Неточные совпадения
Постройка Китайской стены, отделяющей Китай-город от Белого города, относится к половине XVI века.
Мать Иоанна Грозного, Елена Глинская, назвала эту часть города Китай-городом в воспоминание своей
родины — Китай-городка
на Подолии.
Не знаю, имел ли автор в виду каламбур, которым звучало последнее восклицание, но только оно накинуло
на всю пьесу дымку какой-то особой печали, сквозь которую я вижу ее и теперь… Прошлое
родины моей
матери, когда-то блестящее, шумное, обаятельное, уходит навсегда, гремя и сверкая последними отблесками славы.
И когда я теперь вспоминаю эту характерную, не похожую
на всех других людей, едва промелькнувшую передо мной фигуру, то впечатление у меня такое, как будто это — само историческое прошлое Польши,
родины моей
матери, своеобразное, крепкое, по — своему красивое, уходит в какую-то таинственную дверь мира в то самое время, когда я открываю для себя другую дверь, провожая его ясным и зорким детским, взглядом…
Дети, достигшие 17-летнего возраста, могут покидать место ссылки и возвращаться
на родину без разрешения родителей.] полученные 1 1/2 или 3 рубля тратятся по усмотрению отцов и
матерей.
Он отдался ей всею душой, полюбил Сахалин и, подобно тому, как
мать не видит в своем любимом детище недостатков, так он
на острове, который сделался его второю
родиной, не замечал промерзлой почвы и туманов.
— Мужик спокойнее
на ногах стоит! — добавил Рыбин. — Он под собой землю чувствует, хоть и нет ее у него, но он чувствует — земля! А фабричный — вроде птицы:
родины нет, дома нет, сегодня — здесь, завтра — там! Его и баба к месту не привязывает, чуть что — прощай, милая, в бок тебе вилами! И пошел искать, где лучше. А мужик вокруг себя хочет сделать лучше, не сходя с места. Вон
мать пришла!
— А! Как мне не плакать… Еду одна
на чужую сторону.
На родине умерла
мать,
на корабле отец, а в Америке где-то есть братья, да где они, — я и не знаю… Подумайте сами, какая моя доля!
— Я прошу только одной милости: снабдить меня достаточной суммой, которая позволила бы мне возвратиться
на родину и обнять мою дорогую
мать!
Гражданка и
мать, она думала о сыне и
родине: во главе людей, разрушавших город, стоял ее сын, веселый и безжалостный красавец; еще недавно она смотрела
на него с гордостью, как
на драгоценный свой подарок
родине, как
на добрую силу, рожденную ею в помощь людям города — гнезда, где она родилась сама, родила и выкормила его.
Воротился из Австралии Энрике Борбоне, он был дровосеком в этой чудесной стране, где всякий желающий легко достает большие деньги, он приехал погреться
на солнце
родины и снова собирался туда, где живется свободней. Было ему тридцать шесть лет, бородатый, могучий, веселый, он прекрасно рассказывал о своих приключениях, о жизни в дремучих лесах; все принимали эту жизнь за сказку,
мать и дочь — за правду.
Не тот сирота, батюшка, у кого нет только отца и
матери; а тот, кто пережил и родных и приятелей, кому словечка не с кем о старине перемолвить, кто, горемычный, и
на своей
родине, как
на чужой стороне.
Мы видели, какие печальные обстоятельства встретили Бешметева
на родине, видели, как приняли родные его намерение уехать опять в Москву;
мать плакала, тетка бранилась; видели потом, как Павел почти отказался от своего намерения, перервал свои тетради, хотел сжечь книги и как потом отложил это, в надежде, что
мать со временем выздоровеет и отпустит его; но старуха не выздоравливала; герой мой беспрестанно переходил от твердого намерения уехать к решению остаться, и вслед за тем тотчас же приходила ему в голову заветная мечта о профессорстве — он вспоминал любимый свой труд и грядущую славу.
То в них плачет
мать по сыне или невеста по жениху; то молодая жена жалуется
на суровость мужа и злость свекрови; то добрый молодец
на чужой дальней стороне тоскует по
родине, в разлуке со всеми милыми его сердцу; то бедняк, убитый своим горем, сокрушается, что ничего не имеет и живет в презрении.
Он торопился, как будто мать-старушка ждала его
на родине, как будто она звала его к себе после долгого странствования
на чужой стороне, в чужих людях…
О далекой
родине он пел; о ее глухих страданиях, о слезах осиротевших
матерей и жен; он молил ее, далекую
родину, взять его, маленького Райко, и схоронить у себя и дать ему счастье поцеловать перед смертью ту землю,
на которой он родился; о жестокой мести врагам он пел; о любви и сострадании к побежденным братьям, о сербе Боиовиче, у которого
на горле широкая черная рана, о том, как болит сердце у него, маленького Райко, разлученного с матерью-родиной, несчастной, страдающей
родиной.
Привозя прелестную девушку
на родину,
мать хотела найти человека, который мог бы сколько-нибудь ознакомить княжну с русскою литературою, — разумеется, исключительно хорошею, то есть настоящею, а не зараженною «злобою дня».
А приехал он
на родину уж единственным наследником после умерших вскоре один за другим отца, старшего бездетного брата и
матери.
Сухменная философия моя развеялась под свежим ветром, которым нас охватило
на днепровском пароме, и я вступил
на киевский берег Днепра юношею и сыном моей
родины и моей доброй
матери, которую так долго не видал, о которой некогда столь сильно тосковал и грустил и к ногам которой горел нетерпением теперь броситься и, обняв их, хоть умереть под ее покровом и при ее благословении.
— Он инженер, приехал сюда вместе с другими строить железную дорогу… Судьба привела его
на родину его
матери.
Не скажешь этого, и я уезжаю отсюда с растерзанным сердцем, покорный воле
матери,
на родину, где меня ожидает смерть или
на поле битвы, или в петле русской.
— О! кабы так, не помешкав приступил бы я к тебе с просьбою помочь моему детищу, которое, после смерти
матери своей и в разлуке с
родиной, заменяло мне их. Я знаю, как ты доточен
на эти дела. Давно ли ты избавил меня от смерти? Порезав себе косою ногу, я обливался кровью; сам господин Блументрост не мог остановить ее: тебя подвели ко мне; ты обмакнул безымянный палец правой руки в кровь мою, текущую ручьем, написал ею
на лбу моем какие-то слова…
Что ж,
родину принесет ему
мать; чудное небо Италии найдет он в глазах Анастасии; пламя полудня
на устах ее; все радости, все возможное счастие в ее любви.
А странник все далее и далее. Еще долго видел он голубое небо своей
родины, в которое душе так хорошо было погружаться, горы и утесы,
на нем своенравно вырезанные, серебряную бить разгульной Эльбы, пирамидальные тополи, ставшие
на страже берега, и цветущие кисти черешни, которые дерзко ломились в окно его комнаты. Еще чаще видел он во сне и наяву дрожащую, иссохшую руку
матери, поднятую
на него с благословением.
Мы уже говорили, что с воцарением Елизаветы Петровны немецкий гнет, более десяти лет тяготевший над Россией, был уничтожен мановением прелестной, грациозной ручки дочери Великого Петра. Елизавета Петровна отличалась добротой своей
матери, отвращением к крови, здравым смыслом и умением выбирать людей. Она сохранила
на престоле ту любовь к своей
родине, ту простоту Петра I, которые стяжали ей имя «матушки» у народа.
Через неделю Альбина подала прошение об отъезде
на родину. Горе, выражаемое Мигурской, поражало всех, видевших ее. Все жалели несчастную
мать и жену. Когда отъезд ее был разрешен, она подала другое прошение — о позволении откопать трупы детей и взять их с собою. Начальство подивилось
на эту сентиментальность, но разрешило и это.