Неточные совпадения
— Ну? Что? —
спросила она и, махнув на него салфеткой, почти закричала: — Да сними ты очки! Они у тебя как на душу надеты — право! Разглядываешь, усмехаешься… Смотри, как бы над тобой
не усмехнулись! Ты — хоть на сегодня спусти себя с цепочки. Завтра я уеду, когда еще встретимся, да и — встретимся ли? В Москве у тебя жена, там я тебе
лишняя.
— Вы
не находите, что в жизни кое-что
лишнее? — неожиданно
спросила Спивак, но когда Клим охотно согласился с нею, она, прищурясь, глядя в угол, сказала...
—
Спрашивала — кто он такой и какой на нем чин? «Это, говорит, в нашем обществе рассказывать совсем
лишнее и
не принято; называйте меня Иван Иваныч, а чин на мне из четырнадцати овчин, — какую захочу, ту вверх шерстью и выворочу».
— И был, сударик, Христофор этот, хоша рязанской, ну вроде цыгана али хохла, усы у него до ушей, а рожа — синяя, бороду брил. И
не то он — дурачок,
не то притворялся, чтобы
лишнего не спрашивали. Бывало, в кухне нальет воды в чашку, поймает муху, а то — таракана, жука какого и — топит их прутиком, долго топит. А то — собственную серую изымет из-за шиворота — ее топит…
— Да уж
не рассердили ли вас чем-нибудь крестьяне, что вы от
лишней обузы облегчить их хотите? —
спросил я.
— «Ничего», — говорит. И знаешь, как он
спросил о племяннике? «Что, говорит, Федор хорошо себя вел?» — «Что значит — хорошо себя вести в тюрьме?» — «Ну, говорит,
лишнего чего
не болтал ли против товарищей?» И когда я сказал, что Федя человек честный и умница, он погладил бороду и гордо так заявил: «Мы, Сизовы, в своей семье плохих людей
не имеем!»
— А! ну, здравствуй, доченька! давно ли своих родителей продавать научилась?! — сказал Тебеньков, улыбаясь холодно, но
не без горечи, — здравствуй и ты, Кузьмовна; пришли, видно, наши часы… что ж, ваше благородие, если
спросить желаете, так
спрашивайте, а насчет того, чтобы нашу чувствительность растревожить, так это
лишнее будет — так-то-с…
Прежде ей никогда
не приходило в голову
спросить себя, зачем Порфирий Владимирыч, как только встретит живого человека, так тотчас же начинает опутывать его целою сетью словесных обрывков, в которых ни за что уцепиться невозможно, но от которых делается невыносимо тяжело; теперь ей стало ясно, что Иудушка, в строгом смысле,
не разговаривает, а «тиранит» и что, следовательно,
не лишнее его «осадить», дать почувствовать, что и ему пришла пора «честь знать».
— Говорится: господа мужику чужие люди. И это — неверно. Мы — тех же господ, только — самый испод; конешно, барин учится по книжкам, а я — по шишкам, да у барина более задница — тут и вся разница. Не-ет, парни, пора миру жить по-новому, сочинения-то надобно бросить, оставить? Пускай каждый
спросит себя: я — кто? Человек. А он кто? Опять человек. Что же теперь: али бог с него на семишник
лишнего требует? Не-ет, в податях мы оба пред богом равны…
— Смотри же, ни полсловечка; смекай да послушивай, а
лишнего не болтай… Узнаю, худо будет!.. Эге-ге! — промолвил он, делая несколько шагов к ближнему углу избы, из-за которого сверкнули вдруг первые лучи солнца. — Вот уж и солнышко! Что ж они, в самом деле, долго проклажаются? Ступай, буди их. А я пойду покуда до берега: на лодки погляжу… Что ж ты стала? —
спросил Глеб, видя, что жена
не трогалась с места и переминалась с ноги на ногу.
— А в чём я виноват? —
спрашивал он кого-то и, хотя
не находил ответа, почувствовал, что это вопрос
не лишний. На рассвете он внезапно решил съездить в монастырь к брату; может быть, там, у человека, который живёт в стороне от соблазнов и тревог, найдётся что-нибудь утешающее и даже решительное.
У Дымова сильно болела голова; он утром
не пил чаю,
не пошел в больницу и все время лежал у себя в кабинете на турецком диване. Ольга Ивановна, по обыкновению, в первом часу отправилась к Рябовскому, чтобы показать ему свой этюд nature morte и
спросить его, почему он вчера
не приходил. Этюд казался ей ничтожным, и написала она его только затем, чтобы иметь
лишний предлог сходить к художнику.
— «Дура, говорит, ты, баба: работник будет тебе отяготителен, да и мне
не к рукам: запашку, говорит, я здесь делаю больше ленную, а со льном, сама ты знаешь, мужику
не возиться; с дочки твоей я
лишнего не спрошу: что поработает, то и ладно».
— Да что ж ты полагаешь? — сгорая любопытством,
спрашивала Таифа. — Скажи, Пантелеюшка… Сколько лет меня знаешь?.. Без пути
лишних слов болтать
не охотница, всякая тайна у меня в груди, как огонь в кремне, скрыта. Опять же и сама я Патапа Максимыча, как родного, люблю, а уж дочек его, так и сказать
не умею, как люблю, ровно бы мои дети были.
Бунт против бога начался с постов, — да еще с посещения церкви. Я маму
спрашивал: для чего нужно ходить в церковь? Ведь в евангелии сказано очень ясно: «Когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, который втайне… А молясь,
не говорите
лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многоглаголании своем будут услышаны».
— Как же это так, девушка, мы впросак попали?
Не сболтнула ли ты кому
лишнего? —
спросил Григорий Лукьянович.