Неточные совпадения
Чудно все завелось теперь
на свете: хоть бы народ-то уж был видный, а то худенький,
тоненький — как его узнаешь, кто он?
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех,
тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания
на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет по моде.
Но когда его обнажили и мелькнули тоненькие-тоненькие ручки, ножки, шафранные, тоже с пальчиками, и даже с большим пальцем, отличающимся от других, и когда он увидал, как, точно мягкие пружинки, Лизавета Петровна прижимала эти таращившиеся ручки, заключая их в полотняные одежды,
на него нашла такая жалость к этому существу и такой страх, что она повредит ему, что он удержал ее за руку.
— Я думаю, надо иметь большую силу для охоты
на медведей, — сказал Алексей Александрович, имевший самые туманные понятия об охоте, намазывая сыр и прорывая
тоненький, как паутина, мякиш хлеба.
― Петр Ильич Виновский просят, ― перебил старичок-лакей Степана Аркадьича, поднося два
тоненькие стакана доигрывающего шампанского и обращаясь к Степану Аркадьичу и к Левину. Степан Аркадьич взял стакан и, переглянувшись
на другой конец стола с плешивым, рыжим усатым мужчиной, помахал ему улыбаясь головой.
Он был такой
тоненький, беленький,
на нем мундир был такой новенький, что я тотчас догадался, что он
на Кавказе у нас недавно.
У
тоненького в три года не остается ни одной души, не заложенной в ломбард; у толстого спокойно, глядь — и явился где-нибудь в конце города дом, купленный
на имя жены, потом в другом конце другой дом, потом близ города деревенька, потом и село со всеми угодьями.
Это чтение совершалось более в лежачем положении в передней,
на кровати и
на тюфяке, сделавшемся от такого обстоятельства убитым и
тоненьким, как лепешка.
А после него опять
тоненькие наследники спускают, по русскому обычаю,
на курьерских все отцовское добро.
Приезд гостьи разбудил собачонок, спавших
на солнце: мохнатую Адель, беспрестанно путавшуюся в собственной шерсти, и кобелька Попури
на тоненьких ножках.
Перед ним стояла не одна губернаторша: она держала под руку молоденькую шестнадцатилетнюю девушку, свеженькую блондинку с
тоненькими и стройными чертами лица, с остреньким подбородком, с очаровательно круглившимся овалом лица, какое художник взял бы в образец для Мадонны и какое только редким случаем попадается
на Руси, где любит все оказаться в широком размере, всё что ни есть: и горы и леса и степи, и лица и губы и ноги; ту самую блондинку, которую он встретил
на дороге, ехавши от Ноздрева, когда, по глупости кучеров или лошадей, их экипажи так странно столкнулись, перепутавшись упряжью, и дядя Митяй с дядею Миняем взялись распутывать дело.
Старуха пошла копаться и принесла тарелку, салфетку, накрахмаленную до того, что дыбилась, как засохшая кора, потом нож с пожелтевшею костяною колодочкою,
тоненький, как перочинный, двузубую вилку и солонку, которую никак нельзя было поставить прямо
на стол.
А между тем дамы уехали, хорошенькая головка с
тоненькими чертами лица и
тоненьким станом скрылась, как что-то похожее
на виденье, и опять осталась дорога, бричка, тройка знакомых читателю лошадей, Селифан, Чичиков, гладь и пустота окрестных полей.
Наружного блеска они не любят;
на них фрак не так ловко скроен, как у
тоненьких, зато в шкатулках благодать божия.
Поцелуй совершился звонко, потому что собачонки залаяли снова, за что были хлопнуты платком, и обе дамы отправились в гостиную, разумеется голубую, с диваном, овальным столом и даже ширмочками, обвитыми плющом; вслед за ними побежали, ворча, мохнатая Адель и высокий Попури
на тоненьких ножках.
Увы! толстые умеют лучше
на этом свете обделывать дела свои, нежели
тоненькие.
Володя и старший Ивин нагнули ему голову и поставили ее
на лексиконы; я и Сережа схватили бедного мальчика за
тоненькие ноги, которыми он махал в разные стороны, засучили ему панталоны до колен и с громким смехом вскинули их кверху; младший Ивин поддерживал равновесие всего туловища.
— Лучше всего, маменька, пойдемте к нему сами и там, уверяю вас, сразу увидим, что делать. Да к тому же пора, — господи! Одиннадцатый час! — вскрикнула она, взглянув
на свои великолепные золотые часы с эмалью, висевшие у ней
на шее
на тоненькой венецианской цепочке и ужасно не гармонировавшие с остальным нарядом. «Женихов подарок», — подумал Разумихин.
— Укусила оса! Прямо в голову метит… Что это? Кровь! — Он вынул платок, чтоб обтереть кровь,
тоненькою струйкой стекавшую по его правому виску; вероятно, пуля чуть-чуть задела по коже черепа. Дуня опустила револьвер и смотрела
на Свидригайлова не то что в страхе, а в каком-то диком недоумении. Она как бы сама уж не понимала, что такое она сделала и что это делается!
Старшая девочка, лет девяти, высокенькая и
тоненькая, как спичка, в одной худенькой и разодранной всюду рубашке и в накинутом
на голые плечи ветхом драдедамовом бурнусике, сшитом ей, вероятно, два года назад, потому что он не доходил теперь и до колен, стояла в углу подле маленького брата, обхватив его шею своею длинною, высохшею как спичка рукой.
Потом уже он прибавил к дощечке гладкую и
тоненькую железную полоску, — вероятно, от чего-нибудь отломок, — которую тоже нашел
на улице тогда же.
Сотни маляров торопливо мазали длинными кистями фасады зданий, акробатически бесстрашно покачиваясь высоко в воздухе, подвешенные
на веревках, которые издали казались
тоненькими нитками.
Избалованный ласковым вниманием дома, Клим тяжко ощущал пренебрежительное недоброжелательство учителей. Некоторые были физически неприятны ему: математик страдал хроническим насморком, оглушительно и грозно чихал, брызгая
на учеников, затем со свистом выдувал воздух носом, прищуривая левый глаз; историк входил в класс осторожно, как полуслепой, и подкрадывался к партам всегда с таким лицом, как будто хотел дать пощечину всем ученикам двух первых парт, подходил и тянул
тоненьким голосом...
В одной из трещин города появился синий отряд конных, они вместе с лошадями подскакивали
на мостовой, как резиновые игрушки, над ними качались, точно удилища,
тоненькие древки, мелькали в воздухе острия пик, похожие
на рыб.
Сложив щепотью
тоненькие, острые пальцы, тыкала ими в лоб, плечи, грудь Клима и тряслась, едва стоя
на ногах, быстро стирая ладонью слезы с лица.
Самгин подошел к окну, выглянул: десяток солдат, плотно окружив фонарный столб, слушали, как поет, подыгрывая
на балалайке, курчавый, смуглый, точно цыган, юноша в рубахе защитного цвета, в начищенных сапогах,
тоненький, аккуратный.
Лидия подбежала к ней, заговорила, гладя
тоненькими пальцами седую прядь волос, спустившуюся
на багровую щеку старухи. Злобина тряслась, басовито посмеиваясь. Клим не слушал, что говорила Лидия, он только пожал плечами
на вопрос Макарова...
Мягкими увалами поле, уходя вдаль, поднималось к дымчатым облакам; вдали снежными буграми возвышались однообразные конусы лагерных палаток, влево от них
на темном фоне рощи двигались ряды белых, игрушечных солдат, а еще левее возвышалось в голубую пустоту между облаков очень красное
на солнце кирпичное здание, обложенное
тоненькими лучинками лесов, облепленное маленькими, как дети, рабочими.
Зашли в ресторан, в круглый зал, освещенный ярко, но мягко,
на маленькой эстраде играл струнный квартет, музыка очень хорошо вторила картавому говору, смеху женщин, звону стекла, народа было очень много, и все как будто давно знакомы друг с другом; столики расставлены как будто так, чтоб удобно было любоваться костюмами дам; в центре круга вальсировали высокий блондин во фраке и
тоненькая дама в красном платье,
на голове ее, точно хохол необыкновенной птицы, возвышался большой гребень, сверкая цветными камнями.
Глотая рюмку за рюмкой водку, холодную до того, что от нее ныли зубы, закусывая толстыми ломтями лука, положенного
на тоненькие листочки ветчины, Лютов спрашивал...
К пятнадцати годам Лидия вытянулась, оставаясь все такой же
тоненькой и легкой, пружинно подскакивающей
на ходу.
Ручной чижик, серенький с желтым, летал по комнате, точно душа дома; садился
на цветы, щипал листья, качаясь
на тоненькой ветке, трепеща крыльями; испуганный осою, которая, сердито жужжа, билась о стекло, влетал в клетку и пил воду, высоко задирая смешной носишко.
Человек был небольшой,
тоненький, в поддевке и ярко начищенных сапогах, над его низким лбом торчала щетка черных, коротко остриженных волос,
на круглом бритом лице топырились усы — слишком большие для его лица, говорил он звонко и капризно.
Вспоминая, что в
тоненькой, гибкой его подруге всегда жило стремление командовать, Клим остановился
на догадке, что теперь это стремление уродливо разрослось, отяжелело, именно его силою Лидия и подавляет.
Пригретый солнцем, опьяняемый хмельными ароматами леса, Клим задремал. Когда он открыл глаза —
на берегу реки стоял Туробоев и, сняв шляпу, поворачивался, как
на шарнире, вслед Алине Телепневой, которая шла к мельнице. А влево, вдали,
на дороге в село, точно плыла над землей
тоненькая, белая фигурка Лидии.
— Мерси, — сказала горничная. Она была в смешном чепчике,
тоненькая, стройная, из-под чепчика выбивались рыжеватые кудряшки,
на остроносом лице весело и ласково улыбались синеватые глаза. Прибирая постель, она возбудила в Самгине некое игривое намерение.
Пила и ела она как бы насилуя себя, почти с отвращением, и было ясно, что это не игра, не кокетство. Ее
тоненькие пальцы даже нож и вилку держали неумело, она брезгливо отщипывала маленькие кусочки хлеба, птичьи глаза ее смотрели
на хлопья мякиша вопросительно, как будто она думала: не горько ли это вещество, не ядовито ли?
Он сел и начал разглаживать
на столе измятые письма. Третий листок он прочитал еще раз и, спрятав его между страниц дневника, не спеша начал разрывать письма
на мелкие клочки. Бумага была крепкая, точно кожа. Хотел разорвать и конверт, но в нем оказался еще листок
тоненькой бумаги, видимо, вырванной из какой-то книжки.
В соседней комнате суетились — Лидия в красной блузе и черной юбке и Варвара в темно-зеленом платье. Смеялся невидимый студент Маракуев. Лидия казалась ниже ростом и более, чем всегда, была похожа
на цыганку. Она как будто пополнела, и ее
тоненькая фигурка утратила бесплотность. Это беспокоило Клима; невнимательно слушая восторженные излияния дяди Хрисанфа, он исподлобья, незаметно рассматривал Диомидова, бесшумно шагавшего из угла в угол комнаты.
Брови придавали особенную красоту глазам: они не были дугообразны, не округляли глаз двумя
тоненькими, нащипанными пальцем ниточками — нет, это были две русые, пушистые, почти прямые полоски, которые редко лежали симметрично: одна
на линию была выше другой, от этого над бровью лежала маленькая складка, в которой как будто что-то говорило, будто там покоилась мысль.
Тут был и Викентьев. Ему не сиделось
на месте, он вскакивал, подбегал к Марфеньке, просил дать и ему почитать вслух, а когда ему давали, то он вставлял в роман от себя целые тирады или читал разными голосами. Когда говорила угнетенная героиня, он читал
тоненьким, жалобным голосом, а за героя читал своим голосом, обращаясь к Марфеньке, отчего та поминутно краснела и делала ему сердитое лицо.
Бабушка поглядела в окно и покачала головой.
На дворе куры, петухи, утки с криком бросились в стороны, собаки с лаем поскакали за бегущими, из людских выглянули головы лакеев, женщин и кучеров, в саду цветы и кусты зашевелились, точно живые, и не
на одной гряде или клумбе остался след вдавленного каблука или маленькой женской ноги, два-три горшка с цветами опрокинулись, вершины
тоненьких дерев, за которые хваталась рука, закачались, и птицы все до одной от испуга улетели в рощу.
Они прошли через сени, через жилую избу хозяев и вошли в заднюю комнатку, в которой стояла кровать Марка.
На ней лежал
тоненький старый тюфяк, тощее ваточное одеяло, маленькая подушка.
На полке и
на столе лежало десятка два книг,
на стене висели два ружья, а
на единственном стуле в беспорядке валялось несколько белья и платья.
Ноги не умещались под стулом, а хватали
на середину комнаты, путались между собой и мешали ходить. Им велено быть скромными, говорить тихо, а из утробы четырнадцатилетнего птенца, вместо шепота, раздавался громовой бас; велел отец сидеть чинно, держать ручки
на брюшке, а
на этих, еще
тоненьких, «ручках» уж отросли громадные, угловатые кулаки.
Райский опять поглядел
на пустую комнату, старался припомнить черты маленькой Веры и припоминал только
тоненькую, черненькую девочку с темно-карими глазками, с беленькими зубками и часто с замаранными ручонками.
Осталось за мной. Я тотчас же вынул деньги, заплатил, схватил альбом и ушел в угол комнаты; там вынул его из футляра и лихорадочно, наскоро, стал разглядывать: не считая футляра, это была самая дрянная вещь в мире — альбомчик в размер листа почтовой бумаги малого формата,
тоненький, с золотым истершимся обрезом, точь-в-точь такой, как заводились в старину у только что вышедших из института девиц. Тушью и красками нарисованы были храмы
на горе, амуры, пруд с плавающими лебедями; были стишки...
Маленькая Альфонсинкина собачонка заливалась
тоненьким, как колокольчик, лаем и рвалась
на меня с дивана.
Он взял со стола и мне подал. Это тоже была фотография, несравненно меньшего размера, в
тоненьком, овальном, деревянном ободочке — лицо девушки, худое и чахоточное и, при всем том, прекрасное; задумчивое и в то же время до странности лишенное мысли. Черты правильные, выхоленного поколениями типа, но оставляющие болезненное впечатление: похоже было
на то, что существом этим вдруг овладела какая-то неподвижная мысль, мучительная именно тем, что была ему не под силу.
Напротив, товарищ его был одет щегольски, судя по легкой ильковой шубе, по изящной шляпе и по светлым свежим перчаткам
на тоненьких его пальчиках; ростом он был с меня, но с чрезвычайно милым выражением
на своем свежем и молоденьком личике.
Консул, родом португалец, женат
на второй жене, португалке, очень молодой, черноглазой, бледной,
тоненькой женщине.