Неточные совпадения
Бросила прочь она от себя платок, отдернула налезавшие на очи длинные волосы косы своей и вся разлилася в жалостных речах, выговаривая их тихим-тихим голосом, подобно когда ветер, поднявшись прекрасным вечером, пробежит вдруг по густой чаще приводного тростника: зашелестят, зазвучат и понесутся вдруг унывно-тонкие
звуки, и ловит их с
непонятной грустью остановившийся путник, не чуя ни погасающего вечера, ни несущихся веселых песен народа, бредущего от полевых работ и жнив, ни отдаленного тарахтенья где-то проезжающей телеги.
Вспоминая все это, Клим вдруг услышал в гостиной
непонятный, торопливый шорох и тихий гул струн, как будто виолончель Ржиги, отдохнув, вспомнила свое пение вечером и теперь пыталась повторить его для самой себя. Эта мысль, необычная для Клима, мелькнув, уступила место испугу пред
непонятным. Он прислушался: было ясно, что
звуки родились в гостиной, а не наверху, где иногда, даже поздно ночью, Лидия тревожила струны рояля.
В саду шумел ветер, листья шаркали по стеклам, о ставни дробно стучали ветки, и был слышен еще какой-то
непонятный, вздыхающий
звук, как будто маленькая собака подвывала сквозь сон. Этот
звук, вливаясь в шепот Лидии, придавал ее словам тон горестный.
Вдруг, где-то в отдалении, раздался протяжный, звенящий, почти стенящий
звук, один из тех
непонятных ночных
звуков, которые возникают иногда среди глубокой тишины, поднимаются, стоят в воздухе и медленно разносятся, наконец, как бы замирая.
На лице мальчика это оживление природы сказывалось болезненным недоумением. Он с усилием сдвигал свои брови, вытягивал шею, прислушивался и затем, как будто встревоженный
непонятною суетой
звуков, вдруг протягивал руки, разыскивая мать, и кидался к ней, крепко прижимаясь к ее груди.
Да, это было настоящее чувство ненависти, не той ненависти, про которую только пишут в романах и в которую я не верю, ненависти, которая будто находит наслаждение в делании зла человеку, но той ненависти, которая внушает вам непреодолимое отвращение к человеку, заслуживающему, однако, ваше уважение, делает для вас противными его волоса, шею, походку,
звук голоса, все его члены, все его движения и вместе с тем какой-то
непонятной силой притягивает вас к нему и с беспокойным вниманием заставляет следить за малейшими его поступками.
Он не понимал, чему надо верить: смыслу ли ее слов, или выдающему ложь
звуку ее голоса, — и это, как все для него
непонятной, наводило на него ужас. Варвара возражала...
Проснулся он среди ночи от какого-то жуткого и странного
звука, похожего на волчий вой. Ночь была светлая, телега стояла у опушки леса, около неё лошадь, фыркая, щипала траву, покрытую росой. Большая сосна выдвинулась далеко в поле и стояла одинокая, точно её выгнали из леса. Зоркие глаза мальчика беспокойно искали дядю, в тишине ночи отчётливо звучали глухие и редкие удары копыт лошади по земле, тяжёлыми вздохами разносилось её фырканье, и уныло плавал
непонятный дрожащий
звук, пугая Илью.
С большим трудом уступала она иногда просьбам тетки позволить мне посмотреть на них; тетка же, как деревенская девушка, все это очень любила; она устраивала иногда святочные игры и песни у себя в комнате, и сладкие, чарующие
звуки народных родных напевов, долетая до меня из третьей комнаты, волновали мое сердце и погружали меня в какое-то
непонятное раздумье.
И то, что этот странный Саша так любит эту вещицу, постоянно требует ее, льстило ей, а в непритязательности
звуков заставляло угадывать какой-то новый смысл,
непонятную значительность.
Следствием всего этого было запутанное и совершенно
непонятное для меня движение серых шинелей, кончившееся тем, что полк вытянулся в длинную колонну и мерно зашагал под
звуки полкового оркестра, гремевшего веселый марш.
Вдруг в нижнем этаже под балконом заиграла скрипка, и запели два нежных женских голоса. Это было что-то знакомое. В романсе, который пели внизу, говорилось о какой-то девушке, больной воображением, которая слышала ночью в саду таинственные
звуки и решила, что это гармония священная, нам, смертным,
непонятная… У Коврина захватило дыхание, и сердце сжалось от грусти, и чудесная, сладкая радость, о которой он давно уже забыл, задрожала в его груди.
Изредка он выйдет из вагона и лениво пройдется вдоль поезда; остановится он около локомотива и устремит долгий, неподвижный взгляд на колеса или на рабочих, бросающих поленья на тендер; горячий локомотив сипит, падающие поленья издают сочный, здоровый
звук свежего дерева; машинист и его помощник, люди очень хладнокровные и равнодушные, делают какие-то
непонятные движения и не спешат.
— Играешь, что ли?.. Смотри, не надо! — резко проронил черкес, и затем несколько сухих
звуков на
непонятном языке полетели в повозку.
— Нет… вы сами. А я еще… Эта будет веселей. — Она спела другую песенку, вроде плясовой, на том же
непонятном языке. Опять послышались Кузьме Васильевичу прежние гортанные
звуки. Ее смуглые пальчики так и бегали по струнам, «как паучки». И кончила она этот раз тем, что бойко крикнула: «Ганда!» или «Гасса!» — и застучала кулачком по столу, сверкая глазами…
Дьякон блаженно умолк, и в наступившей тишине короткое и прерывистое дыхание Лаврентия Петровича напоминало гневное сопение паровика, удерживаемого на запасном пути. И еще не рассеялась перед глазами дьякона вызванная им картина близкого счастья, когда в ухо его вошли
непонятные и ужасные слова. Ужас был в одном их
звуке; ужас был в грубом и злобном голосе, одно за одним ронявшем бессмысленные, жесткие слова.
И, как нарочно, по линии пробежал ветер и донес
звук, похожий на бряцание оружия. Наступило молчание. Не знаю, о чем думали теперь инженер и студент, но мне уж казалось, что я вижу перед собой действительно что-то давно умершее и даже слышу часовых, говорящих на
непонятном языке. Воображение мое спешило нарисовать палатки, странных людей, их одежду, доспехи…
До сих пор Селинова говорила ей языком чужбины, выводила для нее
звуки непонятные.
Язык подошел к испуганной цыганке и оговорил ее роковым «словом и делом». Ее окружает конвой; полицейский чиновник грозно приказывает ей следовать за ним. Трясясь от страха, потеряв даже силу мыслить, так внезапно нахлынула на нее беда, она хочет что-то сказать, но губы ее издают одни
непонятные, дрожащие
звуки. Покорясь беспрекословно, она следует за ужасным оговорителем.
Разве слова матери, отца —
звуки языка
непонятного, тени невиданных вещей?
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные,
непонятные для нее
звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.