Неточные совпадения
Хотите ли
знать истины два слова?
Малейшая в ком странность чуть видна,
Веселость ваша
не скромна,
У вас тотчас уж острота́ готова,
А сами вы…
— Написал он сочинение «О третьем инстинкте»;
не знаю, в чем дело, но эпиграф подсмотрел: «
Не ищу утешений, а только
истину». Послал рукопись какому-то профессору в Москву; тот ему ответил зелеными чернилами на первом листе рукописи: «Ересь и нецензурно».
«Эй, вы! Я ничего
не знаю,
не понимаю, ни во что
не верю и вот — говорю вам это честно! А все вы — притворяетесь верующими, вы — лжецы, лакеи простейших
истин, которые вовсе и
не истины, а — хлам, мусор, изломанная мебель, просиженные стулья».
Вам нельзя, а мне можно и должно
знать, где
истина, где заблуждение, и на мне лежит обязанность предостеречь того, кто еще
не успел
узнать этого.
Начал гаснуть я над писаньем бумаг в канцелярии; гаснул потом, вычитывая в книгах
истины, с которыми
не знал, что делать в жизни, гаснул с приятелями, слушая толки, сплетни, передразниванье, злую и холодную болтовню, пустоту, глядя на дружбу, поддерживаемую сходками без цели, без симпатии; гаснул и губил силы с Миной: платил ей больше половины своего дохода и воображал, что люблю ее; гаснул в унылом и ленивом хождении по Невскому проспекту, среди енотовых шуб и бобровых воротников, — на вечерах, в приемные дни, где оказывали мне радушие как сносному жениху; гаснул и тратил по мелочи жизнь и ум, переезжая из города на дачу, с дачи в Гороховую, определяя весну привозом устриц и омаров, осень и зиму — положенными днями, лето — гуляньями и всю жизнь — ленивой и покойной дремотой, как другие…
О, она ведь и сама, я уверен, слишком хорошо понимала, что Ламберт преувеличил и даже просто налгал ей, единственно чтоб иметь благовидный предлог явиться к ней и завязать с нею сношения; если же смотрела мне в глаза, как уверенная в
истине моих слов и моей преданности, то, конечно,
знала, что я
не посмею отказаться, так сказать, из деликатности и по моей молодости.
—
Не хвалите меня, я этого
не люблю.
Не оставляйте в моем сердце тяжелого подозрения, что вы хвалите из иезуитства, во вред
истине, чтоб
не переставать нравиться. А в последнее время… видите ли… я к женщинам ездил. Я очень хорошо принят, например, у Анны Андреевны, вы
знаете?
— Ну, хорошо, — сказал я, сунув письмо в карман. — Это дело пока теперь кончено. Крафт, послушайте. Марья Ивановна, которая, уверяю вас, многое мне открыла, сказала мне, что вы, и только один вы, могли бы передать
истину о случившемся в Эмсе, полтора года назад, у Версилова с Ахмаковыми. Я вас ждал, как солнца, которое все у меня осветит. Вы
не знаете моего положения, Крафт. Умоляю вас сказать мне всю правду. Я именно хочу
знать, какой он человек, а теперь — теперь больше, чем когда-нибудь это надо!
—
Не знаю;
не берусь решать, верны ли эти два стиха иль нет. Должно быть,
истина, как и всегда, где-нибудь лежит посредине: то есть в одном случае святая
истина, а в другом — ложь. Я только
знаю наверно одно: что еще надолго эта мысль останется одним из самых главных спорных пунктов между людьми. Во всяком случае, я замечаю, что вам теперь танцевать хочется. Что ж, и потанцуйте: моцион полезен, а на меня как раз сегодня утром ужасно много дела взвалили… да и опоздал же я с вами!
Дорогие там лежат покойники, каждый камень над ними гласит о такой горячей минувшей жизни, о такой страстной вере в свой подвиг, в свою
истину, в свою борьбу и в свою науку, что я,
знаю заранее, паду на землю и буду целовать эти камни и плакать над ними, — в то же время убежденный всем сердцем моим, что все это давно уже кладбище, и никак
не более.
—
Не верьте ему, m-lle Жюли, — сказал статский, — он боится открыть вам
истину, думает, что вы рассердитесь, когда
узнаете, что он бросил француженку для русской.
Конечно, это недоразумение
не могло бы быть продолжительно; по мере приближения развязки, расспросы Крюковой делались бы настойчивее; она или высказала бы, что у ней есть особенная причина
знать истину, или Лопухов или Вера Павловна догадались бы, что есть какая-то особенная надобность в ее расспросах, и двумя — тремя неделями, быть может, несколькими днями позже дело все-таки пришло бы к тому же, к чему пришло несколько раньше, благодаря неожиданному для Крюковой появлению Кирсанова в мастерской.
— Нет, ваше сиятельство,
не сказывал… Ах! ваше сиятельство, — продолжал я, догадываясь об
истине, — извините… я
не знал… уж
не вы ли?..
Я
знаю, что мое воззрение на Европу встретит у нас дурной прием. Мы, для утешения себя, хотим другой Европы и верим в нее так, как христиане верят в рай. Разрушать мечты вообще дело неприятное, но меня заставляет какая-то внутренняя сила, которой я
не могу победить, высказывать
истину — даже в тех случаях, когда она мне вредна.
Лет тридцати, возвратившись из ссылки, я понял, что во многом мой отец был прав, что он, по несчастию, оскорбительно хорошо
знал людей. Но моя ли была вина, что он и самую
истину проповедовал таким возмутительным образом для юного сердца. Его ум, охлажденный длинною жизнию в кругу людей испорченных, поставил его en garde [настороже (фр.).] противу всех, а равнодушное сердце
не требовало примирения; он так и остался в враждебном отношении со всеми на свете.
…А между тем я тогда едва начинал приходить в себя, оправляться после ряда страшных событий, несчастий, ошибок. История последних годов моей жизни представлялась мне яснее и яснее, и я с ужасом видел, что ни один человек, кроме меня,
не знает ее и что с моей смертью умрет
истина.
История последних годов моей жизни представлялась мне яснее и яснее, и я с ужасом видел, что ни один человек, кроме меня,
не знает ее и что с моей смертью умрет и
истина.
— Вот это — святая
истина! Именно один Бог! И священнику
знать это больше других нужно, а
не палить из пушек по воробьям.
Дорогие там лежат покойники, каждый камень над ними гласит о такой горячей минувшей жизни, о такой страстной вере в свой подвиг, в свою
истину, в свою борьбу и свою науку, что я
знаю заранее, паду на землю и буду целовать эти камни и плакать над ними — в то же время убежденный всем сердцем своим в том, что все это уже давно кладбище и никак
не более».
Когда он
узнает всю
истину, и когда убедится, какое жалкое существо эта поврежденная, полоумная, — разве
не простит он ей тогда всё прежнее, все мучения свои?
Ведь если господин Бурдовский окажется теперь
не «сын Павлищева», то ведь в таком случае требование господина Бурдовского выходит прямо мошенническое (то есть, разумеется, если б он
знал истину!), но ведь в том-то и дело, что его обманули, потому-то я и настаиваю, чтоб его оправдать; потому-то я и говорю, что он достоин сожаления, по своей простоте, и
не может быть без поддержки; иначе ведь он тоже выйдет по этому делу мошенником.
Иван Федорович клялся, что всё это одна только «выходка» и произошла от Аглаиной «стыдливости»; что если б князь Щ.
не заговорил о свадьбе, то
не было бы и выходки, потому что Аглая и сама
знает,
знает достоверно, что всё это одна клевета недобрых людей и что Настасья Филипповна выходит за Рогожина; что князь тут
не состоит ни при чем,
не только в связях; и даже никогда и
не состоял, если уж говорить всю правду-истину.
Только впоследствии понял я, за что мать сердилась на Парашу и отчего она хотела, чтоб я
не знал печальной
истины, которую мать
знала очень хорошо.
Не знаю, до какой степени были справедливы рассказы башкирцев, но отец им верил, и они казались мне тогда
истиной,
не подверженной сомнению.
На вопрос Степана о том, за что его ссылали, Чуев объяснил ему, что его ссылали за истинную веру Христову, за то, что обманщики-попы духа тех людей
не могут слышать, которые живут по Евангелию и их обличают. Когда же Степан спросил Чуева, в чем евангельский закон, Чуев разъяснил ему, что евангельский закон в том, чтобы
не молиться рукотворенньм богам, а поклоняться в духе и
истине. И рассказал, как они эту настоящую веру от безногого портного
узнали на дележке земли.
Однако бывают и противоречия,
не то чтобы очень радикальные, а все-таки
не столь всецело отдающие индивидуума в жертву государству. Середка на половине. Но Люберцев
не формализируется противоречиями, ибо
знает, что du choc des opinions jaillit la verite. [из столкновения мнений рождается
истина (франц.)] Терпимость — это одно из достоинств, которым он особенно дорожит, но, конечно, в пределах. Сам он
не отступит ни на пядь, но выслушает всегда благосклонно.
Разумеется, Сережа ничего этого
не знает, да и
знать ему, признаться,
не нужно. Да и вообще ничего ему
не нужно, ровно ничего. Никакой интерес его
не тревожит, потому что он даже
не понимает значения слова «интерес»; никакой
истины он
не ищет, потому что с самого дня выхода из школы
не слыхал даже, чтоб кто-нибудь произнес при нем это слово. Разве у Бореля и у Донона говорят об
истине? Разве в"Кипрской красавице"или в"Дочери фараона"идет речь об убеждениях, о честности, о любви к родной стране?
— Я сам один пример такой
знаю. Простой советник, а на целую губернию сенаторский гнев навлек-с. Позвольте вас спросить: если б этого
не было, могла ли бы
истина воссиятъ-с?
«Ах! если б я мог еще верить в это! — думал он. — Младенческие верования утрачены, а что я
узнал нового, верного?.. ничего: я нашел сомнения, толки, теории… и от
истины еще дальше прежнего… К чему этот раскол, это умничанье?.. Боже!.. когда теплота веры
не греет сердца, разве можно быть счастливым? Счастливее ли я?»
Она
узнала несколько
истин и из синтаксиса, но
не могла никогда приложить их к делу и осталась при грамматических ошибках на всю жизнь.
— Да, она удивительная девушка, — говорил он, стыдливо краснея, но тем с большей смелостью глядя мне в глаза, — она уж
не молодая девушка, даже скорей старая, и совсем нехороша собой, но ведь что за глупость, бессмыслица — любить красоту! — я этого
не могу понять, так это глупо (он говорил это, как будто только что открыл самую новую, необыкновенную
истину), а такой души, сердца и правил… я уверен,
не найдешь подобной девушки в нынешнем свете (
не знаю, от кого перенял Дмитрий привычку говорить, что все хорошее редко в нынешнем свете, но он любил повторять это выражение, и оно как-то шло к нему).
Я никогда
не говорил для
истины, а только для себя, я это и прежде
знал, но теперь только вижу…
— Я
не знаю, собственно, что вы разумеете под именем политиков, — возразил ему молодой человек, — но Гегель в отношении права, нравственности и государства говорит, что
истина этих предметов достаточно ясно высказана в положительных законах.
Они прямо, без слов, высказывали друг о друге всю
истину: глаза Воронцова говорили, что он
не верит ни одному слову из всего того, что говорил Хаджи-Мурат, что он
знает, что он — враг всему русскому, всегда останется таким и теперь покоряется только потому, что принужден к этому.
Человек был бы несвободен, если бы он
не знал никакой
истины, и точно так же
не был бы свободен и даже
не имел бы понятия о свободе, если бы вся
истина, долженствующая руководить его в жизни, раз навсегда, во всей чистоте своей, без примеси заблуждений была бы открыта ему.
Пусть совершатся все те внешние усовершенствования, о которых могут только мечтать религиозные и научные люди; пусть все люди примут христианство и пусть совершатся все те улучшения, которых желают разные Беллами и Рише со всевозможными добавлениями и исправлениями, но пусть при этом останется то лицемерие, которое есть теперь; пусть люди
не исповедуют ту
истину, которую они
знают, а продолжают притворяться, что верят в то, во что
не верят, и уважают то, чего
не уважают, и положение людей
не только останется то же, но будет становиться всё хуже и хуже.
Но как же могут люди соединиться в
истине или хотя бы приблизиться к ней, если они
не только
не высказывают ту
истину, которую
знают, но считают, что этого
не нужно делать, и притворяются, что считают
истиной то, что
не считают
истиной.
И вдруг, оттого что такие же, как и ты, жалкие, заблудшие люди уверили тебя, что ты солдат, император, землевладелец, богач, священник, генерал, — ты начинаешь делать очевидно, несомненно противное твоему разуму и сердцу зло: начинаешь истязать, грабить, убивать людей, строить свою жизнь на страданиях их и, главное, — вместо того, чтобы исполнять единственное дело твоей жизни — признавать и исповедовать известную тебе
истину, — ты, старательно притворяясь, что
не знаешь ее, скрываешь ее от себя и других, делая этим прямо противоположное тому единственному делу, к которому ты призван.
Мы все
знаем и
не можем
не знать, если бы даже мы никогда и
не слыхали и
не читали ясно выраженной этой мысли и никогда сами
не выражали ее, мы, всосав это носящееся в христианском воздухе сознание, — все, всем сердцем
знаем и
не можем
не знать ту основную
истину христианского учения, ту, что мы все сыны одного отца, все, где бы мы ни жили и на каком бы языке ни говорили, — все братья и подлежим только одному закону любви, общим отцом нашим вложенному в наши сердца.
Благодаря необыкновенно крепкому телосложению и столько же сильному духу Прасковья Ивановна недели через две оправилась; тогда Степан Михайлович решился расспросить ее обо всем; ему необходимо было
знать настоящую
истину события для того, чтобы
знать, как действовать, а россказням людей, своими глазами ничего
не видавших, он никогда
не верил.
— Владимир Петрович! — начал Крупов, и сколько он ни хотел казаться холодным и спокойным,
не мог, — я пришел с вами поговорить
не сбрызгу, а очень подумавши о том, что делаю. Больно мне вам сказать горькие
истины, да ведь
не легко и мне было, когда я их
узнал. Я на старости лет остался в дураках; так ошибся в человеке, что мальчику в шестнадцать лет надобно было бы краснеть.
Ты
не знаешь простой
истины, что человеку только стоит захотеть, и он все может сделать.
Я
знаю, что вы меня за это
не почтите вашим особенным вниманием, но я уже, во-первых, стар, чтобы заискивать себе чье-нибудь расположение лестью и притворством, а во-вторых, строгая
истина совершенно необходима в моем полуфантастическом рассказе для того, чтобы вы ни на минуту
не заподозрили меня во лжи, преувеличениях и утайках.
Нехлюдов уж давно
знал не по слухам,
не на веру к словам других, а на деле всю ту крайнюю степень бедности, в которой находились его крестьяне; но вся действительность эта была так несообразна со всем воспитанием его, складом ума и образом жизни, что он против воли забывал
истину, и всякий раз, когда ему, как теперь, живо, осязательно напоминали ее, у него на сердце становилось невыносимо тяжело и грустно, как будто воспоминание о каком-то свершенном, неискупленном преступлении мучило его.
Нет, полно мне притворствовать! скажу
Всю
истину; так
знай же: твой Димитрий
Давно погиб, зарыт — и
не воскреснет...
Нет нужды, князь: хочу сообразить
Известия; иначе
не узнаемМы
истины.
"Мы
не пойдем по следам наших собратов, — говорится дальше в объявлении, — мы
не унизимся до широковещательных обещаний, но позволим сказать одно: кто хочет
знать истину, тот пусть читает нашу газету, в противном же случае пусть
не заглядывает в нее — ему же хуже!"
И первое мое преимущество пред вами есть то, что я
не знаю ни одной книжной
истины, коя для меня была бы дороже человека!
Пришедшая
не выдерживала ни малейшего сравнения с удалявшеюся. Рогожин
не хотел и смотреть на эту. Он опять спал и поправлялся, но бог его
знает, на каких тройках ездил он впросонках: кажется, что он теперь на время позабыл о добре и
истине и нес уже дань одной красоте.
Телятев. Вот новость! Какое открытие вы сделали. Кто же этого
не знает! (Снимает шляпу и кланяется.) Совершенная правда-с. Чебоксарова хороша — дважды два четыре. Вы еще такой бесспорной
истины не знаете ли?