Неточные совпадения
Варвара (громко, чтобы мать слышала). Мы с ног сбились,
не знаем, что делать с ней; а тут еще посторонние лезут! (Делает Борису знак, тот отходит к самому
выходу.)
Он смущался, уходил и сам
не знал, что с ним делается. Перед
выходом у всех оказалось что-нибудь: у кого колечко, у кого вышитый кисет,
не говоря о тех знаках нежности, которые
не оставляют следа по себе. Иные удивлялись, кто почувствительнее, ударились в слезы, а большая часть посмеялись над собой и друг над другом.
Да к тому же он взял все меры, мог
знать даже день моего
выхода, так что я никак
не мог от него отвернуться, если б даже захотел того.
Теперь сделаю резюме: ко дню и часу моего
выхода после болезни Ламберт стоял на следующих двух точках (это-то уж я теперь наверно
знаю): первое, взять с Анны Андреевны за документ вексель
не менее как в тридцать тысяч и затем помочь ей напугать князя, похитить его и с ним вдруг обвенчать ее — одним словом, в этом роде. Тут даже составлен был целый план; ждали только моей помощи, то есть самого документа.
Начиная это entrefilet, я уведомил, что ничего
не знал ко дню
выхода, что
узнал обо всем слишком позже и даже тогда, когда уже все совершилось.
— Потом
узнаете что.
Знайте только, что я уже его недостоин, потому что опоздал. Едем, а вы попомните мое слово. Попробуем
выход лакейский… И разве я
не знаю, что я сознательно, с полной волей, еду и действую как лакей!
Константин Бахарев был фанатик заводского дела, как Василий Бахарев был фанатиком золотопромышленности. Это были две натуры одного закала, почему, вероятно, они и
не могли понять друг друга. Костя
не знал и ничего
не хотел
знать, кроме своих заводов, тогда как Привалов постоянно переживал все муки неустоявшейся мысли, искавшей
выхода и
не находившей, к чему прилепиться.
— Ну, брат, шалишь: у нее сегодня сеанс с Лепешкиным, — уверял «Моисей», направляясь к
выходу из буфета; с половины дороги он вернулся к Привалову, долго грозил ему пальцем, ухмыляясь глупейшей пьяной улыбкой и покачивая головой, и, наконец, проговорил: — А ты, брат, Привалов, ничего… Хе-хе! Нет,
не ошибся!.. У этой Тонечки, черт ее возьми, такие амуры!.. А грудь?.. Ну, да тебе это лучше
знать…
—
Не только говорил, но это, может быть, всего сильнее убивало его. Он говорил, что лишен теперь чести и что теперь уже все равно, — с жаром ответил Алеша, чувствуя всем сердцем своим, как надежда вливается в его сердце и что в самом деле, может быть, есть
выход и спасение для его брата. — Но разве вы… про эти деньги
знаете? — прибавил он и вдруг осекся.
Но пистолет все помирит, пистолет — единственный
выход, и нет другого, а там — я
не знаю, думал ли в ту минуту Карамазов, «что будет там», и может ли Карамазов по-гамлетовски думать о том, что там будет?
Я его видел с тех пор один раз, ровно через шесть лет. Он угасал. Болезненное выражение, задумчивость и какая-то новая угловатость лица поразили меня; он был печален, чувствовал свое разрушение,
знал расстройство дел — и
не видел
выхода. Месяца через два он умер; кровь свернулась в его жилах.
Накануне отъезда, часа в два, я сидел у него, когда пришли сказать, что в приемной уже тесно. В этот день представлялись ему члены парламента с семействами и разная nobility и gentry, [
знать и дворянство (англ.).] всего, по «Теймсу», до двух тысяч человек, — это было grande levee, [большое вставание (фр.).] царский
выход, да еще такой, что
не только король виртембергский, но и прусский вряд натянет ли без профессоров и унтер-офицеров.
От скуки Орлов
не знал, что начать. Пробовал он и хрустальную фабрику заводить, на которой делались средневековые стекла с картинами, обходившиеся ему дороже, чем он их продавал, и книгу он принимался писать «о кредите», — нет,
не туда рвалось сердце, но другого
выхода не было. Лев был осужден праздно бродить между Арбатом и Басманной,
не смея даже давать волю своему языку.
Выли и «вечные ляпинцы». Были три художника — Л., Б. и X., которые по десять — пятнадцать лет жили в «Ляпинке» и оставались в ней долгое время уже по
выходе из училища. Обжились тут, обленились. Существовали разными способами: писали картинки для Сухаревки, малярничали, когда трезвые… Ляпины это
знали, но
не гнали: пускай живут, а то пропадут на Хитровке.
— А вот это самое… Я, брат, дубленый: все ваши ходы и
выходы знаю. Меня, брат,
не проведешь…
— Да лет с двадцать уголь жег, это точно… Теперь вот ни к чему приехал. Макар, этово-тово, в большаках остался и
выход заплатил, ну, теперь уж от ево вся причина… Может,
не выгонит, а может, и выгонит.
Не знаю сам, этово-тово.
— Хорошо, хорошо,
знаю, что вы скажете; но чему же вы поможете вашей выходкой! Какой
выход представляет дуэль? Признаюсь, ничего
не понимаю.
В душе Прейн был очень доволен, что Луша начинала ревновать его к m-lle Эмме; старый грешник слишком хорошо
знал все ходы и
выходы женского сердца, чтобы ошибиться. Он
не любил добычи, которая доставалась даром.
Я сидел за столом и смеялся — отчаянным, последним смехом — и
не видел никакого
выхода из всего этого нелепого положения.
Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы развивалось естественным путем — но тут вдруг новая, внешняя, слагающая: зазвонил телефон.
Разумеется, Сережа ничего этого
не знает, да и
знать ему, признаться,
не нужно. Да и вообще ничего ему
не нужно, ровно ничего. Никакой интерес его
не тревожит, потому что он даже
не понимает значения слова «интерес»; никакой истины он
не ищет, потому что с самого дня
выхода из школы
не слыхал даже, чтоб кто-нибудь произнес при нем это слово. Разве у Бореля и у Донона говорят об истине? Разве в"Кипрской красавице"или в"Дочери фараона"идет речь об убеждениях, о честности, о любви к родной стране?
Я закручинился: страсть как мне
не хотелось воровать; однако, видно, назвавшись груздем, полезешь и в кузов; и я,
знавши в конюшне все ходы и
выходы, без труда вывел за гумно пару лихих коней, кои совсем устали
не ведали, а цыган еще до того сейчас достал из кармана на шнурочке волчьи зубы и повесил их и одному и другому коню на шеи, и мы с цыганом сели на них и поехали.
Я согласился и жил отлично целые три года,
не как раб и наемник, а больше как друг и помощник, и если, бы
не выходы меня одолели, так я мог бы даже себе капитал собрать, потому что, по ремонтирскому заведению, какой заводчик ни приедет, сейчас сам с ремонтером знакомится, а верного человека подсылает к конэсеру, чтобы как возможно конэсера на свою сторону задобрить, потому что заводчики
знают, что вся настоящая сила
не в ремонтере, а в том, если который имеет при себе настоящего конэсера.
Бутлер
знал про Хаджи-Мурата и про
выход его к русским, но никак
не ожидал увидать его здесь, в этом маленьком укреплении.
Адъютант передал князю, что генерал,
узнав об
выходе Хаджи-Мурата, очень недоволен тем, что ему
не было доложено об этом, и что он требует, чтобы Хаджи-Мурат сейчас же был доставлен к нему. Воронцов сказал, что приказание генерала будет исполнено, и, через переводчика передав Хаджи-Мурату требование генерала, попросил его идти вместе с ним к Меллеру.
Первый
выход был пробован с начала исторических времен и, как мы все
знаем,
не привел до сих пор к успешным результатам.
— Есть случаи, в которых принимающие участие помогают, а
не читают диссертации. Может быть, все то, что вы говорите, правда, — я
не стану возражать; будущее — дело темное; я
знаю одно: мне теперь два
выхода, — куда они ведут, трудно сказать, но третьего нет: или броситься в воду, или быть счастливейшим человеком.
Яков Иванович
не знал, как прокормиться; скарлатина указала ему
выход: трое из детей умерли друг за другом, остались старшая дочь и меньшой сын.
Бельтова
не умела с достодолжной важностью делать
выходы; она это
знала сама и всегда как-то терялась в этих случаях.
А.Н. Островский любил Бурлака, хотя он безбожно перевирал роли. Играли «Лес». В директорской ложе сидел Островский. Во время сцены Несчастливцева и Счастливцева, когда на реплику первого должен быть
выход, — артиста опоздали выпустить. Писарев сконфузился, злится и
не знает, что делать. Бурлак подбегает к нему с папироской в зубах и, хлопая его по плечу, фамильярно говорит одно слово...
Вернувшись в театр, мы рассказали о проделке всей труппе. Вечером шел «Лес». Ильков, игравший Милонова, был очень сконфужен, потому что Вася рассказал ему за вечерним чаем о нашей шутке. Но никто
не подавал виду, что
знает о мухах. Ильков успокоился, но перед самым
выходом Глама спросила его.
Уходить поздно. Надо находить другой
выход.
Зная диспозицию нападения врага, вмиг соображаю и успокаиваюсь: первое дело следить за Дылдой и во что бы то ни стало
не дать потушить лампу: «темная»
не удастся, при огне
не решатся. Болдоха носит бороду — значит, трусит. Когда Болдоха меня
узнает, я скажу ему, что
узнал Безухого, открою секрет его шапки — и кампания выиграна. А пока буду следить за каждым, кто из чужих полезет к столу, чтобы сорвать лампу. Главное — за Дылдой.
— Что ж тут, Нестор Игнатьич, странного? Я очень хорошо
знаю, что на мне ни один порядочный человек
не может жениться, а другого
выхода мне нет… решительно нет! — отвечала Юлия с сильным напряжением в голосе.
Не знаю, были ли у нее какие-нибудь определенные причины для предубеждения против институтского воспитания, но только она считала, что оно
не годится, и через то первый
выход княжны из материнского дома под институтский кров был несчастием и для бабушки и для ребенка.
Фекла. Я уж
не знаю где;
не вышел ли на другой
выход, по черной лесенке, или
не сидит ли в комнате Арины Пантелеймоновны?
Почувствовав себя дурно, я шатаясь пошел к
выходу, ловя за руку
не знаю как очутившегося тут Сергея Мартыновича.
Бог
знает, сколько бы еще продолжались эти колебания Плодомасова и какой бы он нашел из них
выход, если бы случайное обстоятельство
не подвинуло его к разрешению всего этого хотя и в духе его обычных правил, но совершенно иначе, чем предполагал он.
Утром домине приступил прослушивать уроки панычей до
выхода в школы. Как братья училися и как вели себя — я рассказывать в особенности
не буду: я
знаю себя только. Дошла очередь до моего урока. Я ни в зуб
не знал ничего. И мог ли я что-нибудь выучить из урока, когда он был по-латыни? Домине же Галушкинский нас
не учил буквам и складам латинским, а шагнул вперед по верхам, заставляя затверживать по слуху. Моего же урока даже никто и
не прочел для меня, и потому из него я
не знал ни словечка.
Дяденька, прошел слух, что, в случае
выхода в замужество Ирень, вы ее
не оставите своею милостью; суммы
не назначают, говорят различно, — так я слышал стороной, что он этим интересуется. Уж я, дяденька,
не знаю, откуда этот слух.
С утра до вечера Стаканыч мастерил из разноцветных бумажек, тонкой проволоки и бисера какие-то удивительно хитрые коробочки. Раз или два в год он отсылал их партиями своему сыну Васе, служившему где-то в уездном театре, «на
выходах». Если же он
не клеил коробочек, то раскладывал на своей кровати пасьянсы, которых
знал чрезвычайно много.
Просто некуда стало податься, и что мне делать,
не знаю, потому что
выходу себе
не вижу.
Куда вести эти дороги, так ли направлены просеки, кратчайшим ли путем приведут они к
выходу, туда, где солнце золотит нивы, — люди
не знают.
Но мы еще все-таки
не вышли из той сферы, в которой так спокойно было нам спать, да и
не знаем хорошенько, где
выход; а если кто и
узнает, то еще боится открыть его.
Для людей, которые все уткнулись в «свою литературу», для которых нет других событий общественной жизни, кроме
выхода новой книжки журнала, действительно должен казаться громадно-важным их муравейник.
Зная только отвлеченные теории искусства (имевшие, впрочем, когда-то свое жизненное значение) да занимаясь сравнением повестей г. Тургенева, например, с повестями г. Шишкина или романов г. Гончарова с романами г. Карновича, — точно,
не мудрено прийти в пафос и воскликнуть...
Не знаю, может быть, есть
выход; но едва ли литература может указать его; во всяком случае, вы были бы наивны, читатель, если бы ожидали от меня подробных разъяснений по этому предмету.
Все было куплено сразу, куплено
не потому, что было нужно, а потому, что в кармане зашевелились деньги, нашедшие себе
выход для покупки рояля, на котором, насколько
знал Василий Петрович, Кудряшов мог играть только одним пальцем; скверной старой картины, одной из десятков тысяч, приписываемых второстепенному фламандскому мастеру, на которую, наверно, никто
не обращал внимания; шахматов китайской работы, в которые нельзя было играть, так они были тонки и воздушны, но в головках у которых было выточено по три шарика, заключенных один в другой, и множества других ненужных вещей.
— От самых достоверных людей наша казначея, матушка Таифа,
узнала, что у нас такая же выгонка будет, как на Иргизе была, — продолжала Манефа. — Кои приписаны к скитам по ревизии, те останутся, а кои
не приписаны, тех по своим местам разошлют, а из тех мест им по самую кончину
не будет ни
выходу, ни выезду. А кельи и что есть в них какого имущества позволят нам с собой перевезть… А часовни и моленные нарушат…
Какой из этого возможен
выход, я решительно
не знаю; я
знаю только, что медицина необходима, и иначе учиться нельзя, но я
знаю также, что если бы нужда заставила мою жену или сестру очутиться в положении той больной у сифилидолога, то я сказал бы, что мне нет дела до медицинской школы и что нельзя так топтать личность человека только потому, что он беден.
Через два дня был назначен его
выход вместе с «замечательной обезьяной, которая никогда
не поддается дрессировке, выписанной из тропических стран Южной Африки и Америки»…впрочем, вы сами
знаете эти объявления. Для этого случая я привез в ложу жену и детей. Мы видели балансирующих на канате медведей, людей с несгораемым желудком, великолепные упражнения на турниках и т. п. Вот, наконец, наступает номер с обезьяной. Клоун в ударе. Он смешит публику. Обезьяна все время начеку. Наконец ее выпускают.
Только тогда и радостно умирать, когда устанешь от своей отделенности от мира, когда почувствуешь весь ужас отделенности и радость если
не соединения со всем, то хотя бы
выхода из тюрьмы здешней отделенности, где только изредка общаешься с людьми перелетающими искрами любви. Так хочется сказать: — Довольно этой клетки. Дай другого, более свойственного моей душе, отношения к миру. — И я
знаю, что смерть даст мне его. А меня в виде утешения уверяют, что и там я буду личностью.
—
Не пойдут! — настойчиво убеждал поручик. — Я сам солдат, говорю вам, я
знаю!..
Не пойдут, если будут убеждены, что
выход русских войск из Польши необходим, и если — conditio sine qua non [Непременное условие (лат.).] — сила правительства будет равняться нулю.