Неточные совпадения
Растворение
личности,
неповторимой индивидуальности в безликой божественности, в отвлеченном божественном единстве противоположно христианской идее о человеке и о богочеловечности.
Я принадлежу к тому типу людей и к той небольшой части поколения конца XIX и начала XX века, в которой достиг необычайной остроты и напряженности конфликт
личности,
неповторимой индивидуальности, с общим и родовым.
Нация, государство, семья, внешняя церковность, общественность, социальный коллектив, космос — все представляется мне вторичным, второстепенным, даже призрачным и злым по сравнению с
неповторимой индивидуальной судьбой человеческой
личности.
Его тема связана с судьбой
личности, единичной,
неповторимой, единственной.
Христос — Единственный и
Неповторимый, и единственность и неповторимость Его
личности есть основа единственности и неповторяемости всякой
личности.
Личность не может перевоплощаться, как не может перевоплощаться Христос, Единственный и
Неповторимый.
Тайна
личности единой и
неповторимой в мире,
личности цельной, в которой ничто не может быть разорвано, тонет в натуралистической эволюции вселенной, выраженной в терминах планетарной теософии.
Защита национального человека есть защита отвлеченных свойств человека, и притом не самых глубоких, защита же человека в его человечности и во имя его человечности есть защита образа Божия в человеке, т. е. целостного образа в человеке, самого глубокого в человеке и не подлежащего отчуждению, как национальные и классовые свойства человека, защита именно человека как конкретного существа, как
личности, существа единственного и
неповторимого.
Личность есть универсум в индивидуально
неповторимой форме.
Проблема, перед которой мы поставлены, — это есть проблема об отношении
личности,
неповторимой, единичной
личности, экзистенциального центра, обладающего чувствилищем к страданию и радости,
личности, связанной единой судьбой, и мировым порядком, мировой гармонией.
Личность есть потенциально универсальное, но непременно различающееся,
неповторимое, незаменимое существо с образом единственным.
Личность имеет единственный,
неповторимый образ, Cestalt.
Но не всякая любовь-влюблённость есть эротическая иллюзия, она может быть прорывом за стихию безликого рода к
личности, к
неповторимому человеческому лицу.
Это есть господство общества и общего с его законами и нормами над внутренней, интимно-индивидуальной и
неповторимой в своем своеобразии жизнью
личности.
Символическая этика очень связана с почитанием и уважением к иерархическому чину, всегда что-то символизирующему, и с недостаточным уважением и вниманием к человеку, к
неповторимой и единичной
личности.
Кантовская этика закона противополагает себя принципу эвдемонизма, счастья как цели человеческой жизни, но под счастьем и эвдемонизм понимает отвлеченную норму добра и совсем не интересуется счастьем живой
неповторимой индивидуальной человеческой
личности.
Прежде всего нравственная оценка и нравственный акт должны исходить от конкретной, единичной
личности и быть индивидуальными и
неповторимыми в своей индивидуальности нравственными актами и оценками.
Последствием этого является тиранство закона, которое есть тиранство общества над
личностью, общеобязательной идеи над индивидуальным, личным,
неповторимым, единичным.
Личность,
неповторимая, единичная
личность, есть высшая ценность, она не есть средство для торжества общего, хотя бы это общее было общеобязательным нравственным законом.
Этика закона, как этика греха, узнается потому, что она знает отвлеченное добро, отвлеченную норму добра, но не знает человека, человеческой
личности,
неповторимой индивидуальности и ее интимной внутренней жизни.
Государство еще может признать отвлеченное субъективное право человека и гражданина, да и то неохотно, но никогда не признает индивидуальных,
неповторимых, единичных, качественно своеобразных прав отдельной человеческой
личности с ее индивидуальной судьбой.
Конкретной,
неповторимой индивидуальности и
личности государство не знает и не хочет знать, для него закрыт внутренний мир
личности и ее судьба.
Так, у Канта принцип человеческой
личности совершенно отвлеченный и нормативный, он не имеет отношения к живой и
неповторимой человеческой индивидуальности, которой Кант никогда не интересовался.
Буржуазность социального происхождения, она всегда означает господство общества над человеком, над
неповторимой, оригинальной, единственной человеческой
личностью, тиранию общественного мнения и общественных нравов.
В любви утверждается
личность, единственная,
неповторимая.