Неточные совпадения
Темные ласковые
волны неслись по-прежнему неудержимо, и ему казалось, что они проникают внутрь его тела, так как удары его всколыхавшейся крови подымались и опускались вместе с ударами этих воли.
Но старого сада докуда еще не тронули; по-прежнему был он полон прохлады и сумерек; по-прежнему старые дуплистые липы и березы задумчиво помавали в вышине всклокоченными вершинами; по-прежнему
волною неслись отовсюду запахи и прозрачною, душистою массою стояли в воздухе.
Вот и облако расступилось, вот и Америка, а сестры нет, и той Америки нет, о которой думалось так много над тихою Лозовою речкой и на море, пока корабль плыл, колыхаясь на
волнах, и океан пел свою смутную песню, и облака
неслись по ветру в высоком небе то из Америки в Европу, то из Европы в Америку…
По волнам то и дело
неслись лодки с косым парусом, белые пароходы, с окнами, точно в домах, маленькие пароходики, с коромыслами наверху, каких никогда еще не приходилось видеть лозищанам.
Карета быстро
неслась то вдоль созревающих нив, где воздух был душен и душист и отзывался хлебом, то вдоль широких лугов, и внезапная их свежесть била легкою
волной по лицу.
— «Бегущая
по волнам», — ответил я, — едва ли может быть передана вам в ближайшее время, так как, вероятно, произойдет допрос остальной команды, Синкрайта и судно не будет выпущено из порта, пока права Сениэлей не установит портовый суд, а для этого необходимо
снестись с Брауном.
Покушение неизвестных масок взбесить нас танцами за нашей спиной, причем не прекращались разные веселые бедствия, вроде закрывания сзади рукой глаз или изымания стула из-под привставшего человека, вместе с писком, треском, пальбой, топотом и чепуховыми выкриками, среди мелодий оркестров и яркого света, над которым, улыбаясь,
неслась мраморная «Бегущая
по волнам», — все это входило в наш разговор и определяло его.
Покров лишь белый выплывает,
Несется по глухим
волнам...
Соборный благовест
волной несется,
Ночная темь колышется от звона,
Оконницы чуть слышно дребезжат,
Лампадки, догорая, чуть трепещут
Неясным блеском, и святые лики
То озарялися, то померкали,
И только разливалось
по покоям
Благоуханье.
Но знай, о Новгород! что с утратою вольности иссохнет и самый источник твоего богатства: она оживляет трудолюбие, изощряет серпы и златит нивы, она привлекает иностранцев в наши стены с сокровищами торговли, она же окриляет суда новогородские, когда они с богатым грузом
по волнам несутся…
По синим
волнам океана,
Лишь звезды блеснут в небесах,
Корабль одинокий
несется,
Несется на всех парусах.
Мы
неслись по гладкому паркету. Мелькали лица подруг, «синявок», Арно… Упоительные
волны вальса несли меня, баюкали, нежили, ласкали…
И «Коршун», пользуясь попутным ветром,
несся, весь вздрагивая и раскачиваясь, в бакшаг узлов
по десяти,
по двенадцати в час, под марселями в два рифа, фоком и гротом, легко и свободно перепрыгивая с
волны на
волну. И сегодня уж он не имел того оголенного вида, что вчера, когда штормовал с оголенными куцыми мачтами. Стеньги были подняты, и, стройный, красивый и изящный, он смело и властно рассекал
волны Немецкого моря.
И под этой уменьшенной парусностью, оберегавшей целость мачт, «Коршун»
несся со свежим попутным муссоном
по десяти узлов [В настоящее время моряки говорят просто «десять узлов», что равно десяти морским милям в час. — Ред.] в час, легко и свободно вспрыгивая с
волны на
волну, и, словно утка, отряхиваясь своим бушпритом от воды, когда он, рассекая гребни
волн, снова поднимается на них.
— Ну, да… «Воздушный корабль»… «
По синим
волнам океана, — так начинается, — лишь звезды блеснут в небесах, корабль одинокий
несется,
несется на всех парусах». А у тебя…
Когда Катя разговаривала с Корсаковым, ей представлялась картина: хрупкая ладья
несется по течению в бешеном, стихийном потоке, среди шипящей пены и острых порогов, а сидящие в ладье со смертельными усилиями только следят, чтобы ладья не опрокинулась, не дала течи, не налетела на подводную скалу. И верят, что, в конце концов, выплывут на широкую, светлую реку. А толчки, перекатывающиеся
волны, треск бортов, — все это было естественно и неизбежно.
И бешеный хохот
по всему залу. Очень еще публика любила другую его русскую песню, — про Акулинина мужа. Пел он и чувствительные романсы, — «А из рощи, рощи темной, песнь любви
несется…» Никогда потом ни от чьего пения, даже от пения Фигнера, не переживал я такой поднимающей
волны поэзии и светлой тоски. Хотелось подойти к эстраде и поцеловать блестяще начищенный носок его сапога. Тульская публика тоже была в восторге от Славянского, и билеты на его концерты брались нарасхват.
С того времени, как Последний Новик был освобожден из плена, челнок его
несся по произволу речного течения; попав на взморье, встречен противными
волнами и наконец прибит ими к корельскому берегу за несколько верст от устья Невы.
Талицкий только кивал головой в знак полного согласия. Внутренне он переживал состояние человека, подхваченного быстрым потоком, справиться с
волнами он не был в силах и с головокружительной быстротой
несся по течению.
Робко осмотрелся он сквозь деревья
по сторонам; никого не видать и не слыхать! Одни воды шумно
неслись в море. На взморье стояла эскадра, как стая лебедей, упираясь грудью против ярости
волн. За ближайшим к морю углом другого острова (названного впоследствии Васильевским) два судна прибоченились к сосновому лесу, его покрывавшему; флаг на них был шведский. Временем с судов этих палили
по два раза; тем же сигналом отвечали из Ниеншанца.
По мутным
волнам неслись опрокинутые челноки, плыли хижины и целые пальмы, вывороченные с корнями, а у самой подошвы горы множество человеческих существ боролись и лезли один на плечи другого, как раки в глиняном горшке…
Говорил ли Мина Силыч — все безмолвствовали, поучал ли он — все плакали; проходил ли просто
по улице или площади — всяк, стар и млад, глядел вслед Мине Силычу с обнаженною головою, и тихий благоговейный шепот повторял о нем, что он «яко ковчег, позлащенный духом,
несется, отец наш, над
волнами моря житейского, и все мы им одним и спасемся, яко ковчегом, от потопа греховного и вечныя смерти».