Неточные совпадения
Почти месяц после того, как мы переехали в Москву, я сидел
на верху бабушкиного дома, за большим столом и писал; напротив меня сидел рисовальный учитель и окончательно поправлял нарисованную черным карандашом головку какого-то турка в чалме. Володя, вытянув
шею, стоял сзади учителя и смотрел ему через плечо. Головка эта была первое произведение Володи черным карандашом и нынче же, в день ангела
бабушки, должна была быть поднесена ей.
Еще в девичьей сидели три-четыре молодые горничные, которые целый день, не разгибаясь, что-нибудь
шили или плели кружева, потому что
бабушка не могла видеть человека без дела — да в передней праздно сидел, вместе с мальчишкой лет шестнадцати, Егоркой-зубоскалом, задумчивый Яков и еще два-три лакея,
на помощь ему, ничего не делавшие и часто менявшиеся.
Она вынула футлярчик, достала оттуда золотой крест, с четырьмя крупными брильянтами, и надела ей
на шею, потом простой гладкий браслет с надписью: «От
бабушки внучке», год и число.
Но
бабушка, насупясь, сидела и не глядела, как вошел Райский, как они обнимались с Титом Никонычем, как жеманно кланялась Полина Карповна, сорокапятилетняя разряженная женщина, в кисейном платье, с весьма открытой
шеей, с плохо застегнутыми
на груди крючками, с тонким кружевным носовым платком и с веером, которым она играла, то складывала, то кокетливо обмахивалась, хотя уже не было жарко.
Внучка ее, Ита, была смуглянка восточного типа, и
бабушка одевала ее, как странную куколку, в яркие кофты и платья, вышитые причудливыми узорами и блестками;
на шее и груди бренчали и звенели нитки кораллов, жемчуга, серебряных монет и медальонов…
Дядя Михаил, согнувшись над столом, гонял наперсток пальцем и дул
на него; мастер невозмутимо
шил; тени прыгали по его огромной лысине; прибежал дядя Яков и, спрятавшись за угол печи, тихонько смеялся там;
бабушка терла
на терке сырой картофель.
Однажды вечером, когда я уже выздоравливал и лежал развязанный, — только пальцы были забинтованы в рукавички, чтоб я не мог царапать лица, —
бабушка почему-то запоздала прийти в обычное время, это вызвало у меня тревогу, и вдруг я увидал ее: она лежала за дверью
на пыльном помосте чердака, вниз лицом, раскинув руки,
шея у нее была наполовину перерезана, как у дяди Петра, из угла, из пыльного сумрака к ней подвигалась большая кошка, жадно вытаращив зеленые глаза.
Когда мы с сестрицей вошли туда,
бабушка, все тетушки и двоюродные наши сестры, повязанные черными платками, а иные и в черных платках
на шее, сидели молча друг возле друга; оба дяди также были там; общий вид этой картины произвел
на меня тяжелое впечатление.
Умерла
бабушка. Я узнал о смерти ее через семь недель после похорон, из письма, присланного двоюродным братом моим. В кратком письме — без запятых — было сказано, что
бабушка, собирая милостыню
на паперти церкви и упав, сломала себе ногу.
На восьмой день «прикинулся антонов огонь». Позднее я узнал, что оба брата и сестра с детьми — здоровые, молодые люди — сидели
на шее старухи, питаясь милостыней, собранной ею. У них не хватило разума позвать доктора.
Обеденный зал в замке Дукс. Жемчуга
на шее красавиц и грани богемских бокалов горят закатом. Мрачный покой улыбками женщин преображен в цветник. Посреди цветника, в мундире фельдмаршала, с орденом св. Стефана
на груди и взнесенным бокалом в руке, — вечно юный князь де Линь. И надо всем — воскрешенные кое-где заходящим солнцем — видения старинных
бабушек.
Из вагона выскочили две девочки и повисли
на шее у Вари. За ними показались полная, пожилая дама и высокий тощий господин с седыми бачками, потом два гимназиста, навьюченные багажом, за гимназистами гувернантка, за гувернанткой
бабушка.
Между мною и княгиней-бабушкой словно рухнула стена, воздвигнутая ее не совсем любезной встречей; за одно это сравнение я готова была уже полюбить ее и, не отдавая себе отчета в моем поступке, я испустила мой любимый крик «айда» и, прежде чем она успела опомниться, повисла у нее
на шее. Вероятно, я совершила что-то очень неблагопристойное по отношению матери моего отца, потому что вслед за моим диким «айда» раздался пронзительный и визгливый голос
бабушки...