Неточные совпадения
Ольга
не знала этой
логики покорности слепой судьбе и
не понимала женских страстишек и увлечений. Признав раз в избранном человеке достоинство и права на себя, она верила в него и потому любила, а переставала верить — переставала и любить, как случилось с Обломовым.
— Стебельков, — продолжал он, — слишком вверяется иногда своему практическому здравомыслию, а потому и спешит сделать вывод сообразно с своей
логикой, нередко весьма проницательной; между тем происшествие может иметь на деле гораздо более фантастический и неожиданный колорит, взяв во внимание действующих лиц. Так случилось и тут:
зная дело отчасти, он заключил, что ребенок принадлежит Версилову; и однако, ребенок
не от Версилова.
В одном из прежних писем я говорил о способе их действия: тут, как ни
знай сердце человеческое, как ни будь опытен, а трудно действовать по обыкновенным законам ума и
логики там, где нет ключа к миросозерцанию, нравственности и нравам народа, как трудно разговаривать на его языке,
не имея грамматики и лексикона.
— Что ж я стану им преподавать? разве латинский и греческий, или
логику и реторику? — сказал, смеясь, Алексей Петрович. — Ведь моя специальность
не очень интересна, по вашему мнению и еще по мнению одного человека, про которого я
знаю, кто он.
В этом проблематика Достоевского, Ибсена была моей нравственной проблематикой, как и пережитое Белинским восстание против гегелевского мирового духа, как некоторые мотивы Кирхегардта, которого я, впрочем, очень поздно
узнал и
не особенно люблю, как и борьба Л. Шестова против необходимых законов
логики и этики, хотя и при ином отношении к познанию.
Не знаю уж по какой
логике, — но лакей Гандыло опять принес отцовскую палку и вывел меня на крыльцо, где я, — быть может, по связи с прежним эпизодом такого же рода, — стал крепко бить ступеньку лестницы.
Вперед
не спорь, да будь умнее
И
знай, пустая голова,
Что всякой
логики сильнее
Любезной женщины слова.
— А ты, — прибавил он Плавину, — ступай, брат, по гримерской части — она ведь и в жизни и в службе нужна бывает: где,
знаешь, нутра-то
не надо, а сверху только замазывай, — где сути-то нет, а есть только, как это у вас по
логике Кизеветтера [Кизеветтер Иоганн (1766—1819) — немецкий философ, последователь Канта.
Это была слишком своеобразная
логика, но Горемыкин вполне довольствовался ею и смотрел на работу Родиона Антоныча глазами постороннего человека: его дело — на фабрике; больше этого он ничего
не хотел
знать.
Вообще я
знаю очень много примеров подобного рода
логики. Есть у меня приятель судья, очень хороший человек. Пришла к нему экономка с жалобой, что такой-то писец ее изобидел: встретившись с ней на улице, картуза
не снял. Экономка — бабенка здоровая, кровь с молоком; судья человек древний и экономок любит до смерти. Подать сюда писца.
Несчастная ничего
не понимала и ничего
не желала понимать. Я ее насильно поднял, усадил и дал воды. У меня от слабости кружилась голова и дрожали ноги. Затем я, по
логике всякой слабости, возненавидел Любочку. Что она ко мне-то пристает, когда я сам едва дышу? Довольно этой комедии. Ничего
знать не хочу. До свидания… Любочка смотрела на меня широко раскрытыми глазами и только теперь заметила, как я хорош, — краше в гроб кладут.
Но — чудное дело! — в своем непререкаемом, безответственном, темном владычестве, давая, полную свободу своим прихотям, ставя ни во что всякие законы и
логику, самодуры русской жизни начинают, однако же, ощущать какое-то недовольство и страх, сами
не зная перед чем и почему.
— Это благородно и великодушно, — заключал он обыкновенно свой совет или свой приговор и более
не распространялся; и тот, кто его спрашивал или желал
знать о каком-нибудь деле его мнение, никогда
не осмеливался вызывать его развивать его мотивы, потому что
знал, что в словах «это благородно и великодушно» содержалась вся квинтэссенция его
логики.
Я вижу, ты мошенник откровенный.
Философ ты,
не зная сам того.
Без размышлений дальних и глубоких,
Ты до того же вывода дошел,
К которому меня приводит опыт
И
логики неумолимой нить.
Куда ж ты денешься теперь?
Татьяна. Нет, погоди… ты
знаешь? Я понимаю… поняла жестокую
логику жизни: кто
не может ни во что верить — тот
не может жить… тот должен погибнуть… да!
— Я? Я другое дело, — какой вы, право! Если вы пятидесятилетний, так уж он, наверно, шестидесятилетний; тут нужна
логика, батюшка! И
знаете, прежде, давно уже, я был чистый славянофил по убеждениям, но теперь мы ждем зари с запада… Ну, до свидания; хорошо, что столкнулся с вами
не заходя;
не зайду,
не просите, некогда!..
— Нет, я тебя отлично понимаю! — продолжала Ольга Михайловна. — Ты меня ненавидишь! Да, да! Ты меня ненавидишь за то, что я богаче тебя! Ты никогда
не простишь мне этого и всегда будешь лгать мне! («Бабья
логика!» — опять мелькнуло в ее мыслях.) Сейчас, я
знаю, ты смеешься надо мной… Я даже уверена, что ты и женился на мне только затем, чтобы иметь ценз и этих подлых лошадей… О, я несчастная!
Вы
знаете, что достопочтенная Татьяна Николаевна никогда
не верила моей любви и
не верит, я думаю, даже теперь, когда я убил ее мужа? По ее
логике выходит так: я ее
не любил, а Алексея убил за то, что она его любит. И эта бессмыслица, наверное, кажется ей осмысленной и убедительной. И ведь умная женщина!
Анна Петровна. Поди ты с своей
логикой! Их, а
не тебя спасать нужно! Платонов
не любит ее!
Знаешь ты это! Он обольстил ее, как ты когда-то обольстил свою глупую немку!
Не любит он ее! Уверяю тебя! Что она говорила тебе? Что ты молчишь?
Можно было
не знать даже о существовании
логики, — сама наука заставила бы усвоить свой метод успешнее, чем самый обстоятельный трактат о методах; она настолько воспитывала ум, что всякое уклонение от прямого пути в ней же самой, — вроде «непрерывной зародышевой плазмы» Вейсмана или теорий зрения, — прямо резало глаза своею ненаучностью.
На Ольге женился по страстной любви. С чувством своим он долго и мучительно боролся, но ни здравый смысл, ни
логика практического пожилого ума — ничего
не поделали: пришлось поддаться чувству и жениться. Что Ольга выходит за него
не по любви, он
знал, но, считая ее в высокой степени нравственной, он решил довольствоваться одной только ее верностью и дружбою, которую надеялся заслужить.
«Читая эти два описания, — говорит профессор В. А. Манассеин, —
не знаешь, чему более дивиться: тому ли хладнокровию, с которым экспериментатор дает сифилису развиться порезче для большей ясности картины и «чтобы показать больного большему числу врачей», или же той начальнической
логике, в силу которой подчиненного можно подвергнуть тяжкой, иногда смертельной болезни, даже
не спросив его согласия.
А впрочем, — понизилась ли бы она и тогда?.. Чувство
не знает и
не хочет
знать логики. Недавно я испытал это на самом себе. У моей жены роды были очень трудные, потребовалась операция. И передо мною зловеще-ярко встали все возможные при этом несчастия.
Каков монолог? Мы сидели и слушали его в глубоком молчании.
Не знаешь, чему больше удивляться: тому ли, что в нем было возмутительного по своему нахальству, или тому, что мадама так проникнута чувством своей правды и безошибочной
логики?
— Все это я хорошо
знаю, графиня, но я в принципе против брака,
не дающего, как вы сами
знаете, никаких гарантий на счастье… Мое предложение любимой девушке я мог бы сделать на более прочных основаниях любви и
логики… Я человек свободный, с независимым и даже, если хотите, хорошим состоянием, имею около сорока тысяч франков дохода… что позволит мне жить безбедно вместе с той, которая меня полюбит и согласится сделаться подругой моей жизни.
Тогда еще Антон
не знал любви; а для ней, как вы изволите
знать, и Геркулес взялся за прялку, Ришелье наряжался шутом и проч., и проч.; так диво ли, что и наш бакалавр растерял на Руси все доводы
логики, данной ему от бога и усовершенной в академии.