Неточные совпадения
Бывало, покуда
поправляет Карл Иваныч лист с диктовкой, выглянешь в ту сторону, видишь черную головку матушки, чью-нибудь спину и смутно слышишь оттуда говор и смех; так сделается досадно, что нельзя там быть, и
думаешь: «Когда же я буду большой, перестану учиться и всегда буду сидеть
не за диалогами, а с теми, кого я люблю?» Досада перейдет в грусть, и, бог знает отчего и
о чем, так задумаешься, что и
не слышишь, как Карл Иваныч сердится за ошибки.
Он
думал теперь только
о том, чтобы поскорее устроить продажу завода, акции которого почти
не давали дохода, кредита и дел которого нельзя было
поправить: он рассудил умно и успел растолковать другим главным акционерам, что скорая продажа одно средство спасти деньги, похороненные в акциях.
Осталось и разделение комнат на нейтральные и ненейтральные; осталось и
правило не входить в ненейтральные комнаты друг к другу без разрешения, осталось и
правило не повторять вопрос, если на первый вопрос отвечают «
не спрашивай»; осталось и то, что такой ответ заставляет совершенно ничего
не думать о сделанном вопросе, забыть его: осталось это потому, что осталась уверенность, что если бы стоило отвечать, то и
не понадобилось бы спрашивать, давно все было бы сказано без всякого вопроса, а в том,
о чем молчат, наверное нет ничего любопытного.
За Байкалом больше вышло из кармана, нежели я ожидал… Оболенский воображал, что поездка должна
поправить мои финансы, но выходит совсем иначе. Впрочем, что об этом толковать; я так доволен своим путешествием, так высоко ценю это отрадное разрешение, что и
не думаю о несносных деньгах…
Первое недоразумение
о неисполнимости учения состоит в том, что люди общественного жизнепонимания,
не понимая того способа, которым руководит людей христианское учение, и принимая христианское указание совершенства за
правила, определяющие жизнь,
думают и говорят, что следование учению Христа невозможно, потому что полное исполнение требований этого учения уничтожает жизнь.
— Конечно, — убеждал меня Постельников, — ты
не подумай, Филимоша, что я с тем только
о тебе и хлопотал, чтобы ты эти бумажонки отвез; нет, на это у нас теперь сколько угодно есть охотников, но ты знаешь мои
правила: я дал тем нашим лондонцам-то слово с каждым знакомым, кто едет за границу, что-нибудь туда посылать, и потому
не нарушаю этого порядка и с тобой; свези и ты им кой-что.
Но если нет, — она ни перед чем
не остановится, — закон, родство, обычай, людской суд,
правила благоразумия — все исчезает для нее пред силою внутреннего влечения; она
не щадит себя и
не думает о других.
Дядя в это решительно
не мешался и даже
не показывал ни малейшего вида, что он в этом отношении чем-нибудь недоволен Я
не думаю, чтобы ему их воспитание нравилось; нет: он, как я уже позволила себе
о нем выразиться, будучи лицом; которое неизвестно откуда принесло с собою в жизнь огромный запас превосходных
правил и истин,
не мог быть доволен тем, что делала из его детей его собственная жена.
— Много ты этим выиграешь, как же! Я уж
о сестре твоей
не говорю. Известно, ты обуреваем страстью… где тебе
о сестре
думать! Да в отношении к другой особе, что, ты
думаешь, убивши философа, ты дела свои
поправишь?
Аркадина. Вот-с… А почему? Потому что я работаю, я чувствую, я постоянно в суете, а вы сидите всё на одном месте,
не живете… И у меня
правило:
не заглядывать в будущее. Я никогда
не думаю ни
о старости, ни
о смерти. Чему быть, того
не миновать.
Правило народов и Государей
не есть
правило частных людей; благо сих последних требует, чтобы первые более всего
думали о внешней безопасности, а безопасность есть — могущество!
— Да, но нельзя этого народа распускать: сейчас забудутся. Мое
правило — держать всех в струне… Моих миллионеров я люблю, но и с ними нужно держать ухо востро. Да… Мужик всегда может забыться и потерять уважение к власти. Например, я — я решительно ничего
не имею, кроме казенного жалованья, и горжусь своей бедностью. У них миллионы, а у меня ничего… Но они
думают только
о наживе, а я верный царский слуга. Да…
Знай, что тревога напрасна.
Не думай о невозможном. Пока этот берег омывает море, пока городом
правит король — ничто
не изменится, кроме твоих блуждающих мыслей.
Служить каждому правительству нужно честно, а тем более правлению монархическому, где государь один
правит, и потому кому он верит, тому грех и стыд
не хранить и
не беречь его доверие, а
думать о себе.
Судя по его неверной, машинальной походке, по тому вниманию, с каким он в зале
поправил на негоревшей лампе мохнатый абажур и заглянул в толстую книгу, лежавшую на столе, в эти минуты у него
не было ни намерений, ни желаний, ни
о чем он
не думал и, вероятно, уже
не помнил, что у него в передней стоит чужой человек.
Дарья Ивановна (прямо и невинно глядя в глаза графу). Послушайте, граф; я с вами хитрить
не стану. Я вообще хитрить
не умею, а с вами это было бы просто смешно. Неужели вы
думаете, что для женщины ничего
не значит увидеть человека, которого она знала в молодости, знала совершенно в другом мире, в других отношениях — и увидать его, как я вижу теперь вас… (Граф украдкой
поправляет волосы.) Говорить с ним, вспоминать
о прошлом…
Ни
о чем
не думая, ни
о чем
не помышляя, сам после
не помнил, как сошел Василий Борисыч с игуменьина крыльца. Тихонько, чуть слышно, останавливаясь на каждом шагу, прошел он к часовне и сел на широких ступенях паперти. Все уже спало в обители, лишь в работницкой избе на конном дворе светился огонек да в келейных стаях там и сям мерцали лампадки. То обительские трудники, убрав коней и задав им корму, сидели за ужином, да благочестивые матери, стоя перед иконами, справляли келейное
правило.
— И если стать на эту точку зрения, то я должен бы
не спешить на помощь товарищу, а
думать о собственном благополучии. Многие адмиралы одобрили бы такое благоразумие, тем более что и
правила его предписывают… Но все вы, господа, конечно, поступили бы точно так, как и я, и наплевали бы на
правила, а торопились бы на помощь бедствующему судну,
не думая о том, что скажет начальство, хотя бы вы знали, что оно и отдаст вас под суд…
Не правда ли, Ашанин?
Она
думала найти в его новой семье утеху своей старости, так как окружавшие ее чады и домочадцы, за исключением ее внучатых племянников Кости и Маши,
не могли составлять истинного объекта ее любви, а сердце Глафиры Петровны было любвеобильно, но любовь, его наполнявшая,
не нашла себе исхода в замужестве, в которое она вступила по воле родителей,
не справившихся даже
о ее желании и нежелании, но руководившихся
правилом седой старины: «стерпится-слюбится».
Это все произошло из-за куска меду и из-за того, что он
не успел как должно поблагодарить полудикого горца за его отвагу, а я это
поправил… Это было для него несносное оскорбление, но я хотел, чтобы мне
не было до его фантазий никакого дела. Вместо того чтобы прекратить разговор сразу, я сказал ему, что никаких наставлений
не думал делать и
о положении его имею такое уважительное мнение, что
не желаю допускать в нем никаких понижающих сближений.