Неточные совпадения
Стародум. Благодарение Богу, что человечество найти защиту может! Поверь мне, друг мой, где государь мыслит, где
знает он, в чем его истинная слава, там человечеству
не могут
не возвращаться его
права. Там все скоро ощутят, что каждый должен искать
своего счастья и выгод в том одном, что законно… и что угнетать рабством себе подобных беззаконно.
Стародум. Дурное расположение людей,
не достойных почтения,
не должно быть огорчительно.
Знай, что зла никогда
не желают тем, кого презирают; а обыкновенно желают зла тем, кто имеет
право презирать. Люди
не одному богатству,
не одной знатности завидуют: и добродетель также
своих завистников имеет.
— Это слово «народ» так неопределенно, — сказал Левин. — Писаря волостные, учителя и из мужиков один на тысячу, может быть,
знают, о чем идет дело. Остальные же 80 миллионов, как Михайлыч,
не только
не выражают
своей воли, но
не имеют ни малейшего понятия, о чем им надо бы выражать
свою волю. Какое же мы имеем
право говорить, что это воля народа?
Лежа на спине, он смотрел теперь на высокое, безоблачное небо. «Разве я
не знаю, что это — бесконечное пространство, и что оно
не круглый свод? Но как бы я ни щурился и ни напрягал
свое зрение, я
не могу видеть его
не круглым и
не ограниченным, и, несмотря на
свое знание о бесконечном пространстве, я несомненно
прав, когда я вижу твердый голубой свод, я более
прав, чем когда я напрягаюсь видеть дальше его».
Старший брат, всегда уважавший суждения меньшего,
не знал хорошенько,
прав ли он или нет, до тех пор, пока свет
не решил этого вопроса; сам же, с
своей стороны, ничего
не имел против этого и вместе с Алексеем пошел к Анне.
«Разве я
не знаю, что звезды
не ходят? — спросил он себя, глядя на изменившую уже
свое положение к высшей ветке березы яркую планету. — Но я, глядя на движение звезд,
не могу представить себе вращения земли, и я
прав, говоря, что звезды ходят».
Недавно я
узнал, что Печорин, возвращаясь из Персии, умер. Это известие меня очень обрадовало: оно давало мне
право печатать эти записки, и я воспользовался случаем поставить
свое имя над чужим произведением. Дай Бог, чтоб читатели меня
не наказали за такой невинный подлог!
Я
знаю: дам хотят заставить
Читать по-русски.
Право, страх!
Могу ли их себе представить
С «Благонамеренным» в руках!
Я шлюсь на вас, мои поэты;
Не правда ль: милые предметы,
Которым, за
свои грехи,
Писали втайне вы стихи,
Которым сердце посвящали,
Не все ли, русским языком
Владея слабо и с трудом,
Его так мило искажали,
И в их устах язык чужой
Не обратился ли в родной?
«Как недогадлива ты, няня!» —
«Сердечный друг, уж я стара,
Стара; тупеет разум, Таня;
А то, бывало, я востра,
Бывало, слово барской воли…» —
«Ах, няня, няня! до того ли?
Что нужды мне в твоем уме?
Ты видишь, дело о письме
К Онегину». — «Ну, дело, дело.
Не гневайся, душа моя,
Ты
знаешь, непонятна я…
Да что ж ты снова побледнела?» —
«Так, няня,
право, ничего.
Пошли же внука
своего...
Может быть, Катерина Ивановна считала себя обязанною перед покойником почтить его память «как следует», чтобы
знали все жильцы и Амалия Ивановна в особенности, что он был «
не только их совсем
не хуже, а, может быть, еще и гораздо получше-с» и что никто из них
не имеет
права перед ним «
свой нос задирать».
Комендант по собственной охоте учил иногда
своих солдат; но еще
не мог добиться, чтобы все они
знали, которая сторона
правая, которая левая, хотя многие из них, дабы в том
не ошибиться, перед каждым оборотом клали на себя знамение креста.
— Ты матери
своей не знаешь, Евгений. Она
не только отличная женщина, она очень умна,
право. Сегодня утром она со мной с полчаса беседовала, и так дельно, интересно.
— Ты забыл, что я — неудавшаяся актриса. Я тебе прямо скажу: для меня жизнь — театр, я — зритель. На сцене идет обозрение, revue, появляются, исчезают различно наряженные люди, которые — как ты сам часто говорил — хотят показать мне, тебе, друг другу
свои таланты,
свой внутренний мир. Я
не знаю — насколько внутренний. Я думаю, что
прав Кумов, — ты относишься к нему… барственно, небрежно, но это очень интересный юноша. Это — человек для себя…
Он рад броситься ей на помощь, но
не знает ничего и даже
не имеет
права разделить ни с кем
своих опасений.
Председатель, который гнал дело как мог скорее, чтобы поспеть к
своей швейцарке, хотя и
знал очень хорошо, что прочтение этой бумаги
не может иметь никакого другого следствия, как только скуку и отдаление времени обеда, и что товарищ прокурора требует этого чтения только потому, что он
знает, что имеет
право потребовать этого, всё-таки
не мог отказать и изъявил согласие. Секретарь достал бумагу и опять
своим картавящим на буквы л и р унылым голосом начал читать...
Привалов смотрел на нее вопросительным взглядом и осторожно положил
свою левую руку на
правую — на ней еще оставалась теплота от руки Антониды Ивановны. Он почувствовал эту теплоту во всем теле и решительно
не знал, что сказать хозяйке, которая продолжала ровно и спокойно рассказывать что-то о
своей maman и дядюшке.
Я,
право,
не знаю, как описать, что произошло дальше. В первую минуту Хиония Алексеевна покраснела и гордо выпрямила
свой стан; в следующую за этим минуту она вернулась в гостиную, преисполненным собственного достоинства жестом достала
свою шаль со стула, на котором только что сидела, и, наконец,
не простившись ни с кем, величественно поплыла в переднюю, как смертельно оскорбленная королева, которая великодушно предоставила оскорбителей мукам их собственной совести.
Русская народная жизнь с ее мистическими сектами, и русская литература, и русская мысль, и жуткая судьба русских писателей, и судьба русской интеллигенции, оторвавшейся от почвы и в то же время столь характерно национальной, все, все дает нам
право утверждать тот тезис, что Россия — страна бесконечной свободы и духовных далей, страна странников, скитальцев и искателей, страна мятежная и жуткая в
своей стихийности, в
своем народном дионисизме,
не желающем
знать формы.
Превосходное имение его находилось сейчас же на выезде из нашего городка и граничило с землей нашего знаменитого монастыря, с которым Петр Александрович, еще в самых молодых летах, как только получил наследство, мигом начал нескончаемый процесс за
право каких-то ловель в реке или порубок в лесу, доподлинно
не знаю, но начать процесс с «клерикалами» почел даже
своею гражданскою и просвещенною обязанностью.
— Как погляжу я, барин, на вас, — начала она снова, — очень вам меня жалко. А вы меня
не слишком жалейте,
право! Я вам, например, что скажу: я иногда и теперь… Вы ведь помните, какая я была в
свое время веселая? Бой-девка!.. так
знаете что? Я и теперь песни пою.
— Черт
знает что за погода, — говорил я
своему спутнику. —
Не то туман,
не то дождь,
не разберешь,
право. Ты как думаешь, Дерсу, разгуляется погода или станет еще хуже?
—
Не в том смысле я говорил. Я такой обиды
не нанесу тебе, чтоб думать, что ты можешь почесть меня за вора.
Свою голову я отдал бы в твои руки без раздумья. Надеюсь, имею
право ждать этого и от тебя. Но о чем я думаю, то мне
знать. А ты делай, и только.
Мне хотелось показать ему, что я очень
знаю, что делаю, что имею
свою положительную цель, а потому хочу иметь положительное влияние на журнал; принявши безусловно все то, что он писал о деньгах, я требовал, во-первых,
права помещать статьи
свои и
не свои, во-вторых,
права заведовать всею иностранною частию, рекомендовать редакторов для нее, корреспондентов и проч., требовать для последних плату за помещенные статьи; это может показаться странным, но я могу уверить, что «National» и «Реформа» открыли бы огромные глаза, если б кто-нибудь из иностранцев смел спросить денег за статью.
Николай велел ей объяснить положение жен,
не изменивших мужьям, сосланным в каторжную работу, присовокупляя, что он ее
не держит, но что она должна
знать, что если жены, идущие из верности с
своими мужьями, заслуживают некоторого снисхождения, то она
не имеет на это ни малейшего
права, сознательно вступая в брак с преступником.
Мороз подрал по коже кузнеца; испугавшись и побледнев,
не знал он, что делать; уже хотел перекреститься… Но черт, наклонив
свое собачье рыльце ему на
правое ухо, сказал...
— Устенька, вы уже большая девушка и поймете все, что я вам скажу… да. Вы
знаете, как я всегда любил вас, — я
не отделял вас от
своей дочери, но сейчас нам, кажется, придется расстаться. Дело в том, что болезнь Диди до известной степени заразительна, то есть она может передаться предрасположенному к подобным страданиям субъекту. Я
не желаю и
не имею
права рисковать вашим здоровьем. Скажу откровенно, мне очень тяжело расставаться, но заставляют обстоятельства.
Во-вторых — он ужасно боится всякого суда, потому что хоть и надеется на
свои деньги, но все-таки
не может сообразить,
прав ли он должен быть по суду или нет, а
знает только, что по суду тоже придется много денег заплатить.
Я
не только любил смотреть, как резвый ястреб догоняет
свою добычу, я любил все в охоте: как собака, почуяв след перепелки, начнет горячиться, мотать хвостом, фыркать, прижимая нос к самой земле; как, по мере того как она подбирается к птице, горячность ее час от часу увеличивается; как охотник, высоко подняв на
правой руке ястреба, а левою рукою удерживая на сворке горячую собаку, подсвистывая, горячась сам, почти бежит за ней; как вдруг собака, иногда искривясь набок, загнув нос в сторону, как будто окаменеет на месте; как охотник кричит запальчиво «пиль, пиль» и, наконец, толкает собаку ногой; как, бог
знает откуда, из-под самого носа с шумом и чоканьем вырывается перепелка — и уже догоняет ее с распущенными когтями жадный ястреб, и уже догнал, схватил, пронесся несколько сажен, и опускается с добычею в траву или жниву, — на это, пожалуй, всякий посмотрит с удовольствием.
Словом, он
знал их больше по отношению к барям, как полковник о них натолковал ему; но тут он начал понимать, что это были тоже люди, имеющие
свои собственные желания, чувствования, наконец,
права. Мужик Иван Алексеев, например, по одной благородной наружности
своей и по складу умной речи, был, конечно, лучше половины бар, а между тем полковник разругал его и дураком, и мошенником — за то, что тот
не очень глубоко вбил стожар и сметанный около этого стожара стог свернулся набок.
Он был
прав. Я решительно
не знал, что делалось с нею. Она как будто совсем
не хотела говорить со мной, точно я перед ней в чем-нибудь провинился. Мне это было очень горько. Я даже сам нахмурился и однажды целый день
не заговаривал с нею, но на другой день мне стало стыдно. Часто она плакала, и я решительно
не знал, чем ее утешить. Впрочем, она однажды прервала со мной
свое молчание.
— Вы
не ошиблись, — прервал я с нетерпением (я видел, что он был из тех, которые, видя человека хоть капельку в
своей власти, сейчас же дают ему это почувствовать. Я же был в его власти; я
не мог уйти,
не выслушав всего, что он намерен был сказать, и он
знал это очень хорошо. Его тон вдруг изменился и все больше и больше переходил в нагло фамильярный и насмешливый). — Вы
не ошиблись, князь: я именно за этим и приехал, иначе,
право,
не стал бы сидеть… так поздно.
Когда я думаю, что об этом
узнает Butor, то у меня холодеет спина. Голубушка! брось ты
свою меланхолию и помирись с Butor'ом. Au fond, c'est un brave homme! [В сущности, он славный парень! (франц.)] Ведь ты сама перед ним виновата —
право, виновата! Ну, что тебе стоит сделать первый шаг? Он глуп и все забудет!
Не могу же я погибнуть из-за того только, что ты там какие-то меланхолии соблюдаешь!
— Но ведь это логически выходит из всех твоих заявлений! Подумай только: тебя спрашивают, имеет ли
право француз любить
свое отечество? а ты отвечаешь:"Нет,
не имеет, потому что он приобрел привычку анализировать
свои чувства, развешивать их на унцы и граны; а вот чебоксарец — тот имеет, потому что он ничего
не анализирует, а просто идет в огонь и в воду!"Стало быть, по-твоему, для патриотизма нет лучшего помещения, как невежественный и полудикий чебоксарец, который и границ-то
своего отечества
не знает!
—
Право, уж
не знаю, как быть… — сомневался Яша Кормилицын, вытягивая шею и поправляя
свою гриву. — Оратор-то я плохой; пожалуй, еще и перевру что-нибудь.
— Это правда, Кшецынский, правда, что ты ничего
не видишь!
Не понимаю, братец, на что у тебя глаза! Если б мне
не была известна твоя преданность… если б я
своими руками
не вытащил тебя из грязи — ты понимаешь: «из грязи»?..
право, я
не знаю… Что ж, спрашивал что-нибудь городничий?
Я мог бы привести здесь примеры изумительнейшей выносливости, но воздерживаюсь от этого,
зная, что частные случаи очень мало доказывают. Общее настроение общества и масс — вот главное, что меня занимает, и это главное свидетельствует вполне убедительно, что мелочи управляют и будут управлять миром до тех пор, пока человеческое сознание
не вступит в
свои права и
не научится различать терзающие мелочи от баттенберговских.
Кто
не знает, с какой силой влюбляются пожилые, некрасивые и по преимуществу умные девушки в избранный предмет
своей страсти, который дает им на то какой бы ни было повод или
право?
Получив когда-то в уездном городке обратно
свою повесть, он имел тысячу
прав отнести это к несправедливости, к невежеству редакции; но теперь было
не то: Калинович слишком хорошо
знал Зыкова и никак уж
не мог утешить себя предположением, что тот говорит это по зависти или по непониманию.
— Дело, кажется, простое, — сказал дядя, — а они бог
знает что заберут в голову… «разумно-деятельная толпа»!!
Право, лучше бы тебе остаться там. Прожил бы ты век
свой славно: был бы там умнее всех, прослыл бы сочинителем и красноречивым человеком, верил бы в вечную и неизменную дружбу и любовь, в родство, счастье, женился бы и незаметно дожил бы до старости и в самом деле был бы по-своему счастлив; а по-здешнему ты счастлив
не будешь: здесь все эти понятия надо перевернуть вверх дном.
— Ах! Вы вздохнули! — передразнила его Марья Николаевна. — Вот что значит: взялся за гуж —
не говори, что
не дюж. Но нет, нет… Вы — прелесть, вы хороший — а обещание я
свое сдержу. Вот вам моя рука, без перчатки,
правая, деловая. Возьмите ее — и верьте ее пожатию. Что я за женщина, я
не знаю; но человек я честный — и дела иметь со мною можно.
Я хоть и дал, где следует, объяснения, возвратясь из-за границы, и,
право,
не знаю, почему бы человек известных убеждений
не мог действовать в пользу искренних
своих убеждений… но мне никто еще тамне заказывал вашего характера, и никаких подобных заказов оттудая еще
не брал на себя.
Об разных укорах и намеках, которые Вы мне пишете, я
не хочу и говорить, потому что все они несправедливы; но что касается до высылки к Вам крестьянки Аксиньи, то я по закону никакого
права не имею этого сделать: мы можем наших крестьян отчуждать из
своего владения, а нарушать их браки
не в нашей власти; муж Аксиньи, который ее привез теперь сюда, очень хорошо это
знает, и мне очень странна показалась Ваша просьба: неужели Вы думали, что я позволю себе высылать Вам ваших любовниц?
— Я
не знаю, что вы разумеете под скрытностью масонов, — сказал он, — если то, что они
не рассказывают о знаках, посредством коих могут
узнавать друг друга, и
не разглашают о
своих символах в обрядах, то это единственно потому, чтобы
не дать возможности людям непосвященным выдавать себя за франкмасонов и без всякого
права пользоваться благотворительностью братьев.
Никто
не откликался; все
знали, что дело Морозова свято, и царь, несмотря на ненависть
свою к Дружине Андреевичу, уже готовился объявить его
правым, как вдруг послышались крики...
Как услышал князя Серебряного, как
узнал, что он твой объезд за душегубство разбил и
не заперся перед царем в
своем правом деле, но как мученик пошел за него на смерть, — тогда забилось к нему сердце мое, как ни к кому еще
не бивалось, и вышло из мысли моей колебание, и стало мне ясно как день, что
не на вашей стороне правда!
—
Право,
не знаю. Кажется, все на
своем месте стоит.
— Вот ты меня бранишь, а я за тебя Богу помолюсь. Я ведь
знаю, что ты это
не от себя, а болезнь в тебе говорит. Я, брат, привык прощать — я всем прощаю. Вот и сегодня — еду к тебе, встретился по дороге мужичок и что-то сказал. Ну и что ж! и Христос с ним! он же
свой язык осквернил! А я… да
не только я
не рассердился, а даже перекрестил его —
право!
Я очень хорошо видел теперь, что они презирают меня за то, что я хотел работать, как и они,
не нежился и
не ломался перед ними; и хоть я наверно
знал, что потом они принуждены будут переменить обо мне
свое мнение, но все-таки мысль, что теперь они как будто имеют
право презирать меня, думая, что я на работе заискивал перед ними, — эта мысль ужасно огорчала меня.
А между тем, казалось бы, ясно, что если люди, считая это несправедливым (как это считают теперь все рабочие), отдают главную долю
своего труда капиталисту, землевладельцу и платят подати,
зная, что подати эти употребляются дурно, то делают они это прежде всего
не по сознанию каких-то отвлеченных
прав, о которых они никогда и
не слыхали, а только потому, что
знают, что их будут бить и убивать, если они
не сделают этого.
— К чему ты меня приплел? — пробормотал Берсенев. — И в остальном ты
не прав: ты ему нисколько
не противен, и с
своими соотечественниками он на ты… я это
знаю.