Неточные совпадения
Но Каренина
не дождалась брата, а, увидав его, решительным
легким шагом вышла
из вагона. И, как только брат подошел к ней, она движением, поразившим Вронского своею решительностью и грацией, обхватила брата левою рукой за шею, быстро притянула к себе и крепко поцеловала. Вронский,
не спуская глаз, смотрел на нее и, сам
не зная чему, улыбался. Но вспомнив, что мать ждала его, он опять вошел в вагон.
— Что ж делать, по вашему? — спросила она с тою же
легкою насмешливостью. Ей, которая так боялась, чтоб он
не принял легко ее беременность, теперь было досадно зa то, что он
из этого выводил необходимость предпринять что-то.
Сердцеведением и мудрым познаньем жизни отзовется слово британца;
легким щеголем блеснет и разлетится недолговечное слово француза; затейливо придумает свое,
не всякому доступное, умно-худощавое слово немец; но нет слова, которое было бы так замашисто, бойко, так вырвалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и животрепетало, как метко сказанное русское слово.
А иногда же, все позабывши, перо чертило само собой, без ведома хозяина, маленькую головку с тонкими, острыми чертами, с приподнятой
легкой прядью волос, упадавшей из-под гребня длинными тонкими кудрями, молодыми обнаженными руками, как бы летевшую, — и в изумленье видел хозяин, как выходил портрет той, с которой портрета
не мог бы написать никакой живописец.
Все было у них придумано и предусмотрено с необыкновенною осмотрительностию; шея, плечи были открыты именно настолько, насколько нужно, и никак
не дальше; каждая обнажила свои владения до тех пор, пока чувствовала по собственному убеждению, что они способны погубить человека; остальное все было припрятано с необыкновенным вкусом: или какой-нибудь легонький галстучек
из ленты, или шарф
легче пирожного, известного под именем «поцелуя», эфирно обнимал шею, или выпущены были из-за плеч, из-под платья, маленькие зубчатые стенки
из тонкого батиста, известные под именем «скромностей».
Но каков был мой стыд, когда вслед за гончими, которые в голос вывели на опушку, из-за кустов показался Турка! Он видел мою ошибку (которая состояла в том, что я
не выдержал) и, презрительно взглянув на меня, сказал только: «Эх, барин!» Но надо знать, как это было сказано! Мне было бы
легче, ежели бы он меня, как зайца, повесил на седло.
— И зачем, зачем я ей сказал, зачем я ей открыл! — в отчаянии воскликнул он через минуту, с бесконечным мучением смотря на нее, — вот ты ждешь от меня объяснений, Соня, сидишь и ждешь, я это вижу; а что я скажу тебе? Ничего ведь ты
не поймешь в этом, а только исстрадаешься вся… из-за меня! Ну вот, ты плачешь и опять меня обнимаешь, — ну за что ты меня обнимаешь? За то, что я сам
не вынес и на другого пришел свалить: «страдай и ты, мне
легче будет!» И можешь ты любить такого подлеца?
Дорога
из Марьина огибала лесок;
легкая пыль лежала на ней, еще
не тронутая со вчерашнего дня ни колесом, ни ногою. Базаров невольно посматривал вдоль той дороги, рвал и кусал траву, а сам все твердил про себя: «Экая глупость!» Утренний холодок заставил его раза два вздрогнуть… Петр уныло взглянул на него, но Базаров только усмехнулся: он
не трусил.
— Во-первых, на это существует жизненный опыт; а во-вторых, доложу вам, изучать отдельные личности
не стоит труда. Все люди друг на друга похожи как телом, так и душой; у каждого
из нас мозг, селезенка, сердце,
легкие одинаково устроены; и так называемые нравственные качества одни и те же у всех: небольшие видоизменения ничего
не значат. Достаточно одного человеческого экземпляра, чтобы судить обо всех других. Люди, что деревья в лесу; ни один ботаник
не станет заниматься каждою отдельною березой.
Аркадий оглянулся и увидал женщину высокого роста, в черном платье, остановившуюся в дверях залы. Она поразила его достоинством своей осанки. Обнаженные ее руки красиво лежали вдоль стройного стана; красиво падали с блестящих волос на покатые плечи
легкие ветки фуксий; спокойно и умно, именно спокойно, а
не задумчиво, глядели светлые глаза из-под немного нависшего белого лба, и губы улыбались едва заметною улыбкою. Какою-то ласковой и мягкой силой веяло от ее лица.
Самгин, слушая такие рассказы и рассуждения, задумчиво и молча курил и думал, что все это
не к лицу маленькой женщине, бывшей кокотке,
не к лицу ей и чем-то немножко мешает ему. Но он все более убеждался, что
из всех женщин, с которыми он жил, эта — самая
легкая и удобная для него. И едва ли он много проиграл, потеряв Таисью.
Он перевелся
из другого города в пятый класс; уже третий год, восхищая учителей успехами в науках, смущал и раздражал их своим поведением. Среднего роста, стройный, сильный, он ходил
легкой, скользящей походкой, точно артист цирка. Лицо у него было
не русское, горбоносое, резко очерченное, но его смягчали карие, женски ласковые глаза и невеселая улыбка красивых, ярких губ; верхняя уже поросла темным пухом.
Здесь было тихо, даже дети
не кричали, только
легкий ветер пошевеливал жухлые листья на деревьях садов, да
из центра города доплывал ворчливый шумок.
— Ничего. Это — кожа зудит, а внутренность у нас здоровая. Возьмите, например, гречневую кашу: когда она варится, кипит —
легкое зерно всплывает кверху, а потом
из него образуется эдакая вкусная корочка, с хрустом. Так? Но ведь сыты мы
не корочкой, а кашей…
— Странное дело, — продолжал он, недоуменно вздернув плечи, — но я замечал, что чем здоровее человек, тем более жестоко грызет его цинга, а слабые переносят ее
легче. Вероятно, это
не так, а вот сложилось такое впечатление. Прокаженные встречаются там, меряченье нередко… Вообще — край
не из веселых. И все-таки, знаешь, Клим, — замечательный народ живет в государстве Романовых, черт их возьми! Остяки, например, и особенно — вогулы…
Рассказывая, она смотрела в угол сада, где, между зеленью, был виден кусок крыши флигеля с закоптевшей трубой;
из трубы поднимался голубоватый дымок, такой
легкий и прозрачный, как будто это и
не дым, а гретый воздух. Следя за взглядом Варвары, Самгин тоже наблюдал, как струится этот дымок, и чувствовал потребность говорить о чем-нибудь очень простом, житейском, но
не находил о чем; говорила Варвара...
Но спрашивал он мало, а больше слушал Марину, глядя на нее как-то подчеркнуто почтительно. Шагал по улицам мерным,
легким шагом солдата, сунув руки в карманы черного, мохнатого пальто, носил бобровую шапку с козырьком, и глаза его смотрели из-под козырька прямо, неподвижно,
не мигая. Часто посещал церковные службы и, восхищаясь пением, говорил глубоким баритоном...
Самгин встал, вышел
из барака, пошел по тропе вдоль рельс, отойдя версты полторы от станции, сел на шпалы и вот сидел, глядя на табор солдат, рассеянный по равнине. Затем встал
не легкий для Клима Ивановича вопрос: кто более герой — поручик Петров или Антон Тагильский?
Из двери дома быстро, почти наскочив на Самгина, вышла женщина в белом платье, без шляпы, смерила его взглядом и пошла впереди,
не торопясь. Среднего роста, очень стройная,
легкая.
Туробоев
не ответил. Он шагал стремительно, наклонясь вперед, сунув руки в карманы и оставляя за собой в воздухе голубые волокна дыма папиросы. Поднятый воротник
легкого пальто, клетчатое кашне и что-то в его фигуре делали его похожим на парижского апаша,
из тех, какие танцуют на эстрадах ресторанов.
Потом, когда он получил деньги
из деревни, братец пришли к нему и объявили, что ему, Илье Ильичу,
легче будет начать уплату немедленно
из дохода; что года в три претензия будет покрыта, между тем как с наступлением срока, когда документ будет подан ко взысканию, деревня должна будет поступить в публичную продажу, так как суммы в наличности у Обломова
не имеется и
не предвидится.
Наконец мне стало
легче, и я поехал в Сингапур с несколькими спутниками. Здесь есть громкое коммерческое имя Вампоа. В Кантоне так называется бухта или верфь; оттуда ли родом сингапурский купец —
не знаю, только и его зовут Вампоа. Он уж лет двадцать как выехал
из Китая и поселился здесь. Он
не может воротиться домой,
не заплатив… взятки. Да едва ли теперь есть у него и охота к тому. У него богатые магазины, домы и великолепная вилла; у него наши запасались всем; к нему же в лавку отправились и мы.
Я на родине ядовитых перцев, пряных кореньев, слонов, тигров, змей, в стране бритых и бородатых людей,
из которых одни
не ведают шапок, другие носят кучу ткани на голове: одни вечно гомозятся за работой, c молотом, с ломом, с иглой, с резцом; другие едва дают себе труд съесть горсть рису и переменить место в целый день; третьи, объявив вражду всякому порядку и труду, на
легких проа отважно рыщут по морям и насильственно собирают дань с промышленных мореходцев.
Не успели мы расположиться в гостиной, как вдруг явились, вместо одной, две и даже две с половиною девицы: прежняя, потом сестра ее, такая же зрелая дева, и еще сестра, лет двенадцати. Ситцевое платье исчезло, вместо него появились кисейные спенсеры, с прозрачными рукавами,
легкие из муслинь-де-лень юбки. Сверх того, у старшей была синева около глаз, а у второй на носу и на лбу по прыщику; у обеих вид невинности на лице.
Я выехал
из Якутска 26 ноября при 36˚ мороза; воздух чист, сух, остр, режет
легкие, и горе страждущим грудью! но зато
не приобретешь простуды, флюса, как, например, в Петербурге, где стоит только распахнуть для этого шубу. Замерзнуть можно, а простудиться трудно.
Из этих волокон делают материи, вроде кисеи,
легкие, прозрачные, и потом носовые платки, те дорогие лоскутки, которые барыни возят в вечерние собрания напоказ и в которые сморкаться
не положено.
При этом случае разговор незаметно перешел к женщинам. Японцы впали было в
легкий цинизм. Они, как все азиатские народы, преданы чувственности,
не скрывают и
не преследуют этой слабости. Если хотите узнать об этом что-нибудь подробнее, прочтите Кемпфера или Тунберга. Последний посвятил этому целую главу в своем путешествии. Я
не был внутри Японии и
не жил с японцами и потому мог только кое-что уловить
из их разговоров об этом предмете.
— Я вам говорю. Я всегда говорю господам судейским, — продолжал адвокат, — что
не могу без благодарности видеть их, потому что если я
не в тюрьме, и вы тоже, и мы все, то только благодаря их доброте. А подвести каждого
из нас к лишению особенных прав и местам
не столь отдаленным — самое
легкое дело.
«Вы спрашиваете, что я именно ощущал в ту минуту, когда у противника прощения просил, — отвечаю я ему, — но я вам лучше с самого начала расскажу, чего другим еще
не рассказывал», — и рассказал ему все, что произошло у меня с Афанасием и как поклонился ему до земли. «
Из сего сами можете видеть, — заключил я ему, — что уже во время поединка мне
легче было, ибо начал я еще дома, и раз только на эту дорогу вступил, то все дальнейшее пошло
не только
не трудно, а даже радостно и весело».
Здесь среди кустарниковой растительности еще можно видеть кое-каких представителей маньчжурской флоры, например: лещину, у которой обертка орехов вытянута в длинную трубку и густо усажена колючими волосками; красноветвистый шиповник с сильно удлиненными плодами, сохраняющимися на ветках его чуть ли
не всю зиму; калину, дающую в изобилии сочные светло-красные плоды;
из касатниковых — вьющуюся диоскорею, мужские и женские экземпляры которой разнятся между собой; актинидию, образующую густые заросли по подлесью, и лимонник с гроздьями красных ягод, от которых во рту остается
легкий ожог, как от перца.
Кругом нас творилось что-то невероятное. Ветер бушевал неистово, ломал сучья деревьев и переносил их по воздуху, словно
легкие пушинки. Огромные старые кедры раскачивались
из стороны в сторону, как тонкоствольный молодняк. Теперь уже ни гор, ни неба, ни земли — ничего
не было видно. Все кружилось в снежном вихре. Порой сквозь снежную завесу чуть-чуть виднелись силуэты ближайших деревьев, но только на мгновение. Новый порыв ветра — и туманная картина пропадала.
Китайцы поделились со стрелками жидкой похлебкой, которую они сварили
из листьев папоротника и остатков чумизы. После такого
легкого ужина, чтобы
не мучиться голодом, все люди легли спать. И хорошо сделали, потому что завтра выступление было назначено еще раньше, чем сегодня.
Но если никому
из петербургских знакомых Рахметова
не были известны его родственные и денежные отношения, зато все, кто его знал, знали его под двумя прозвищами; одно
из них уже попадалось в этом рассказе — «ригорист»; его он принимал с обыкновенною своею
легкою улыбкою мрачноватого удовольствия.
Я вам показал
легкий абрис профиля одной
из них:
не те черты вы видите.
Долго они щупали бока одному
из себя, Кирсанов слушал грудь, и нашли оба, что Лопухов
не ошибся: опасности нет, и вероятно
не будет, но воспаление в
легких сильное. Придется пролежать недели полторы. Немного запустил Лопухов свою болезнь, но все-таки еще ничего.
Как
легкая тень молодая красавица приблизилась к месту назначенного свидания. Еще никого
не было видно, вдруг из-за беседки очутился Дубровский перед нею.
В одном-то
из них дозволялось жить бесприютному Карлу Ивановичу с условием ворот после десяти часов вечера
не отпирать, — условие
легкое, потому что они никогда и
не запирались; дрова покупать, а
не брать
из домашнего запаса (он их действительно покупал у нашего кучера) и состоять при моем отце в должности чиновника особых поручений, то есть приходить поутру с вопросом, нет ли каких приказаний, являться к обеду и приходить вечером, когда никого
не было, занимать повествованиями и новостями.
Вино и чай, кабак и трактир — две постоянные страсти русского слуги; для них он крадет, для них он беден, из-за них он выносит гонения, наказания и покидает семью в нищете. Ничего нет
легче, как с высоты трезвого опьянения патера Метью осуждать пьянство и, сидя за чайным столом, удивляться, для чего слуги ходят пить чай в трактир, а
не пьют его дома, несмотря на то что дома дешевле.
К концу тяжелой эпохи,
из которой Россия выходит теперь, когда все было прибито к земле, одна официальная низость громко говорила, литература была приостановлена и вместо науки преподавали теорию рабства, ценсура качала головой, читая притчи Христа, и вымарывала басни Крылова, — в то время, встречая Грановского на кафедре, становилось
легче на душе. «
Не все еще погибло, если он продолжает свою речь», — думал каждый и свободнее дышал.
— Господи, какие глупости, от часу
не легче, — заметила она, выслушавши меня. — Как это можно с фамилией тащиться в ссылку
из таких пустяков? Дайте я переговорю с Орловым, я редко его о чем-нибудь прошу, они все
не любят, этого; ну, да иной раз может же сделать что-нибудь. Побывайте-ка у меня денька через два, я вам ответ сообщу.
Труд этот, состоявший преимущественно
из мелких домашних послуг,
не требовавших ни умственной, ни даже мускульной силы («Палашка! сбегай на погреб за квасом!» «Палашка! подай платок!» и т. д.), считался
не только
легким, но даже как бы отрицанием действительного труда.
Мне
легче два раза в год съездить в Миргород, в котором вот уже пять лет как
не видал меня ни подсудок
из земского суда, ни почтенный иерей, чем показаться в этот великий свет.
Никогда
не чувствовалось преднамеренности и дидактизма;
легкая шутка и вопрос о только что прочитанной кем-нибудь
из нас повести Тургенева, Писемского, Гончарова, Помяловского, стихотворения Некрасова, Никитина или Шевченка сплетались незаметно, непринужденно…
Они еще в разряде испытуемых и поэтому
не имеют права иметь при себе деньги, и один
из них жаловался, что ему
не на что купить табаку, а от курения, ему кажется, кашель у него становится
легче.
Он рассказывал мне про свое путешествие вдоль реки Пороная к заливу Терпения и обратно: в первый день идти мучительно, выбиваешься
из сил, на другой день болит всё тело, но идти все-таки уж
легче, а в третий и затем следующие дни чувствуешь себя как на крыльях, точно ты
не идешь, а несет тебя какая-то невидимая сила, хотя ноги по-прежнему путаются в жестком багульнике и вязнут в трясине.
Господа стихотворцы и прозаики, одним словом поэты, в конце прошедшего столетия и даже в начале нынешнего много выезжали на страстной и верной супружеской любви горлиц, которые будто бы
не могут пережить друг друга, так что в случае смерти одного
из супругов другой лишает себя жизни насильственно следующим образом: овдовевший горлик или горлица, отдав покойнику последний Долг жалобным воркованьем, взвивается как выше над кремнистой скалой или упругой поверхностыо воды, сжимает свои
легкие крылья, падает камнем вниз и убивается.
Станьте, с которою
из них вы хотите, рот со ртом; дыхание ни одной
из них
не заразит вашего
легкого.
Припадок, бывший с ним накануне, был
из легких; кроме ипохондрии, некоторой тягости в голове и боли в членах, он
не ощущал никакого другого расстройства.
Иногда он сам себе становился гадок: «Что это я, — думал он, — жду, как ворон крови, верной вести о смерти жены!» К Калитиным он ходил каждый день; но и там ему
не становилось
легче: хозяйка явно дулась на него, принимала его
из снисхождения...
«Играйте, веселитесь, растите, молодые силы, — думал он, и
не было горечи в его думах, — жизнь у вас впереди, и вам
легче будет жить: вам
не придется, как нам, отыскивать свою дорогу, бороться, падать и вставать среди марка; мы хлопотали о том, как бы уцелеть — и сколько
из нас
не уцелело! — а вам надобно дело делать, работать, и благословение нашего брата, старика, будет с вами.