Неточные совпадения
Правда, мужики этой
компании, хотя и условились вести это дело на новых основаниях, называли эту землю
не общею, а испольною, и
не раз и мужики этой артели и сам Резунов говорили Левину: «получили бы денежки за землю, и вам покойнее и нам бы развяза».
Правда, что
компания Федора Резунова
не передвоила под посев плугами, как было уговорено, оправдываясь тем, что время коротко.
Вы, вероятно, замечаете, что я со своею
компанией не спешу сходиться, с прежними-то друзьями и приятелями.
Затем, немедленно и чуть
не вслух, прошепталаРаскольникову, что действительно странно было бы уважаемому и солидному человеку, как Петр Петрович, попасть в такую «необыкновенную
компанию», несмотря даже на всю его преданность ее семейству и на старую дружбу его с ее папенькой.
Кроме того, что этот «деловой и серьезный» человек слишком уж резко
не гармонировал со всею
компанией, кроме того, видно было, что он за чем-то важным пришел, что, вероятно, какая-нибудь необыкновенная причина могла привлечь его в такую
компанию и что, стало быть, сейчас что-то случится, что-то будет.
— Прекрасная идея! Может, и все
компанию сделают. А
не хочешь ли… посущественнее, перед чаем-то?
За нищету даже и
не палкой выгоняют, а метлой выметают из
компании человеческой, чтобы тем оскорбительнее было; и справедливо, ибо в нищете я первый сам готов оскорблять себя.
Робинзон.
Не могу сказать, я стараюсь удаляться от этой
компании; я человек смирный, знаете ли… семейный…
Попов вызвал коляску, толстяк упросил Самгина «
не разрушать
компанию», но Самгин и
не имел этого намерения.
Все чаще Клим думал, что Нехаева образованнее и умнее всех в этой
компании, но это,
не сближая его с девушкой, возбуждало в нем опасение, что Нехаева поймет в нем то, чего ей
не нужно понимать, и станет говорить с ним так же снисходительно, небрежно или досадливо, как она говорит с Дмитрием.
Компания дружно рассмеялась, а Самгин под этот смех зазвенел ложкой о блюдечко, торопясь уйти,
не желая встречи с Дроновым. Но Дронов сказал...
Снова вспомнилось, каким индюком держался Тагильский в
компании Прейса. Вероятно, и тогда уже он наметил себе путь в сенат. Грубоватый Поярков сказал ему: «Считать — нужно, однако,
не забывая, что посредством бухгалтерии революцию
не сделаешь». Затем он говорил, что особенное пристрастие к цифрам обнаруживают вульгаризаторы Маркса и что Маркс
не просто экономист, а основоположник научно обоснованной философии экономики.
— Был, — сказала Варвара. — Но он —
не в ладах с этой
компанией. Он, как ты знаешь, стоит на своем: мир — непроницаемая тьма, человек освещает ее огнем своего воображения, идеи — это знаки, которые дети пишут грифелем на школьной доске…
— Кстати, о девочках, — болтал Тагильский, сняв шляпу, обмахивая ею лицо свое. — На днях я был в
компании с товарищем прокурора — Кучиным, Кичиным? Помните керосиновый скандал с девицей Ветровой, — сожгла себя в тюрьме, — скандал, из которого пытались сделать историю? Этому Кичину приписывалось неосторожное обращение с Ветровой, но, кажется, это чепуха, он —
не ветреник.
Как везде, Самгин вел себя в этой
компании солидно, сдержанно, человеком, который, доброжелательно наблюдая, строго взвешивает все, что видит, слышит и,
не смущаясь,
не отвлекаясь противоречиями мнений, углубленно занят оценкой фактов. Тагильский так и сказал о нем Берендееву...
— Черт его знает — мистик он, что ли? Полуумный какой-то. А у Лидии, кажется, тоже есть уклон в эту сторону. Вообще —
компания не из блестящих…
Но среди них он себя чувствовал еще более
не на месте, чем в дерзкой
компании товарищей Дронова.
— Дурачок ты, а
не скептик! Она — от тоски по тебе, а ты… какой жестокосердный Ловелас! И — чего ты зазнаешься,
не понимаю? А знаешь, Лида отправилась — тоже с
компанией — в Заволжье, на Керженец. Писала, что познакомилась с каким-то Берендеевым, он исследует сектантство. Она тоже — от скуки все это. Антисоциальная натура, вот что… Анфимьевна, мать родная, дайте чего-нибудь холодного!
Берендеев бывал редко и вел себя, точно пьяный, который
не понимает, как это он попал в
компанию незнакомых людей и о чем говорят эти люди.
Илья Ильич,
не подозревая ничего, пил на другой день смородинную водку, закусывал отличной семгой, кушал любимые потроха и белого свежего рябчика. Агафья Матвеевна с детьми поела людских щей и каши и только за
компанию с Ильей Ильичом выпила две чашки кофе.
Хохот всей
компании не дал договорить ему.
В доме пост теперь: «On est en penitence — бульон и цыпленка готовят на всех — et ma pauvre Sophie n’ose pas descendre me tenir compagnie, [На всех наложено покаяние… и моя бедная Софи
не смеет спуститься, чтобы составить мне
компанию (фр.).] — жалуется он горько и жует в недоумении губами, — et nous sommes enfermes tous les deux [и мы оба заперты (фр.).]…
— Нет — я
не пью почти: это так только, для
компании. У меня и так в голову бросилось.
И, знаешь, ведь она
не всегда была такая пугливая и дикая, как теперь; и теперь случается, что вдруг развеселится и похорошеет, как двадцатилетняя; а тогда, смолоду, она очень иногда любила поболтать и посмеяться, конечно, в своей
компании — с девушками, с приживалками; и как вздрагивала она, когда я внезапно заставал ее иногда смеющеюся, как быстро краснела и пугливо смотрела на меня!
Я, как дурак, все время воображал, что он так упорно зовет меня к себе, единственно чтоб склонить меня войти с ним в
компанию и действовать
не иначе как вместе.
«Молодая колония», — я сказал: да, потому что лет каких-нибудь тридцать назад здесь ни о дорогах, ни о страховых
компаниях, ни об улучшении быта черных
не думали.
«Седло купите здесь, у Американской
компании, черкесское: оно и мягко, и широко…» — «Эй, поезжайте в качке…» — «Нет, верхом: спасибо скажете…» — «
Не слушайте их…» — «В качке на Джукджур
не подниметесь…»
Рассчитывали на дующие около того времени вестовые ветры, но и это ожидание
не оправдалось. В воздухе мертвая тишина, нарушаемая только хлопаньем грота. Ночью с 21 на 22 февраля я от жара ушел спать в кают-компанию и лег на диване под открытым люком. Меня разбудил неистовый топот, вроде трепака, свист и крики. На лицо упало несколько брызг. «Шквал! — говорят, — ну, теперь задует!» Ничего
не бывало, шквал прошел, и фрегат опять задремал в штиле.
Офицеров никого
не было в кают-компании: все были наверху, вероятно «на авральной работе». Подали холодную закуску. А. А. Болтин угощал меня.
Один смотрит, подняв брови, как матросы, купаясь, один за другим бросаются с русленей прямо в море и на несколько мгновений исчезают в воде; другой присел над люком и
не сводит глаз с того, что делается в кают-компании; третий, сидя на стуле, уставил глаза в пушку и
не может от старости свести губ.
Он, по общему выбору, распоряжался хозяйством кают-компании, и вот тут-то встречалось множество поводов обязать того, другого, вспомнить, что один любит такое-то блюдо, а другой
не любит и т. п.
«Вы, верно,
не обедали, — сказал Болтин, — а мы уже кончили свой обед:
не угодно ли закусить?» Он привел меня в кают-компанию, просторную комнату внизу, на кубрике, без окон, но с люком наверху, чрез который падает обильный свет.
Это
не город,
не село,
не посад, а фактория Американской
компании.
— В лучшем виде, Александр Павлыч… Уж такая
компания, можно сказать, такая
компания: весь свет насквозь произойди —
не найдешь…
— Давеча отказались и теперь
не хотите
компанию поддержать? — вытаращив свои оловянные глаза, спрашивал Веревкин.
— А оно точно… — ухмылялся Лепешкин, жмуря глаза, — всю обедню бы извели… Уж вы, Софья Игнатьевна, извините меня, старика; тятенька ваш, обнаковенно, умственный человек, а
компанию вести
не могут.
— Вы ошибаетесь, Игнатий Львович, — невозмутимо продолжал Альфонс Богданыч. — Вы из ничего создали колоссальные богатства в течение нескольких лет. Я
не обладаю такими счастливыми способностями и должен был употребить десятки лет для создания собственной
компании. Нам, надеюсь,
не будет тесно, и мы будем полезны друг другу, если этого, конечно, захотите вы… Все зависит от вас…
Гости
не выходили из дому, и каждый день придумывалось какое-нибудь новое развлечение, так что в конце концов Привалов почувствовал себя в своем собственном доме тоже гостем, даже немного меньше — посторонним человеком, который попал в эту веселую
компанию совершенно случайно.
— А Пуцилло-Маляхинский?.. Поверьте, что я
не умру, пока
не сломлю его. Я систематически доконаю его, я буду следить по его пятам, как тень… Когда эта
компания распадется, тогда, пожалуй, я
не отвечаю за себя: мне будет нечего больше делать, как только протянуть ноги. Я это замечал: больной человек, измученный, кажется, места в нем живого нет, а все скрипит да еще работает за десятерых, воз везет. А как отняли у него дело — и свалился, как сгнивший столб.
—
Не знаю… Совсем
не слыхал такой
компании!.. Что это за Пуцилло-Маляхинский? Вероятно, какой-нибудь аферист?.. Совсем незнакомая фамилия.
Ведь и ты
не прочь бы присоединиться к их
компании.
Какой-то дикий разгул овладел всеми: на целые десятки верст дорога устилается красным сукном, чтобы только проехать по ней пьяной
компании на бешеных тройках; лошадей
не только поят, но даже моют шампанским; бесчисленные гости располагаются как у себя дома, и их угощают целым гаремом из крепостных красавиц.
— Пане Калганов, в шляхетной
компании так мувиць
не пржистои (в порядочном обществе так
не говорят).
Не то чтоб она давала деньги в рост, но известно было, например, что в
компании с Федором Павловичем Карамазовым она некоторое время действительно занималась скупкою векселей за бесценок, по гривеннику за рубль, а потом приобрела на иных из этих векселей по рублю на гривенник.
— Ведь вы давеча почему
не ушли после «любезно-то лобызаше» и согласились в такой неприличной
компании оставаться? А потому, что чувствовали себя униженным и оскорбленным и остались, чтобы для реваншу выставить ум. Теперь уж вы
не уйдете, пока им ума своего
не выставите.
— Правда, вы
не мне рассказывали; но вы рассказывали в
компании, где и я находился, четвертого года это дело было. Я потому и упомянул, что рассказом сим смешливым вы потрясли мою веру, Петр Александрович. Вы
не знали о сем,
не ведали, а я воротился домой с потрясенною верой и с тех пор все более и более сотрясаюсь. Да, Петр Александрович, вы великого падения были причиной! Это уж
не Дидерот-с!
Тогда он был горд и разговаривал
не иначе как в своей
компании чиновников и дворян, которых столь веселил.
Молчание
компании как бы вдруг, однако, поразило его, и он стал обводить всех ожидающими чего-то глазами: «Что же мы, однако, сидим, что же вы ничего
не начинаете, господа?» — как бы говорил осклабленный взор его.
— Э, полно, скверно все это,
не хочу слушать, я думала, что веселое будет, — оборвала вдруг Грушенька. Митя всполохнулся и тотчас же перестал смеяться. Высокий пан поднялся с места и с высокомерным видом скучающего
не в своей
компании человека начал шагать по комнате из угла в угол, заложив за спину руки.
— Нет, тебе вместе с людьми ходи
не могу. Моя тебе товарищ нету. С такой собакой в
компании ходи — скоро пропади.