Неточные совпадения
Шум и визг от железных скобок и ржавых винтов разбудили на другом конце города будочника, который,
подняв свою алебарду, закричал спросонья что стало мочи: «Кто идет?» — но, увидев, что никто
не шел, а слышалось только вдали дребезжанье, поймал у себя на воротнике какого-то зверя и, подошед к фонарю, казнил его тут же у себя на ногте.
Известный адвокат долго
не соглашался порадовать людей своим талантом оратора, но, наконец, встал, поправил левой рукой полуседые вихры, утвердил руку на жилете, против сердца, и, высоко
подняв правую, с бокалом в ней, начал фразой на латинском языке, — она потонула в
шуме, еще
не прекращенном.
— Она все с детьми: когда они тут, ее
не отгонишь, — заметила бабушка, —
поднимут шум, гам, хоть вон беги!
Кто
не бывал в тайге Уссурийского края, тот
не может себе представить, какая это чаща, какие это заросли. Буквально в нескольких шагах ничего нельзя увидеть. В четырех или 6 м
не раз случалось
подымать с лежки зверя, и только
шум и треск сучьев указывали направление, в котором уходило животное. Вот именно по такой-то тайге мы и шли уже подряд в течение 2 суток.
В это время в лесу раздался какой-то шорох. Собаки
подняли головы и насторожили уши. Я встал на ноги. Край палатки приходился мне как раз до подбородка. В лесу было тихо, и ничего подозрительного я
не заметил. Мы сели ужинать. Вскоре опять повторился тот же
шум, но сильнее и дальше в стороне. Тогда мы стали смотреть втроем, но в лесу, как нарочно, снова воцарилась тишина. Это повторилось несколько раз кряду.
— Какая смелость с вашей стороны, — продолжал он, — я удивляюсь вам; в нормальном состоянии никогда человек
не может решиться на такой страшный шаг. Мне предлагали две, три партии очень хорошие, но как я вздумаю, что у меня в комнате будет распоряжаться женщина, будет все приводить по-своему в порядок, пожалуй, будет мне запрещать курить мой табак (он курил нежинские корешки),
поднимет шум, сумбур, тогда на меня находит такой страх, что я предпочитаю умереть в одиночестве.
— Выгоните этого дурака, — коротко приказал грозный старик. — Здесь
не кабак, чтобы
шум подымать…
Розанов потрогал дверь араповского ложемента, — она была заперта.
Не поднимая никакого
шума, доктор отпер дверь своим ключом и, войдя, тотчас запер за собою двери и
не вынул ключа, так, чтобы уже еще никто
не мог отпереть ее, а должен был бы постучаться.
—
Не поднимайте, maman, напрасно
шуму, — проговорила Лиза.
Актер оказался совсем
не лишним. Он произвел сразу много
шуму и
поднял падавшее настроение. И поминутно он кричал зычным голосом: «Кельнер! Шампанскава-а-al» — хотя привыкший к его манере Симеон очень мало обращал внимания на эти крики.
Идет она на высокое крыльцо его палат каменных; набежала к ней прислуга и челядь дворовая,
подняли шум и крик; прибежали сестрицы любезные и, увидамши ее, диву дались красоте ее девичьей и ее наряду царскому, королевскому; подхватили ее под руки белые и повели к батюшке родимому; а батюшка нездоров лежит, нездоров и нерадошен, день и ночь ее вспоминаючи, горючими слезами обливаючись; и
не вспомнился он от радости, увидамши свою дочь милую, хорошую, пригожую, меньшую, любимую, и дивился красоте ее девичьей, ее наряду царскому, королевскому.
Я
не только любил смотреть, как резвый ястреб догоняет свою добычу, я любил все в охоте: как собака, почуяв след перепелки, начнет горячиться, мотать хвостом, фыркать, прижимая нос к самой земле; как, по мере того как она подбирается к птице, горячность ее час от часу увеличивается; как охотник, высоко
подняв на правой руке ястреба, а левою рукою удерживая на сворке горячую собаку, подсвистывая, горячась сам, почти бежит за ней; как вдруг собака, иногда искривясь набок, загнув нос в сторону, как будто окаменеет на месте; как охотник кричит запальчиво «пиль, пиль» и, наконец, толкает собаку ногой; как, бог знает откуда, из-под самого носа с
шумом и чоканьем вырывается перепелка — и уже догоняет ее с распущенными когтями жадный ястреб, и уже догнал, схватил, пронесся несколько сажен, и опускается с добычею в траву или жниву, — на это, пожалуй, всякий посмотрит с удовольствием.
Какая кухарочная раздражительность самолюбия, какая пошленькая жаждишка faire du bruit autour de son nom, [
поднимать шум вокруг своего имени (фр.).]
не замечая, что son nom…
Утро было свежее, солнечное. Бывшие разбойники, хорошо одетые и вооруженные, шли дружным шагом за Серебряным и за всадниками, его сопровождавшими. Зеленый мрак охватывал их со всех сторон. Конь Серебряного, полный нетерпеливой отваги, срывал мимоходом листья с нависших ветвей, а Буян,
не оставлявший князя после смерти Максима, бежал впереди,
подымал иногда, нюхая ветер, косматую морду или нагибал ее на сторону и чутко навастривал ухо, если какой-нибудь отдаленный
шум раздавался в лесу.
— Да, погодка разыгралась. И то сказать, в лесу
не так, как в чистом поле: и небольшой ветерок
подымет такой
шум, что подумаешь — светупреставление… Чу! слышишь ли? и свистит и воет… Ах, батюшки светы! что это?.. словно человеческие голоса!
Теперь даже взять податнее через ту, выходит, причину: возьмешь днем — все увидят, содом
подымут,
шум, крик, упрекать станут; теперь никто
не увидит — взял, да и баста!
Ветер со свистом понесся по степи, беспорядочно закружился и
поднял с травою такой
шум, что из-за него
не было слышно ни грома, ни скрипа колес.
Заграничная пресса шумно, жадно обсуждала неслыханный в истории падеж, а правительство Советских республик,
не поднимая никакого
шума, работало
не покладая рук.
И теперь она хотела только одного: объяснить людям и доказать им точно, что она
не героиня, что умирать вовсе
не страшно и чтобы о ней
не жалели и
не заботились. Объяснить им, что она вовсе
не виновата в том, что ее, молоденькую, незначительную, подвергают такой смерти и
поднимают из-за нее столько
шуму.
Окно с вечера запиралось ставнями с Девичьего поля. Выходить ночью из нашего флигеля можно было
не иначе, как по стеклянной галерее дома через парадную дверь.
Подымать подобный
шум, тем более летом, было немыслимо, так как Мих.
— Ведь я что думал? Едем мы сюда… думаю… хвачу я его — тебя — веслом… рраз!.. денежки — себе, его — в море… тебя-то… а? Кто, мол, его хватится? И найдут,
не станут допытываться — как да кто.
Не такой, мол, он человек, чтоб из-за него
шум подымать!.. Ненужный на земле! Кому за него встать?
В таком положении сидел он четверть часа, и вдруг ему послышался шорох, подобный легким шагам,
шуму платья, или движению листа бумаги… хотя он
не верил привидениям… но вздрогнул, быстро
поднял голову — и увидел перед собою в сумраке что<-то> белое и, казалось, воздушное… с минуту он
не знал на что подумать, так далеко были его мысли… если
не от мира, то по крайней мере от этой комнаты…
Ночью она
не спала вовсе, но
не лаяла без разбору, как иная глупая дворняжка, которая, сидя на задних лапах и
подняв морду и зажмурив глаза, лает просто от скуки, так, на звезды, и обыкновенно три раза сряду, — нет! тонкий голосок Муму никогда
не раздавался даром: либо чужой близко подходил к забору, либо где-нибудь поднимался подозрительный
шум или шорох…
— Действительно, душка,
шум; целый гвалт
подымают. Да еще над твоей спальней.
Не послать ли спросить.
Клементьев. Я думаю о ней, как следует честному человеку думать о женщине кроткой и скромной. Со мною вам
не должно быть горько говорить о ней. Расскажите же, что вы знаете о ней. Я
не желал бы настаивать, но вы видите, это необходимо. Без этого Сидор Иваныч
подымет шум, которого вы хотите избежать.
Анна Петровна. Дура она его, а
не любовница! Замолчи! Может быть, еще можно поправить… Платонов из-за одного только поцелуя или пожатия руки в состоянии
поднять шум… До крупного у них дело
не доходило еще! Я в этом уверена…
—
Не знаю: темно было —
не видал… Постоял в моей камере минутку и вышел… и именно так, как вот вы говорите, — вынул из двери моей ключ и отпер соседскую камеру. Минутки через две я услышал хрипенье, а потом возню. Думал я, что это сторож ходит и возится, а хрипенье принял за храп, а то бы я
поднял шум.
Ни купцы, ни приказчики
не условливались с ними о местах складки, и те впопыхах, роняя по дороге и
подымая вещи или будучи задержаны толпой, теряли из виду своих провожатых и потом отыскивали их при
шуме и замешательстве, нарочно производимом многочисленными мошенниками, на которых слышались жалобы из разных мест и лавок и которые объявляли себя хозяевами чужого добра.
«Может быть, ничего этого и
не было и мне только показалось, а я, между тем,
подняла такой
шум?» — подумала она оправляясь.
Долго ли он спал, он
не помнил, но проснулся он вдруг от страшного
шума и проницающей прохлады. Небо было черно, в воздухе рокотал гром и падали крупные капли дождя. Висленев увидал в этом достаточный повод
поднять своих спутников и разбудил отца Евангела. Дождь усиливался быстро и вдруг пустился как из ведра, прежде чем Форов проснулся.
Опять странное оцепенение сковало девушку. Как будто, горячие, клокочущие пеной волны закачали, забаюкали ее,
поднимая на своих пенящихся гребнях… Как будто где-то близко-близко запело и зарокотало море… Или это
не шум прибоя, этот плеск? Нет, то стоны раненых… стоны, доносящиеся отовсюду.
— Молодец! Ай да девочка! — одобрил ее тот. — A знаешь, ведь я угадал, что так будет, и собак с собой
не взял. A то бы они
шум подняли. Ваши у нас в балагане были сегодня и кошку отобрали. Хозяин страх сердится. И говорит: «приведи девчонку», Это тебя то есть. Кошки они пожалели, девочку потеряют. Ну, скорее собирайся. Спят у вас?
Доктор долго щупал пульс Андрея Ивановича и в колебании глядел в окно. Пульс был очень малый и частый. Такие больные с водянкою опасны: откажешь, а он,
не доехав до дому, умрет на извозчике; газеты
поднимут шум, и могут выйти неприятности. Больница была переполнена, кровати стояли даже в коридорах, но волей-неволей приходилось принять Андрея Ивановича. Доктор написал листок, и Андрея Ивановича вывели.
—
Не спит! Ей, вероятно, хочется, чтобы я
поднял шум и взбудоражил всех соседей! Я уже начинаю сердиться, Вера! А, чёрт возьми! Подсади меня, Алеша, я влезу! Девчонка ты, школьница и больше ничего!.. Подсади!
В 1873 году Толстой проводил лето в Самарской губернии. После нескольких недородных годов губернию поразил полный неурожай. Надвигался голод. Между тем
не только никто в центре
не знал об этом, но даже местная администрация
не знала… или
не хотела знать. Толстой
поднял шум в газетах, ярко обрисовал надвигающуюся беду, страстно звал на помощь… И посыпались пожертвования, всюду образовались комитеты помощи голодающим…
— Из деревни стрельбы
не слыхать. Командир полка говорит: «Ну, ребята, струсил япошка, удрал из деревни! Идем ее занимать». Пошли цепями, командиры матюкаются, — «Равняйся, подлецы!
Не забегай вперед!» Ученье устроили; крик,
шум, на нас холоду нагнали. А он подпустил на постоянный прицел да как пошел жарить… Пыль кругом забила, народ валится. Полковник
поднял голову, этак водит очками, а оттуда сыплют! «Ну, ребята, в атаку!», а сам повернул коня и ускакал…
Никита сидел на лавке перед лучиной и чинил дратвой кожаный мешок, служивший ему ягдташем. Он, видимо, ничуть
не удивился появлению Татьяны Берестовой, спокойно
поднял голову при
шуме отворенной двери, окинул ее проницательным взглядом.
Царь вскочил с кресла как ужаленный и глубоко вонзил в пол острие своего костыля. Шахматный столик с
шумом полетел на пол. Вяземский бросился
поднимать его и подбирать рассыпавшиеся шахматы. Иоанн дрожал всем телом. Гнев, ярость и злоба попеременно отражались на его лице. Несколько времени он
не был в силах произнести слова и лишь немного оправившись прохрипел...
— А пока
не надо
поднимать шуму — и так много будет разговоров.
Всего вероятнее, что купец, правя горячею лошадью,
не успел снять перед князем Петром Ивановичем свой картуз, а о внуке
не вспомнил. Но князь
не любил входить в такие мелочи. Он видел в этом один оскорбительный для него факт. Он заколотился руками и ногами и
поднял такой
шум и крик, что купец оробел и бросил вожжи. Лошадь рванула и понесла, выбросив старика у дверей Жильберта, а внучка у столбов Георгиевской церкви.