Неточные совпадения
— Я вас
не понимаю после этого. Вы оскорбляете русский народ. Я
не понимаю, как можно
не признавать принсипов,
правил! В силу чего же вы действуете?
Все эти мифы в сущности имели мистический характер, хотя бы это и
не признавали открыто, и эти мифы означали как
правило не новопонимаемый миф о суверенитете, а отрицание самой идеи суверенитета.
В конце прошлого века о
правилах уличного движения в столице и понятия
не имели: ни правой, ни левой стороны
не признавали, ехали — кто как хотел, сцеплялись, кувыркались… Круглые сутки стоял несмолкаемый шум.
— Какое тут
правило? — перебил Лаврецкий, — я
не признаю…
Хотя нынче и в моде родителей
не почитать, но я таковой моды
не признаю, и
правила мои на этот счет очень тверды.
При передаче лица авторы, как
правило, бывают поглощены фасом, но никто
не хочет
признать значения профиля.
— Но честное слово — это долг, Григорий Михайлыч. Особенно для людей с вашими, с нашими
правилами! Коли мы долга
признавать не будем, что ж у нас останется? Этого нельзя нарушать — так, по собственной прихоти,
не соображаясь с тем, что каково, мол, другому! Это бессовестно… да, это — преступление; какая же это свобода!
Он пошел по другой дороге и в своей недолгой литературной деятельности выразил такое умозаключение: «Вы боитесь изображать просто природу и жизнь, чтобы
не нарушить требований искусства; но у древних вы
признаете соблюдение
правил искусства, смотрите же, я буду вам изображать жизнь и природу на манер древних.
Или нужно было
признать Радищева человеком даровитым и просвещенным, и тогда можно от него требовать того, чего требует Пушкин; или видеть в нем до конца слабоумного представителя полупросвещения, и тогда совершенно [неуместно замечать, что лучше бы ему вместо «брани указать на благо, которое верховная власть может сделать, представить правительству и умным помещикам способы к постепенному улучшению состояния крестьян, потолковать о
правилах, коими должен руководствоваться законодатель, дабы, с одной стороны, сословие писателей
не было притеснено, и мысль, священный дар божий,
не была рабой и жертвой бессмысленной и своенравной управы, а с другой — чтоб писатель
не употреблял сего божественного орудия к достижению цели низкой или преступной»].
И понимая так превратно учение Христа, люди,
не желающие ему следовать, делают одно из двух: или,
признавая совершенство недостижимым (что совершенно справедливо), откидывают всё учение как неисполнимую мечту (это делается светскими людьми), или, что самое вредное и распространенное и делалось и делается большинством людей, считающих себя христианами, это — то, чтобы,
признавая совершенство недостижимым, исправлять, то есть извращать, учение и вместо истинного христианского учения, состоящего в вечном стремлении к божескому совершенству, исполнять
правила, называемые христианскими, но большей частью прямо противные христианству.
Признавать эти постановления веры, установленные в одном народе, но
не составляющие всемирной религии, за обязательные
правила для служения богу есть религиозное заблуждение.
Письмо начиналось товарищеским вступлением, затем развивалось полушуточным сравнением индивидуального характера Подозерова с коллективным характером России, которая везде хочет, чтобы
признали благородство ее поведения, забывая, что в наш век надо заставлять знать себя; далее в ответе Акатова мельком говорилось о неблагодарности службы вообще «и хоть, мол, мне будто и везет, но это досталось такими-то трудами», а что касается до ходатайства за просителя, то «конечно, Подозеров может
не сомневаться в теплейшем к нему расположении, но, однако же, разумеется, и
не может неволить товарища (то есть Акатова) к отступлению от его
правила не предстательствовать нигде и ни за кого из близких людей, в числе которых он всегда считает его, Подозерова».
Я упрекал папу, что он неправильно вел и ведет воспитание детей; что он воспитывал нас исключительно в
правилах личной морали, — будь честен,
не воруй,
не развратничай; граждан он
не считал нужным в нас воспитывать;
не считал даже нужным раскрывать нам глаза на основное зло всей современной нашей жизни — самодержавие; что воспитывал в нас пай-мальчиков; что это антиморально говорить; „Сначала получи диплом, а потом делай то, что считаешь себя обязанным делать“: в каждый момент человек обязан действовать так, как ему приказывает совесть, — пусть бы даже он сам десять лет спустя
признал свои действия ошибочными.
Немец сделал полупрезрительную гримасу и отвечал, что он
не признает такого
правила; что у него все, что он раз себе сказал, должно быть сделано; что этим только и приобретается настоящая железная воля.
— Когда вы
признали меня государем своим, — отвечал Иоанн, — то
не можете указывать, как
править вами.
Россия на основании заключённых договоров,
не желая нарушать их,
не признавала до сих пор Корею воюющей стороной, ввиду того, что японцы заняли её силой и распоряжаются в ней самовольно, вопреки азбучным
правилам международного права.
На допросе в палате Егор Иванов повторил, что ему 70 лет, властей духовных и гражданских
не признает, а принимает их за отступников от
правил религии христианской.
— Вопросом этим он говорил мне, что присутствие такого
правила в христианском законе, которое
не только никем
не исполняется, но которое сами христиане
признают неисполнимым, есть признание неразумности и ненужности этого
правила.
Можно утверждать, что всегдашнее исполнение этого
правила очень трудно, можно
не соглашаться с тем, что каждый человек будет блажен, исполняя это
правило, можно сказать, что это глупо, как говорят неверующие, что Христос был мечтатель, идеалист, который высказывал неисполнимые
правила, которым и следовали по глупости его ученики, но никак нельзя
не признавать, что Христос сказал очень ясно и определенно то самое, что хотел сказать: именно, что человек, по его учению, должен
не противиться злу и что потому тот, кто принял его учение,
не может противиться злу.
«Молодой, страстный человек сначала увлечется идеалом, но
не выдержит, сорвется и,
не зная и
не признавая никаких
правил, попадет в полный разврат!»