное.
Меня стало теснить присутствие старика, мне было с ним неловко, противно.
Не то чтоб я чувствовал себя неправым перед граждански-церковным собственником женщины, которая его
не могла любить и которую он любить был
не в силах, но моя двойная роль казалась мне унизительной: лицемерие и двоедушие — два преступления, наиболее
чуждые мне. Пока распахнувшаяся страсть брала верх, я
не думал ни о чем; но когда она стала несколько холоднее, явилось раздумье.
Мещане
не были произведены революцией, они были готовы с своими преданиями и нравами,
чуждыми на другой лад революционной идеи. Их держала аристократия в черном теле и на третьем плане; освобожденные, они прошли по трупам освободителей и ввели свой порядок. Меньшинство было или раздавлено, или распустилось в мещанство.
Без него стало пусто в Москве, еще связь порвалась!.. Удастся ли мне когда-нибудь одному, вдали от всех посетить его могилу — она скрыла так много сил, будущего, дум, любви, жизни, — как другая,
не совсем
чуждая ему могила, на которой я был!
Ни в характерах, ни в воспитании, ни в привычках супругов
не было ничего общего, и так как матушка была из Москвы привезена в деревню, в совершенно
чуждую ей семью, то в первое время после женитьбы положение ее было до крайности беспомощное и приниженное.
Я
не могу помнить первого моего крика, вызванного встречей с
чуждым мне миром.
Я совершенно неспособен испытывать чувства ревности, мне
не свойствен аффект зависти, и нет ничего более
чуждого мне, чем мстительность, у меня атрофировано совершенно всякое чувство иерархического положения людей в обществе, воля к могуществу и господству
не только мне несвойственна, но и вызывает во мне брезгливое отвращение.
Чуждый мир вызывает во мне двойную реакцию,
не только уходящую внутрь, но и поступающую во вне.
И
чуждое мне представлялось
не чужим, а своим.
Я
не только человек тоскующий, одинокий,
чуждый миру, исполненный жалости к страдающей твари, душевно надломленный.
Но… когда просыпался, — все улетало, как стая птиц, испуганных приближением охотника. А те концы, которые мне удавалось порой задержать в памяти, оказывались совершенно плохи: в стихах
не было размера, в прозе часто недоставало даже грамматического смысла, а слова стояли с
не своим,
чуждым значением…
Я
не знаю более характерно русского мыслителя, который должен казаться
чуждым Западу.
Но богочеловечность человека и человечества
не была полностью вмещена христианским сознанием: ему оказалась почти
чуждой сама идея богочеловечества.
Что люди,
чуждые вере, враждебные религии,
не могут говорить о религиозной совести и бороться за религиозную свободу, это, казалось бы, само собою очевидно.
Но целая половина католичества его почти
не интересует, ему остается
чуждым католичество как власть, действующая в мировой истории, полная человеческой активности, в высшей степени волюнтаристическая.
Что Христос перевернул всю историю мира, это факт, который вынужден признать весь мир, мир
не только христианский по своему сознанию, но и
чуждый Христу, и враждебный Ему.
Первыми опытами она осталась
не особенно довольна; руки
не повиновались ее внутреннему пониманию, звуки инструмента казались сначала
чуждыми овладевшему ею настроению.
Нива у них
чуждая, плод оныя им
не принадлежит.
У нас тот, кто естественное имеет к оному право,
не токмо от того исключен совершенно, но, работая ниву
чуждую, зрит пропитание свое, зависящее от власти другого!
Во младенчестве и отрочестве
не отягощал я рассудка вашего готовыми размышлениями или мыслями
чуждыми,
не отягощал памяти вашей излишними предметами.
Если бы
не подкрепляла надежда, что, приучив слух свой к необыкновенности звуков и усвоив
чуждые произношения,
не откроются потом приятнейшие предметы, то неуповательно, восхотел ли бы кто вступить в столь строгий путь.
Мы
не хотим никому навязывать своих мнений; но нам кажется, что Островский погрешил бы против правды, наклепал бы на русскую жизнь совершенно
чуждые ей явления, если бы вздумал выставлять наших взяточников как правильно организованную, сознательную партию.
Полагать должно, что Павел Петрович
не погнушался бы заняться имением и вовсе
чуждого ему человека.
— Это показывает, что у каждого из нас, кроме гостей, известных нашему союзу, могут быть свои, особые, прежние знакомые, и эти знакомые,
чуждые по своему направлению стремлениям нашей ассоциации, могут нас посещать:
не здесь, —
не так ли? — Рождается отсюда вопрос: как мы должны вести себя в отношении к таким гостям?
А он, который был на «ты» почти со всем университетом, тем
не менее чувствовал себя таким одиноким в чужом городе и до сих пор
чуждой для него стране!
Этот человек, отверженный из отверженных, так низко упавший, как только может представить себе человеческая фантазия, этот добровольный палач, обошелся с ней без грубости, но с таким отсутствием хоть бы намека на ласку, с таким пренебрежением и деревянным равнодушием, как обращаются
не с человеком, даже
не с собакой или лошадью, и даже
не с зонтиком, пальто или шляпой, а как с каким-то грязным предметом, в котором является минутная неизбежная потребность, но который по миновании надобности становится
чуждым, бесполезным и противным.
Каким образом занести руку на вора, когда сама народная мудрость сочинила пословицу о карасе, которому
не полагается дремать? каким образом обрушиться на нарушителя семейного союза, когда мне достоверно известно, что"
чуждых удовольствий любопытство"(так определяет прелюбодеяние «Письмовник» Курганова) представляет одну из утонченнейших форм новейшего общежития?
Ромашов отделился от офицеров, толпою возвращавшихся в город, и пошел дальней дорогой, через лагерь. Он чувствовал себя в эти минуты каким-то жалким отщепенцем, выброшенным из полковой семьи, каким-то неприятным,
чуждым для всех человеком, и даже
не взрослым человеком, а противным, порочным и уродливым мальчишкой.