Неточные совпадения
И вот настала минута, когда эта мысль является
не как отвлеченный
призрак,
не как плод испуганного воображения, а как голая действительность, против которой
не может быть и возражений.
Выходило, что или тот человек еще ничего
не донес, или… или просто он ничего тоже
не знает и сам, своими глазами, ничего
не видал (да и как он
мог видеть?), а стало
быть, все это, вчерашнее, случившееся с ним, Раскольниковым, опять-таки
было призрак, преувеличенный раздраженным и больным воображением его.
— Из рассказа вашего видно, что в последних свиданиях вам и говорить
было не о чем. У вашей так называемой «любви»
не хватало и содержания; она дальше пойти
не могла. Вы еще до разлуки разошлись и
были верны
не любви, а
призраку ее, который сами выдумали, — вот и вся тайна.
Положение Привалова с часу на час делалось все труднее. Он боялся сделаться пристрастным даже к доктору. Собственное душевное настроение слишком
было напряжено, так что к действительности начали примешиваться
призраки фантазии, и расстроенное воображение рисовало одну картину за другой. Привалов даже избегал мысли о том, что Зося
могла не любить его совсем, а также и он ее. Для него ясно
было только то, что он
не нашел в своей семейной жизни своих самых задушевных идеалов.
— Ни одной минуты
не принимаю тебя за реальную правду, — как-то яростно даже вскричал Иван. — Ты ложь, ты болезнь моя, ты
призрак. Я только
не знаю, чем тебя истребить, и вижу, что некоторое время надобно прострадать. Ты моя галлюцинация. Ты воплощение меня самого, только одной, впрочем, моей стороны… моих мыслей и чувств, только самых гадких и глупых. С этой стороны ты
мог бы
быть даже мне любопытен, если бы только мне
было время с тобой возиться…
Когда б
не доблестная кровь
Текла в вас — я б молчал.
Но если рветесь вы вперед,
Не веря ничему,
Быть может, гордость вас спасет…
Достались вы ему
С богатством, с именем, с умом,
С доверчивой душой,
А он,
не думая о том,
Что станется с женой,
Увлекся
призраком пустым
И — вот его судьба!..
И что ж?.. бежите вы за ним,
Как жалкая раба!
О, теоретики пенкоснимательства! о, вы, которые с пытливостью, заслуживающей лучшей участи, допытываетесь, сколько грошей
могло бы
быть сбережено, если б суммы, отпускаемые на околку льда на волжских пристанях,
были расходуемы более осмотрительным образом! Подумайте,
не целесообразнее ли поступили бы вы, обратив вашу всепожирающую пенкоснимательную деятельность на исследование тех нравственных и материальных ущербов, которые несет человеческое общество, благодаря господствующим над ним
призракам!
Нельзя же, в самом деле, бессрочно удовлетворяться культом какого-то «знамени», которое и само по себе
есть не что иное, как
призрак, и продолжительное обращение с которым
может служить только в смысле подготовки к другим
призракам.
Но с тех пор ты терзаешься, ты мучишься, дитя мое; ты
не можешь забыть его или, лучше сказать,
не его, — он всегда
был недостоин тебя, — а
призрак своего прошедшего счастья.
И непременно наступит после этого пятиминутное молчание: словно испугалась мышь громкого голоса и притаилась… И снова вздохи и шепот. Но самое страшное
было то, когда мать белым
призраком вставала с постели и, став на колени, начинала молиться и говорила громко, точно теперь никто уже
не может ее слышать: тут казалось, что Линочка сейчас потеряет рассудок или уже потеряла его.
Не может быть! Неправда! Сон!
Не он стоит из камня предо мной —
Воображенье мне на ум приводит
Убитого отца! Прочь,
призрак! Прочь!
Статуя стоит неподвижно. Молчание.
Спирается дыханье… Бьются жилы…
Рассудок мой туманится…
— А почему ты знаешь, что гениальные люди, которым верит весь свет, тоже
не видели
призраков? Говорят же теперь ученые, что гений сродни умопомешательству. Друг мой, здоровы и нормальны только заурядные, стадные люди. Соображения насчет нервного века, переутомления, вырождения и тому подобное
могут серьезно волновать только тех, кто цель жизни видит в настоящем, то
есть стадных людей.
Мне кажется, когда
Ее услышу голос, легче
будетМне на душе. Царенья моего
Безоблачна взошла заря. Какую
Она, всходя, мне славу обещала!
Ее
не может призрак помрачить!
С минувшим я покончил. Что свершилось,
То кануло в ничто! Какое право
Имеет прах? Земля меня венчала,
А хочет тень войти в мои права!
Я с именем, со звуком спорить должен!
Федор возвращается со Ксенией.
Поди ко мне, дитя мое, садись —
Но что с тобой? Ты плакала?
Успокойся, друг мой.
Где тени? — теней
не бывало здесь!
Твоя печаль, твое воображенье,
Быть может, эти
призраки рождает!
Не говоря уже о том, что,
может быть, и действительно ни для кого ничего
не будет после меня, и весь мир, только лишь угаснет мое сознание, угаснет тотчас, как
призрак, как принадлежность лишь одного моего сознания, и упразднится, ибо,
может быть, весь этот мир и все эти люди — я-то сам один и
есть.
До ключика
было всего сажен двенадцать, но в лесу
было уже совершенно темно, и воображение населяло его
призраками. Сашка клялся, что
может уйти сейчас один домой, а
не то что к ключику. Это
было сигналом для самых страшных рассказов.
Только всего и дела-то у меня что читаю, но это, как начинает мне теперь казаться, еще
не дело, а только
призрак дела, или пожалуй, оно
могло бы
быть при случае подготовкой к делу.
Шаги становились слышны все яснее и яснее. Великанша
не могла бы ступать так легко, чуть слышно. За время моего пребывания в замке я успела узнать ее тяжелую, грузную походку. Стало
быть, в чувяки или войлочные туфли, мягко шаркающие сейчас по полу,
не мог быть обут никто другой, кроме
призрака старой княгини.
Жизнь мы
не можем определить в своем сознании, говорит это учение. Мы заблуждаемся, рассматривая ее в себе. То понятие о благе, стремление к которому в нашем сознании составляет нашу жизнь,
есть обманчивый
призрак, и жизнь нельзя понимать в этом сознании. Чтобы понять жизнь, надо только наблюдать ее проявления, как движение вещества. Только из этих наблюдений и выведенных из них законов мы найдем и закон самой жизни, и закон жизни человека.
При предположении же о том, что жизнь человека
есть только его животное существование, и что благо, указываемое разумным сознанием, невозможно, и что закон разума
есть только
призрак, такое изучение делается
не только праздным, но и губительным, закрывая от человека его единственный предмет познания и поддерживая его в том заблуждении, что, исследуя отражение предмета, он
может познать и предмет.
Князь Луговой промолчал и переменил разговор. Он
не мог не заметить действительно странного поведения княжны со дня убийства ее матери, но приписывал это другим причинам и
не верил, или, лучше сказать,
не хотел верить в ее сумасшествие. Ведь тогда действительно она
была бы для него потеряна навсегда. Граф прав — связать себя с сумасшедшей
было бы безумием. Но ведь в ней, княжне, его спасение от последствий рокового заклятия его предков. На память князю Сергею Сергеевичу пришли слова
призрака. Он похолодел.
Из головы Воротынского ни на минуту
не выходила мысль о виденном им во время болезни чудном видении. Он
не мог согласиться с Панкратьевной, что это
была игра его больного воображения, как и другие являвшиеся ему в бреду
призраки. Для этого оно
было слишком реально.
Всякое осмысливание личной жизни, если она
не основывается на отречении от себя для служения людям, человечеству — сыну человеческому,
есть призрак, разлетающийся при первом прикосновении разума. В том, что моя личная жизнь погибает, а жизнь всего мира по воле отца
не погибает и что одно только слияние с ней дает мне возможность спасения, в этом я уж
не могу усомнится. Но это так мало в сравнении с теми возвышенными религиозными верованиями в будущую жизнь! Хоть мало, но верно.