Неточные совпадения
Он пенял, что что-то случилось и что свидание это
не будет радостное. В присутствии ее он
не имел своей воли:
не зная причины ее
тревоги, он
чувствовал уже, что та же
тревога невольно сообщалась и ему.
Совесть почти
не упрекала Фенечку; но мысль о настоящей причине ссоры мучила ее по временам; да и Павел Петрович глядел на нее так странно… так, что она, даже обернувшись к нему спиною,
чувствовала на себе его глаза. Она похудела от непрестанной внутренней
тревоги и, как водится, стала еще милей.
Дни потянулись медленнее, хотя каждый из них, как раньше, приносил с собой невероятные слухи, фантастические рассказы. Но люди, очевидно, уже привыкли к
тревогам и шуму разрушающейся жизни, так же, как привыкли галки и вороны с утра до вечера летать над городом. Самгин смотрел на них в окно и
чувствовал, что его усталость растет, становится тяжелей, погружает в состояние невменяемости. Он уже наблюдал
не так внимательно, и все, что люди делали, говорили, отражалось в нем, как на поверхности зеркала.
Клим слушал с напряженным интересом, ему было приятно видеть, что Макаров рисует себя бессильным и бесстыдным.
Тревога Макарова была еще
не знакома Климу, хотя он, изредка, ночами,
чувствуя смущающие запросы тела, задумывался о том, как разыграется его первый роман, и уже знал, что героиня романа — Лидия.
Покачиваясь в кресле, Клим
чувствовал себя взболтанным и неспособным придумать ничего, что объяснило бы ему
тревогу, вызванную приездом Лидии. Затем он вдруг понял, что боится, как бы Лидия
не узнала о его романе с Маргаритой от горничной Фени.
В этой
тревоге он прожил несколько дней,
чувствуя, что тупеет, подчиняется меланхолии и — боится встречи с Мариной. Она
не являлась к нему и
не звала его, — сам он идти к ней
не решался. Он плохо спал, утратил аппетит и непрерывно прислушивался к замедленному течению вязких воспоминаний, к бессвязной смене однообразных мыслей и чувств.
Не отрывая глаз от игры огня, Самгин
не чувствовал естественной в этом случае
тревоги; это удивило его и потребовало объяснения.
Клим вышел на улицу, и ему стало грустно. Забавные друзья Макарова, должно быть, крепко любят его, и жить с ними — уютно, просто. Простота их заставила его вспомнить о Маргарите — вот у кого он хорошо отдохнул бы от нелепых
тревог этих дней. И, задумавшись о ней, он вдруг
почувствовал, что эта девушка незаметно выросла в глазах его, но выросла где-то в стороне от Лидии и
не затемняя ее.
Хотя он уже
не с такою остротой, как раньше,
чувствовал бесплодность своих исканий, волнений и
тревог, но временами все-таки казалось, что действительность становится все более враждебной ему и отталкивает, выжимает его куда-то в сторону, вычеркивая из жизни.
Но вот уже более года он
чувствовал смутную
тревогу, причины которой
не решался определить.
И Татьяна Марковна, и Райский —
чувствовали тяжесть положения и боялись этого суда — конечно, за Веру. Вера
не боялась, да и
не знала ничего.
Не до того ей было. Ее поглощала своя внутренняя
тревога, ее язва — и она все силы свои устремила на ее утоление, и пока напрасно.
Это все равно, как если, когда замечтаешься, сидя одна, просто думаешь: «Ах, как я его люблю», так ведь тут уж ни
тревоги, ни боли никакой нет в этой приятности, а так ровно, тихо
чувствуешь, так вот то же самое, только в тысячу раз сильнее, когда этот любимый человек на тебя любуется; и как это спокойно
чувствуешь, а
не то, что сердце стучит, нет, это уж
тревога была бы, этого
не чувствуешь, а только оно как-то ровнее, и с приятностью, и так мягко бьется, и грудь шире становится, дышится легче, вот это так, это самое верное: дышать очень легко.
Глядя кругом, слушая, вспоминая, я вдруг
почувствовал тайное беспокойство на сердце… поднял глаза к небу — но и в небе
не было покоя: испещренное звездами, оно все шевелилось, двигалось, содрогалось; я склонился к реке… но и там, и в этой темной, холодной глубине, тоже колыхались, дрожали звезды; тревожное оживление мне чудилось повсюду — и
тревога росла во мне самом.
Никогда в жизни он ничем
не тревожился и вдруг
почувствовал, что все его существо переполнилось
тревогой.
Теперь ей
не было так страшно, как во время первого обыска, она
чувствовала больше ненависти к этим серым ночным гостям со шпорами на ногах, и ненависть поглощала
тревогу.
Резкие слова и суровый напев ее
не нравились матери, но за словами и напевом было нечто большее, оно заглушало звук и слово своею силой и будило в сердце предчувствие чего-то необъятного для мысли. Это нечто она видела на лицах, в глазах молодежи, она
чувствовала в их грудях и, поддаваясь силе песни,
не умещавшейся в словах и звуках, всегда слушала ее с особенным вниманием, с
тревогой более глубокой, чем все другие песни.
Он ходил по комнате, взмахивая рукой перед своим лицом, и как бы рубил что-то в воздухе, отсекал от самого себя. Мать смотрела на него с грустью и
тревогой,
чувствуя, что в нем надломилось что-то, больно ему. Темные, опасные мысли об убийстве оставили ее: «Если убил
не Весовщиков, никто из товарищей Павла
не мог сделать этого», — думала она. Павел, опустив голову, слушал хохла, а тот настойчиво и сильно говорил...
Он
чувствовал, что случилось это
не вдруг,
не сейчас, а когда-то гораздо раньше; очевидно,
тревога нарастала в его душе постепенно и незаметно, начиная с какого-то ускользнувшего момента.
В это время он случайно взглянул на входную дверь и увидал за ее стеклом худое и губастое лицо Раисы Александровны Петерсон под белым платком, коробкой надетым поверх шляпы… Ромашов поспешно, совсем по-мальчишески, юркнул в гостиную. Но как ни короток был этот миг и как ни старался подпоручик уверить себя, что Раиса его
не заметила, — все-таки он
чувствовал тревогу; в выражении маленьких глаз его любовницы почудилось ему что-то новое и беспокойное, какая-то жестокая, злобная и уверенная угроза.
Встречаясь с бабушкой, я все более сознательно восхищался ее душою, но — я уже
чувствовал, что эта прекрасная душа ослеплена сказками,
не способна видеть,
не может понять явлений горькой действительности и мои
тревоги, мои волнения чужды ей.
Протопоп опять поцеловал женины руки и пошел дьячить, а Наталья Николаевна свернулась калачиком и заснула, и ей привиделся сон, что вошел будто к ней дьякон Ахилла и говорит: «Что же вы
не помолитесь, чтоб отцу Савелию легче было страждовать?» — «А как же, — спрашивает Наталья Николаевна, — поучи, как это произнести?» — «А вот, — говорит Ахилла, — что произносите: господи, ими же веси путями спаси!» — «Господи, ими же веси путями спаси!» — благоговейно проговорила Наталья Николаевна и вдруг
почувствовала, как будто дьякон ее взял и внес в алтарь, и алтарь тот огромный-преогромный: столбы — и конца им
не видно, а престол до самого неба и весь сияет яркими огнями, а назади, откуда они уходили, — все будто крошечное, столь крошечное, что даже смешно бы, если бы
не та
тревога, что она женщина, а дьякон ее в алтарь внес.
Он пришёл домой успокоенный и примирённый и так прожил несколько дней,
не чувствуя пустоты, образовавшейся вокруг него. Но пустота стала уже непривычна ему; незаметно с каждым днём усиливая ощущение неловкости, она внушала
тревогу.
Ах, Андрей, Андрей, прекрасно это солнце, это небо, все, все вокруг нас прекрасно, а ты грустишь; но если бы в это мгновение ты держал в своей руке руку любимой женщины, если б эта рука и вся эта женщина были твои, если бы ты даже глядел ее глазами,
чувствовал не своим, одиноким, а ее чувством, —
не грусть, Андрей,
не тревогу возбуждала бы в тебе природа, и
не стал бы ты замечать ее красоты; она бы сама радовалась и пела, она бы вторила твоему гимну, потому что ты в нее, в немую, вложил бы тогда язык!
Уже с последней станции он
чувствовал тайную
тревогу; но тут просто смятение овладело им, смятение радостное,
не без некоторого страха."Как меня встретят, — думал он, — как я предстану? эх. Чтобы чем-нибудь развлечься, он заговорил с ямщиком, степенным мужиком с седою бородой, который, однако, взял с него за тридцать верст, тогда как и двадцати пяти
не было. Он спросил его: знает ли он Шестовых помещиц?
Но кроме того, что для общества, в целом его составе, подобная неперемежающаяся
тревога жизни немыслима, — даже те отдельные индивидуумы, которые
чувствуют себя затянутыми в водоворот ее,
не могут отнестись к ней как к действительной цели жизни."Хищник"несчастлив, потому что если он, вследствие своей испорченности, и
не может отказаться от
тревоги, то он все-таки
не может
не понимать, что
тревога, в самом крайнем случае, только средство, а никак
не цель.
Но хоть и засмеялась Линочка, а сама
почувствовала беспокойство и также с
тревогой начала приглядываться к Колесникову, — но, сколько ни глядела, ничего понять
не могла.
— А в чём я виноват? — спрашивал он кого-то и, хотя
не находил ответа,
почувствовал, что это вопрос
не лишний. На рассвете он внезапно решил съездить в монастырь к брату; может быть, там, у человека, который живёт в стороне от соблазнов и
тревог, найдётся что-нибудь утешающее и даже решительное.
Наконец уже
не мог он более выносить, он
чувствовал, что эти глаза вонзались ему в душу и производили в ней
тревогу непостижимую.
Вижу — у каждого свой бог, и каждый бог
не многим выше и красивее слуги и носителя своего. Давит это меня.
Не бога ищет человек, а забвения скорби своей. Вытесняет горе отовсюду человека, и уходит он от себя самого, хочет избежать деяния, боится участия своего в жизни и всё ищет тихий угол, где бы скрыть себя. И уже
чувствую в людях
не святую
тревогу богоискания, но лишь страх пред лицом жизни,
не стремление к радости о господе, а заботу — как избыть печаль?
Он засыпал беспокойно. Что-то новое, еще более спутавшее дело, вдруг откудова-то появившееся, тревожило его теперь, и он
чувствовал в то же время, что ему почему-то стыдно было этой
тревоги. Он уже стал было забываться, но какой-то шорох вдруг его разбудил. Он тотчас же оглянулся на постель Павла Павловича. В комнате было темно (гардины были совсем спущены), но ему показалось, что Павел Павлович
не лежит, а привстал и сидит на постели.
Из гимназии Никитин шел на частные уроки, и когда наконец в шестом часу возвращался домой, то
чувствовал и радость и
тревогу, как будто
не был дома целый год. Он вбегал по лестнице, запыхавшись, находил Маню, обнимал ее, целовал и клялся, что любит ее, жить без нее
не может, уверял, что страшно соскучился, и со страхом спрашивал ее, здорова ли она и отчего у нее такое невеселое лицо. Потом вдвоем обедали. После обеда он ложился в кабинете на диван и курил, а она садилась возле и рассказывала вполголоса.
Рогачёв и учитель, беседуя, тихонько шли вперёд, он остановился, поглядел в спины им и свернул в сторону, к мосту, подавляемый
тревогой, а перейдя мост,
почувствовал, что домой ему идти
не хочется.
Ей хотелось утешить, успокоить его, объяснить ему в нежных материнских выражениях причины его страданий, так как она видела, что он страдает. Но она — всегда такая смелая, самоуверенная —
не находила слов, она смущалась и робела, точно девушка,
чувствуя себя виноватой и за его падение, и за его молчаливую
тревогу, и за свои тридцать пять лет, и за то, что она
не умеет,
не находит, чем помочь ему.
Мне угрожает опасность. Это
чувствую я, и это знают мои мускулы, оттого они в такой
тревоге, теперь я понял это. Ты думаешь, что я просто струсил, человече? Клянусь вечным спасением — нет!
Не знаю, куда девался мой страх, еще недавно я всего боялся: и темноты, и смерти, и самой маленькой боли, а сейчас мне ничего
не страшно. Только странно немного… так говорят: мне странно?
Правда, что вместе с этим открытием (предчувствия мои я могу считать и
не предчувствиями, а проницательностию, и потому выводы этой проницательности принимать за открытия) — и этим именно открытием я наносил своему сердцу небольшую рану, потому что после вчерашнего вечернего созерцания Харитины Альтанской я уже снова начинал
чувствовать, что во мне зашевелилось нечто подобное тем возвышенным, конечно любовным,
тревогам, какие я испытал в Твери.
Все то, от чего я, по преданию, поехал лечиться на Кавказ, все приехало со мною сюда, только с той разницей, что прежде все это было на большой лестнице, а теперь на маленькой, на грязненькой, на каждой ступеньке которой я нахожу миллионы маленьких
тревог, гадостей, оскорблений; во-вторых, оттого, что я
чувствую, как я с каждым днем морально падаю ниже и ниже, и главное — то, что
чувствую себя неспособным к здешней службе: я
не могу переносить опасности… просто, я
не храбр…
И сами офицеры, идя вверх по мягкой лестнице и слушая его,
чувствовали, что они приглашены в этот дом только потому, что было бы неловко
не пригласить их, и при виде лакеев, которые спешили зажигать огни внизу у входа и наверху в передней, им стало казаться, что они внесли с собою в этот дом беспокойство и
тревогу.
До Марьи Петровны, которая всю ночь
не могла сомкнуть глаз и провела ее перед открытым окном своей комнаты, так как
чувствовала, что задыхается от недостатка воздуха, вследствие внутреннего волнения от горечи разлуки с любимым человеком и
тревоги за неизвестное будущее, долетели со двора шумные возгласы прислуги.
Она была именно в таком возрасте, когда молодые девушки
чувствуют необъяснимые
тревогу и застенчивость, которые
не могут анализировать,
не будучи в состоянии отдать себе отчет.
— Есть еще другое средство, а именно — пусть каждый из вас, по обоюдному согласию, обещает никогда
не встречаться с изменницей. Увидя, что ее оставили так внезапно, она, быть может, поймет, какую страшную ошибку сделала. Наверное, она
почувствует сожаление и некоторого рода
тревогу.
Все понял Лука Иванович и впервые за эти десять дней
почувствовал, что он — уже
не просто холостяк, собирающийся"спасать душу"какой-то скучающей барыни. Страсть Пахоменки знойно пахнула и влила в него самого такую же почти горькую
тревогу. Он с замиранием стал чего-то ждать, точно прислушиваясь к каждому звуку.
Псаломщик посмотрел на пещерку, подумал: «А ведь завалится», — но ничего
не сказал. Но Семен
почувствовал эту мысль в виде смутной
тревоги, похожей на внезапную и легкую тошноту, и остановился.