Неточные совпадения
«Макаров говорил, что донжуан — не распутник, а — искатель
неведомых, неиспытанных ощущений и что такой же страстью к поискам неиспытанного, вероятно, болеют многие женщины, например — Жорж Занд, — размышлял Самгин. — Макаров, впрочем, не называл эту страсть
болезнью, а Туробоев назвал ее «духовным вампиризмом». Макаров говорил, что женщина полусознательно стремится раскрыть мужчину до последней черты, чтоб понять источник его власти над нею, понять, чем он победил ее в древности?»
Нет, там видела она цепь утрат, лишений, омываемых слезами, неизбежных жертв, жизнь поста и невольного отречения от рождающихся в праздности прихотей, вопли и стоны от новых, теперь
неведомых им чувств; снились ей
болезни, расстройство дел, потеря мужа…
Но он только сердито шлепнул губами, мотнул головой и побежал дальше. И тут я — мне невероятно стыдно записывать это, но мне кажется: я все же должен, должен записать, чтобы вы,
неведомые мои читатели, могли до конца изучить историю моей
болезни — тут я с маху ударил его по голове. Вы понимаете — ударил! Это я отчетливо помню. И еще помню: чувство какого-то освобождения, легкости во всем теле от этого удара.
Думаю — и кажется мне: вот посетили меня мысли счастливые, никому
неведомые и всем нужные, а запишешь их, и глядят они на тебя с бумаги, словно курносая мордва — все на одно лицо, а глаза у всех подслеповатые, красные от
болезни и слезятся».
Было мучительно жалко их, подавляло ощущение бессилия помочь им, и они заражали своей,
неведомой мне,
болезнью.
Взять, далее, вообще заразные
болезни. По отношению к тем из них, которые обычны в данной местности и данном народе, человеческий организм оказывается несравненно более стойким, чем по отношению к
болезням, дотоле
неведомым. Скарлатина среди дикарей сразу уносит в могилу половину населения. В Полинезии много туземцев истреблено оружием, но еще более — «белой
болезнью» (чахоткою).
Но что было для меня уж совершенно
неведомою областью — это течение
болезней и действие на них различных лечебных средств; с тем и другим я был знаком исключительно из книг; если одного и того же больного за время его
болезни нам демонстрировали четыре-пять раз, то это было уж хорошо.
В то же время последовало открытие нового рода
неведомой дотоле
болезни, которая названа специалистами «гражданскою скорбью»; засим, одним из цивических скорбных поэтов была открыта «долина, в которой спят слезы гражданина».
Согласно этому мнению, теперешние органы пола отсутствовали у прародителей, и самое размножение должно было бы совершаться иным,
неведомым путем [Напр., св. Григорий Нисский говорит по поводу воскресения: «А воспринятое нами от кожи бессловесных — плотское смешение, зачатие, рождение, нечистота, сосцы, пища, извержение, постепенное прихождение в совершенный возраст, зрелость возраста, старость,
болезнь, смерть», все это не подлежит воскресению (Творения, ч. IV, 315–316).].
Разбитной Матрене с начала
болезни Марка Данилыча было велено ложиться у дверей его спальни, и она исправно исполняла этот приказ, но теперь не утерпела — и тоже в кухню пошла побалясничать с глухой Степановной, порасспросить ее про чужую сторону и «про людей
неведомых».
Присяжный поверенный
Неведомый, незадолго перед тем принятый в это сословие в Москве, не явился и представил свидетельство о
болезни.
Точно проклятый
неведомым проклятием, он с юности нес тяжелое бремя печали,
болезней и горя, и никогда не заживали на сердце его кровоточащие раны.
Самого Нордена уже два дня не было дома, он уехал по своим делам в Петербург, и в огромном, хорошо натопленном доме, всех комнат которого я еще не знал, было пусто и тихо: по своим комнатам сидели с англичанкой дети и не шалили, затихла на кухне прислуга, и где-то в верхних комнатах за их зеркальными стеклами молчала в одиночестве и
болезни молодая и красивая женщина, темная жертва каких-то
неведомых сил.
Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, чтò Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя, нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшеюся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед
неведомым.