Неточные совпадения
— Да, вот как, — говорила она, выходя
на улицу. — Сын мелкого трактирщика, был социалистом, как и его
приятель Мильеран, а в шестом году, осенью, распорядился стрелять по забастовщикам.
Были вызваны в полицию дворники со всей
улицы, потом, дня два, полицейские ходили по домам, что-то проверяя, в трех домах произвели обыски, в одном арестовали какого-то студента, полицейский среди белого дня увел из мастерской, где чинились деревянные инструменты,
приятеля Агафьи Беньковского, лысого, бритого человека неопределенных лет, очень похожего
на католического попа.
Однажды, около полудня, шли по деревянным тротуарам
на Выборгской стороне два господина; сзади их тихо ехала коляска. Один из них был Штольц, другой — его
приятель, литератор, полный, с апатическим лицом, задумчивыми, как будто сонными глазами. Они поравнялись с церковью; обедня кончилась, и народ повалил
на улицу; впереди всех нищие. Коллекция их была большая и разнообразная.
Бродя по
улицам, мне наконец пришел в голову один
приятель, которого общественное положение ставило в возможность узнать, в чем дело, а может, и помочь. Он жил страшно далеко,
на даче за Воронцовским полем; я сел
на первого извозчика и поскакал к нему. Это был час седьмой утра.
В этот день он явился в класс с видом особенно величавым и надменным. С небрежностью, сквозь которую, однако, просвечивало самодовольство, он рассказал, что он с новым учителем уже «
приятели». Знакомство произошло при особенных обстоятельствах. Вчера, лунным вечером, Доманевич возвращался от знакомых.
На углу Тополевой
улицы и шоссе он увидел какого-то господина, который сидел
на штабеле бревен, покачивался из стороны в сторону, обменивался шутками с удивленными прохожими и запевал малорусские песни.
— Не Авдиев, а малый все-таки славный, — сказал
на улице мой
приятель. — И, знаешь, он тоже недурно поет. Я слышал
на именинах у Тысса.
Не успел я войти в почтовую избу, как услышал
на улице звук почтового колокольчика, и чрез несколько минут вошел в избу
приятель мой Ч… Я его оставил в Петербурге, и он намерения не имел оттуда выехать так скоро. Особливое происшествие побудило человека нраву крутого, как то был мой
приятель, удалиться из Петербурга, и вот что он мне рассказал.
Вообще я знаю очень много примеров подобного рода логики. Есть у меня
приятель судья, очень хороший человек. Пришла к нему экономка с жалобой, что такой-то писец ее изобидел: встретившись с ней
на улице, картуза не снял. Экономка — бабенка здоровая, кровь с молоком; судья человек древний и экономок любит до смерти. Подать сюда писца.
— О, я знаю, ты не станешь удерживать; ты готов
на улице, в театре броситься
на шею
приятелю и зарыдать.
Правду сказать, — все не понравилось Матвею в этой Америке. Дыме тоже не понравилось, и он был очень сердит, когда они шли с пристани по
улицам. Но Матвей знал, что Дыма — человек легкого характера: сегодня ему кто-нибудь не по душе, а завтра первый
приятель. Вот и теперь он уже крутит ус, придумывает слова и посматривает
на американца веселым оком. А Матвею было очень грустно.
Вот однажды рано поутру мой
приятель встречает его
на улице (а уж они, заметьте, раззнакомились), встречает его и видит, что он пьян.
Когда
приятели вернулись в свой город, был уже ноябрь и
на улицах лежал глубокий снег. Место Андрея Ефимыча занимал доктор Хоботов; он жил еще
на старой квартире в ожидании, когда Андрей Ефимыч приедет и очистит больничную квартиру. Некрасивая женщина, которую он называл своей кухаркой, уже жила в одном из флигелей.
Я несколько дней не видел Лопатина. Вчера встретил
на улице Гельфрейха и осторожно навел разговор
на его
приятеля.
Вдруг
на прошлой неделе я прохожу по
улице, и как посмотрел
на приятеля — слышу жалобный крик: «А меня красят в желтую краску!» Злодеи! варвары! они не пощадили ничего: ни колонн, ни карнизов, и мой
приятель пожелтел, как канарейка.
Даже в те часы, когда совершенно потухает петербургское серое небо и весь чиновный народ наелся и отобедал, кто как мог, сообразно с получаемым жалованьем и собственной прихотью, — когда всё уже отдохнуло после департаментского скрипенья перьями, беготни, своих и чужих необходимых занятий и всего того, что задает себе добровольно, больше даже, чем нужно, неугомонный человек, — когда чиновники спешат предать наслаждению оставшееся время: кто побойчее, несется в театр; кто
на улицу, определяя его
на рассматриванье кое-каких шляпенок; кто
на вечер — истратить его в комплиментах какой-нибудь смазливой девушке, звезде небольшого чиновного круга; кто, и это случается чаще всего, идет просто к своему брату в четвертый или третий этаж, в две небольшие комнаты с передней или кухней и кое-какими модными претензиями, лампой или иной вещицей, стоившей многих пожертвований, отказов от обедов, гуляний, — словом, даже в то время, когда все чиновники рассеиваются по маленьким квартиркам своих
приятелей поиграть в штурмовой вист, прихлебывая чай из стаканов с копеечными сухарями, затягиваясь дымом из длинных чубуков, рассказывая во время сдачи какую-нибудь сплетню, занесшуюся из высшего общества, от которого никогда и ни в каком состоянии не может отказаться русский человек, или даже, когда не о чем говорить, пересказывая вечный анекдот о коменданте, которому пришли сказать, что подрублен хвост у лошади Фальконетова монумента, — словом, даже тогда, когда всё стремится развлечься, — Акакий Акакиевич не предавался никакому развлечению.
— Встречаясь
на улицах с короткими
приятелями, он не узнавал никого, не отвечал
на поклоны и не слыхал приветствий: он читал в это время исторические документы и жил в 1612 году.
Было это так: в полдень после обеда вышел я с Алёшей
на улицу — надо было нам Кузина повидать, он в город собирался идти — вдруг слышим трубный голос нашего
приятеля...
Он обыкновенно ходил задами села, когда же ему случалось идти
улицей, одни собаки обходились с ним по-человечески; они, издали завидя его, виляли хвостом и бежали к нему навстречу, прыгали
на шею, лизали в лицо и ласкались до того, что Левка, тронутый до слез, садился середь дороги и целые часы занимал из благодарности своих
приятелей, занимал их до тех пор, пока какой-нибудь крестьянский мальчик пускал камень наудачу, в собак ли попадет или в бедного мальчика; тогда он вставал и убегал в лес.
У нас у всех девушек есть… ну, понимаешь…
приятели. Посмотри в праздник, сколь хорошо:
на улице сидят все вместе; а ты вот со мной никогда не погуляешь. По крайности я перстенек покажу, что есть у меня такой парень, который меня верно любит. Ты приезжай ужо пораньше, заложим тройку, насажаем девок, поедем кататься с песнями.
Мой
приятель пришел провожать меня, и мы сидели весь вечер и ночь
на улице станицы перед моей хатой.
На весьма скромной и порядком таки пустынной
улице, называемой Перекопкой, стоял довольно ветхий деревянный домик о пяти окнах. Наворотная жестянка гласила, что дом сей принадлежит отставному майору Петру Петровичу Лубянскому. В калитку этого самого дома, часов около восьми вечера, прошли двое наших
приятелей.
В этот день случайно он встретился
на улице с двумя своими короткими
приятелями.
Я готов был сам зарыдать и, надвинув шапку, опрометью выбежал
на улицу, по которой не успел сделать и десяти шагов, как меня нагнал мой
приятель Пенькновский.
Только что пьяницы пропели покойнику вечную память, как вдруг с темного надворья в окно кабака раздался сильный удар, глянула чья-то страшная рожа, — и оробевший целовальник в ту же минуту задул огонь и вытолкал своих гостей взашей
на темную
улицу.
Приятели очутились по колено в грязи и в одно мгновение потеряли друг друга среди густого и скользкого осеннего тумана, в который бедный Сафроныч погрузился, как муха в мыльную пену, и окончательно обезумел.
На улице он постоял немного, подумал и, простившись с
приятелями, лениво поплелся к университету.
— Выслушай. Я и стал оспаривать. Оба мы погорячились — крупно поговорили. С тех пор прошло около двух лет. Насмотрелся я в разных концах света
на так называемых"падших женщин". Был я, друг мой Маша, во всевозможные трущобах: и в лондонских матросских тавернах, и в
улице с des Filles-Dieu в Париже… И скажу я, что
приятель мой неправ в своем радикальном отрицании; но был бы прав, если б выставил одну только половину проституции.
Правда, черты злодея врезались в его памяти, но разве не встречал он иногда
на улице или в обществе человека, ему совершенно незнакомого, и не принимал его за своего давнишнего
приятеля?
Он сидел раздетый
на кровати в маленькой петербургской квартирке
на Московской
улице. Он жил в ней вместе со своим
приятелем, Евгением Ивановичем Костогоровым, и даже их кровати стояли рядом.
Встреченные им в ресторанах и
на улицах товарищи, бывшие
приятели и собутыльники, сторонились от него, как от зачумленного.
Однажды вечером я сидел
на крылечке избы моего
приятеля Гаврилы и беседовал с его старухой матерью Дарьей. Шел покос, народ был
на лугах. Из соседнего проулка выехал
на деревенскую
улицу незнакомый лохматый мужик. Он огляделся, завидев нас, повернул лошадь к крылечку и торопливо спрыгнул с телеги.