Неточные совпадения
Он лениво поискал: какая статья «Уложения о наказаниях»
карает этот «мирской» поступок? Статьи —
не нашел, да и думать о ней
не хотелось, одолевали другие мысли...
— Любить ростовщика, ханжу, ворующего или тупоумного чиновника — слышите? Что вы это? И видно, что вы
не занимаетесь литературой! — горячился Пенкин. — Нет, их надо
карать, извергнуть из гражданской среды, из общества…
Иль ты доныне
Не знаешь?.. нет! ты
не в пустыне,
Ты во дворце; ты знать должна,
Как сила гетмана грозна,
Как он врагов своих
карает,
Как государь ему внимает…
— Я
не слушала вас… Бог
покарал меня за вас…
Она клялась всем, и между прочим «своей утробой», что никогда больше
не провинится, а если провинится, то пусть тогда Бог убьет ее и
покарает навсегда. Савелий остановился, положил полено и отер рукавом лоб.
— Я
не выставляю подсудимого каким-то идеальным человеком, — говорил Веревкин. — Нет, это самый обыкновенный смертный,
не чуждый общих слабостей… Но он попал в скверную историю, которая походила на игру кошки с мышкой. Будь на месте Колпаковой другая женщина, тогда Бахарев
не сидел бы на скамье подсудимых! Вот главная мысль, которая должна лечь в основание вердикта присяжных. Закон
карает злую волю и бесповоротную испорченность, а здесь мы имеем дело с несчастным случаем, от которого никто
не застрахован.
Заставь молить прощенья
У ног ее, а если
не захочет,
Тогда
карай грозой своей.
Снегурочки печальная кончина
И страшная погибель Мизгиря
Тревожить нас
не могут; Солнце знает,
Кого
карать и миловать.
— Если господь раздвоил народ этот и направил брата на брата, он имеет свои виды, и если мы их
не понимаем, то должны покоряться провидению даже тогда, когда оно
карает.
— Ведь вот вы все такие, —
карал он гостя. — Послушать, так все у вас как по-писаному, как следует быть… Ведь вот сидим вместе, пьем чай, разговариваем, а
не съели друг друга. И дела раньше делали… Чего же Емельяну поперек дороги вставать? Православной-то уж ходу никуда нет… Ежели уж такое дело случилось, так надо по человечеству рассудить.
Не только боги язычества, но и Бог Ветхого Завета страшен и грозен; он мстит и
карает, он
не знает пощады, он требует крови
не только животных, но и людей.
—
Карай его лучше за то, но
не оставляй во мраке… Что ежели кто вам говорил, что есть промеж них начетчики: ихние попы, и пастыри, и вожди разные — все это вздор! Я имел с ними со многими словопрение: он несет и сам
не знает что, потому что понимать священное писание — надобно тоже, чтоб был разум для того готовый.
Она
карала не только порок, но даже малейшую слабость в других женщинах, и
карала безвозвратно, без апелляции.
Я
не могу ни
карать, ни миловать; я могу только бояться…
"До сих пор было в обычае в этой палате, — говорил Тейтч, обращаясь к рейхстагу, — что ежели кто-нибудь возвышал голос в защиту угнетенных вами населений, то ему зажимали рот и
карали его, как изменника отечеству (какому? вчерашнему или сегодняшнему?). Но изменник
не тот, который проклинает неправду, а те, которых стремления к материальному преобладанию увлекают к попранию всякого права".
Мы, люди прохожие, народ благодушный и добрый; мы, по натуре своей, склонны более оправдывать, нежели обвинять, скорее прощать, нежели
карать; притом же мы делом
не заняты — так мудрено ли, что такие вопросы толпами лезут в наши праздные головы?..
Везде оно меня отыщет и
покарает; и следовательно, ежели я могу отвертеться от него с помощью коротенького"пардоне" — ужели же я
не воспользуюсь этим?
— Научить их!.. Легко сказать!.. Точно они
не понимают, в какое время мы живем!.. Вон он — этот каторжник и злодей — чуть
не с триумфом носится в Москве!.. Я
не ангел смертоносный, посланный богом
карать нечистивцев, и
не могу отсечь головы всем негодяям! — Но вскоре же Егор Егорыч почувствовал и раскаяние в своем унынии. — Вздор, — продолжал он восклицать, — правда никогда
не отлетает из мира; жало ее можно притупить, но нельзя оторвать; я должен и хочу совершить этот мой последний гражданский подвиг!
— Кто против этого, князь. На то он царь, чтобы
карать и миловать. Только то больно, что
не злодеев казнили, а всё верных слуг государевых: окольничего Адашева (Алексеева брата) с малолетным сыном; трех Сатиных; Ивана Шишкина с женою да с детьми; да еще многих других безвинных.
— Господи-батюшка, прости меня, окаянную, ради страстей твоих!
Не покарай, Господи, дуру старую…
Пройдет ли враг мимо,
не заметив ее, или же заметит и тут же за нее
покарает?
Они могут воспрепятствовать, возбранить,
покарать; но творчество никогда им принадлежать
не будет, а будет принадлежать «планиде».
Люди
не взыщут — господь тебя
покарает!
—
Не верьте ей, братцы,
не верьте! Она так… запужалась… врет… ей-богу, врет! Его ловите… обознались… — бессвязно кричал между тем Захар, обращая попеременно то к тому, то к другому лицо свое, обезображенное страхом. — Врет,
не верьте… Кабы
не я… парень-то, что она говорит… давно бы в остроге сидел… Я… он всему голова… Бог тебя
покарает, Анна Савельевна, за… за напраслину!
Он
не карает ни злодея, ни жертву; оба они жалки вам, нередко оба смешны, но
не на них непосредственно обращается чувство, возбуждаемое в вас пьесою.
Даже начальство обомлело, узнав об этом подвиге, но могло только подивиться мудрости совершившего его, а
покарать за эту мудрость уже
не могло.
Еще Пушкин сказал: «Свет
не карает заблуждений, но тайны требует для них!» [«Свет
не карает заблуждений, но тайны требует для них!» — строки из стихотворения Пушкина «Когда твои младые лета» (1829):]
—
Покарай его бог!
покарай его бог! — визжала тетка на весь дом. — Сбудьте его куда-нибудь, Порфирий Петрович, а то он еще такую беду наделает, что
не расхлебаешь!
Свет
не карает заблуждений,
Но тайны требует для них!
Указывая недостатки управления и
карая вопиющие злоупотребления во всех родах, сатирики отнюдь
не думали делать укоры самому правительству; напротив, они говорили: вот как презренны и низки некоторые люди,
не понимающие благотворных видов монархини и
не желающие им содействовать.
Ставши под покровом официальных распоряжений, он смело
карал то, что и так отодвигалось на задний план разнообразными реформами, уже приказанными и произведенными; но он
не касался того, что было действительно дурно —
не для успеха государственной реформы, а для удобств жизни самого народа.
Закон
карает преступление и проступок, но
не дурной характер,
не внутреннее развращение человека: это-то зло, недоступное для кары закона, и должно быть уловлено и опозорено сатирою.
Но он к заботам жизни бедной
Привыкнуть никогда
не мог;
Скитался он иссохший, бледный,
Он говорил, что гневный бог
Его
карал за преступленье,
Он ждал: придет ли избавленье.
Оттого-то он
не пристал к литературному движению, которое началось в последние годы его жизни. Напротив, он
покарал это движение еще прежде, чем оно явилось господствующим в литературе, еще в то время, когда оно явилось только в обществе. Он гордо воскликнул в ответ на современные вопросы: «Подите прочь! какое мне дело до вас!» и начал петь «Бородинскую годовщину» и отвечать «клеветникам России» знаменитыми стихами...
Великий государь,
Не верь послу суннитского султана!
На языке суннитов клевета,
Обман и ложь!
Не разоряют персы
Иверию — они лишь турок гонят
Вон из нее и только лишь твоих
Изменников
карают!
Опомнись, Ксенья. Ты
Меня довольно знаешь. Если я,
Которого терпение тебе
Так ведомо, решаюся
карать —
То, стало быть, я
не могу иначе!
Ты то пойми.
Кипит в нас быстро молодости кровь;
Хотел бы ты во что б ни стало доблесть
Свою скорее показать; но разум
Иного требует. Ты призван, сын,
Русийским царством править. Нам недаром
Величие дается. Отказаться
От многого должны мы. Обо мне
Со Ксенией вы вместе толковали —
В одном вы
не ошиблись: неохотно
Ко строгости я прибегаю. Сердце
Меня склоняет милостивым быть.
Но если злая мне необходимость
Велит
карать — я жалость подавляю
И
не боюсь прослыть жестоким.
Мы со Ксеньей
Об этом долго толковали; горько
Казалося и непонятно нам,
Что ты, отец, который столько раз
Нам говорил: я лишь дела
караю,
Но ни во чью
не вмешиваюсь мысль, —
Что начал ты доискиваться мыслей,
Что ты за мысль, за слово посылаешь
Людей на казнь!
Не время разбирать,
Чей небо грех крушением
карает, —
Долг кормчего скорей спасти корабль!
—
Не знаю, — сказал он тихо. — Вот пускай меня бог
покарает, — до сего часу
не знаю, что он со мной сделал. Маленький был такой немчик, ледащий, всего мне по плечо, а взял меня, как дитину малую, и ведет. И я, брат, иду. Чую, что
не только утечь от него, — куда там утечь! — поворохнуться
не могу. Зажал он меня, как коваль в тиски, и тащит. Почем я знаю, может, это совсем и
не человек был?
А если Бог отступит от меня
И за гордыню
покарать захочет,
Успеха гордым замыслам
не даст,
Чтоб я
не мнил, что я его избранник, —
Тогда я к вам приду, бурлаки-братья,
И с вами запою по Волге песню,
Печальную и длинную затянем,
И зашумят ракитовы кусты,
По берегам песчаным нагибаясь...
— Ну, уже это, говорю, мон ами, врешь, — занапрасно бы у нас тебя
не присудили: суд знает, за что
карает.
Робость их пред громадою противных сил отражается даже на теоретическом их развитии: они боятся или
не умеют доходить до корня и, задумывая, например,
карать зло, только и бросаются на какое-нибудь мелкое проявление его и утомляются страшно, прежде чем успеют даже подумать об его источнике.
Но к счастью или несчастью Маши, тетка ее была добрая и простая женщина, которая
не только
не карала Машу за ее юркость, но даже и сама-то ей поддавалась и очень конфузилась, когда
не могла удовлетворить расспросам племянницы или переспросить ее.
«Погодите, — бывало, на нас грозится, — я вас всех проучу!» Хоть она и
не карала еще, да с такими посулками время невесело шло».
Буду пасти вас, стада мои, жезлом железным! Если вы
не послушаетесь меня, страшная кара падет на вас! Море захлестнет безумцев! Свинцовые тучи погребут под собою смятенный город! Так говорит Здравый Смысл! Он
карает возмущенных душой! Мое красное золото весело поет пред вами! Но веселое красное золото принесет вам смерть и пожары, если вы будете испытывать Здравый Смысл!
—
Не буду, лебедушка,
не буду, — рыдал Никифор. —
Покарай меня Господь, коль забуду зарок, что даю тебе… Молись обо мне, окаянном, святая душенька!.. Ах, Настенька, Настенька!..
Не знаешь, каково я любил тебя… А подойти близко боялся. Что ж?.. Пьян завсегда, мерзко ведь тебе было взглянуть на меня… Только издали любовался тобой… Помолись за меня Царю Небесному, перед его престолом стоючи…
—
Не про деньги говорю, про родительское благословенье, — горячо заговорил Сергей Андреич. — Аль забыл, что благословенье отчее домы чад утверждает, аль
не помнишь, коль хулен оставивый отца и на сколь проклят от Господа раздражаяй матерь свою?.. Нехорошо, Алексей Трифоныч, — нехорошо!.. Бог
покарает тебя!.. Мое дело сторона, а стерпеть
не могу, говорю тебе по любви, по правде: нехорошо делаешь, больно нехорошо.
Друзья! Дадим друг другу руки
И вместе двинемся вперед,
И пусть, под знаменем науки,
Союз наш крепнет и растет…
Не сотворим себе кумира
Ни на земле, ни в небесах,
За все дары и блага мира
Мы
не падем пред ним во прах.
Жрецов греха и лжи мы будем
Глаголом истины
карать,
И спящих мы от сна разбудим
И поведем за ратью рать.
Пусть нам звездою путеводной
Святая истина горит.
И верьте, голос благородный
Недаром в мире прозвучит.
У нас общество
не хочет затруднять себя лишними хлопотами; всю тяжесть оно сваливает со своих плеч на плечи единичных людей и жестоко
карает их в случае, если они отказываются нести эту тяжесть.