Неточные совпадения
— Неволя к вам вернулася?
Погонят вас
на барщину?
Луга у вас отобраны? —
«Луга-то?.. Шутишь, брат!»
— Так что ж переменилося?..
Закаркали «Голодную»,
Накликать голод хочется? —
— «Никак и впрямь ништо!» —
Клим как из
пушки выпалил;
У многих зачесалися
Затылки, шепот слышится:
«Никак и впрямь ништо...
Думали сначала, что он будет палить, но, заглянув
на градоначальнический двор, где стоял пушечный снаряд, из которого обыкновенно палили в обывателей, убедились, что
пушки стоят незаряженные.
Полезли люди в трясину и сразу потопили всю артиллерию. Однако сами кое-как выкарабкались, выпачкавшись сильно в грязи. Выпачкался и Бородавкин, но ему было уж не до того. Взглянул он
на погибшую артиллерию и, увидев, что
пушки, до половины погруженные, стоят, обратив жерла к небу и как бы угрожая последнему расстрелянием, начал тужить и скорбеть.
Но Дунька не сдавалась. Она укрепилась
на большом клоповном заводе и, вооружившись
пушкой, стреляла из нее, как из ружья.
Тело ее, буквально представлявшее сплошную язву, нашли
на другой день лежащим посреди избы и около нее
пушку и бесчисленные стада передавленных клопов.
Это была не картина, а живая прелестная женщина с черными вьющимися волосами, обнаженными плечами и руками и задумчивою полуулыбкой
на покрытых нежным
пушком губах, победительно и нежно смотревшая
на него смущавшими его глазами.
Бывало,
пушка зоревая
Лишь только грянет с корабля,
С крутого берега сбегая,
Уж к морю отправляюсь я.
Потом за трубкой раскаленной,
Волной соленой оживленный,
Как мусульман в своем раю,
С восточной гущей кофе пью.
Иду гулять. Уж благосклонный
Открыт Casino; чашек звон
Там раздается;
на балкон
Маркёр выходит полусонный
С метлой в руках, и у крыльца
Уже сошлися два купца.
Вот как нужно биться и другим в других землях!» И дал совет поворотить тут же
на табор
пушки.
Ухватил себя за волосы французский инженер при виде такого неискусства и сам принялся наводить
пушки, не глядя
на то, что жарили и сыпали пулями беспрерывно козаки.
Гаврило. Так
на барже
пушка есть. Когда Сергея Сергеича встречают или провожают, так всегда палят. (Взглянув в сторону за кофейную.) Вон и коляска за ними едет-с, извощицкая, Чиркова-с! Видно, дали знать Чиркову, что приедут. Сам хозяин Чирков
на козлах. Это за ними-с.
Несколько
пушек, между коих узнал я и нашу, поставлены были
на походные лафеты.
— Смела ли Маша? — отвечала ее мать. — Нет, Маша трусиха. До сих пор не может слышать выстрела из ружья: так и затрепещется. А как тому два года Иван Кузмич выдумал в мои именины палить из нашей
пушки, так она, моя голубушка, чуть со страха
на тот свет не отправилась. С тех пор уж и не палим из проклятой
пушки.
Комендант велел Ивану Игнатьичу навести
пушку на их толпу и сам приставил фитиль.
Все мнения оказались противными моему. Все чиновники говорили о ненадежности войск, о неверности удачи, об осторожности и тому подобном. Все полагали, что благоразумнее оставаться под прикрытием
пушек, за крепкой каменной стеною, нежели
на открытом поле испытывать счастие оружия. Наконец генерал, выслушав все мнения, вытряхнул пепел из трубки и произнес следующую речь...
На другой день, возвращаясь от обедни, она увидела Ивана Игнатьича, который вытаскивал из
пушки тряпички, камушки, щепки, бабки и сор всякого рода, запиханный в нее ребятишками. «Что бы значили эти военные приготовления? — думала комендантша, — уж не ждут ли нападения от киргизцев? Но неужто Иван Кузмич стал бы от меня таить такие пустяки?» Она кликнула Ивана Игнатьича, с твердым намерением выведать от него тайну, которая мучила ее дамское любопытство.
Когда Катя говорила, она очень мило улыбалась, застенчиво и откровенно, и глядела как-то забавно-сурово, снизу вверх. Все в ней было еще молодо-зелено: и голос, и
пушок на всем лице, и розовые руки с беловатыми кружками
на ладонях, и чуть-чуть сжатые плечи… Она беспрестанно краснела и быстро переводила дух.
Присев
на ступени паперти, протирая платком запыленные глаза и очки, Самгин вспомнил, что Борис Варавка мечтал выковырять землю из
пушек, достать пороха и во время всенощной службы выстрелить из обеих
пушек сразу.
Клим взглянул
на Инокова сердито, уверенный, что снова, как пред
пушкой, должен будет почувствовать себя дураком. Но лицо Инокова светилось хмельной радостью, он неистово хлопал ладонями и бормотал...
Монумент окружали связанные цепями
пушки, воткнутые в землю, как тумбы, и невысокие, однообразно подстриженные деревья, похожие
на букеты белых цветов.
Владимирские пастухи-рожечники, с аскетическими лицами святых и глазами хищных птиц, превосходно играли
на рожках русские песни, а
на другой эстраде, против военно-морского павильона, чернобородый красавец Главач дирижировал струнным инструментам своего оркестра странную пьесу, которая называлась в программе «Музыкой небесных сфер». Эту пьесу Главач играл раза по три в день, публика очень любила ее, а люди пытливого ума бегали в павильон слушать, как тихая музыка звучит в стальном жерле длинной
пушки.
—
Пушка — инструмент, кто его в руки возьмет, тому он и служит, — поучительно сказал Яков, закусив губу и натягивая
на ногу сапог; он встал и, выставив ногу вперед, критически посмотрел
на нее. — Значит, против нас двинули царскую гвардию, при-виле-ги-ро-ванное войско, — разломив длинное слово, он усмешливо взглянул
на Клима. — Так что… — тут Яков какое-то слово проглотил, — так что, любезный хозяин, спасибо и не беспокойтесь: сегодня мы отсюда уйдем.
— В Миусах стреляют из
пушки. Ужасно мало людей
на улицах! Меня остановили тут
на углу, — какие-то болваны, изругали. Мы выйдем вместе, ладно?
— Я же говорил: пушки-то
на Ходынке стоят, туда и надо было идти и все испортить, а мы тут сидели.
Вдруг, как будто над крышей, грохнул выстрел из
пушки, — грохнул до того сильно, что оба подскочили, а Лютов, сморщив лицо, уронил шапку
на пол и крикнул...
«Мастеровой революции — это скромно. Может быть, он и неумный, но — честный. Если вы не способны жить, как я, — отойдите в сторону, сказал он. Хорошо сказал о революционерах от скуки и прочих. Такие особенно заслуживают, чтоб
на них крикнули: да что вы озорничаете? Николай Первый крикнул это из
пушек, жестоко, но — это самозащита. Каждый человек имеет право
на самозащиту. Козлов — прав…»
Они толпились
на вокзале, ветер гонял их по улицам, группами и по одному, они шагали пешком, ехали верхом
на лошадях и
на зеленых телегах, везли
пушки, и всюду в густой, холодно кипевшей снежной массе двигались, мелькали серые фигуры, безоружные и с винтовками
на плече, горбатые, с мешками
на спинах.
— Рабочие и о нравственном рубле слушали молча, покуривают, но не смеются, — рассказывала Татьяна, косясь
на Сомову. — Вообще там, в разных местах, какие-то люди собирали вокруг себя небольшие группы рабочих, уговаривали. Были и бессловесные зрители; в этом качестве присутствовал Тагильский, — сказала она Самгину. — Я очень боялась, что он меня узнает. Рабочие узнавали сразу: барышня! И посматривают
на меня подозрительно… Молодежь пробовала в царь-пушку залезать.
— Против
пушек, — напомнила Настя, разрезая
на столе мерзлый кочан капусты.
— По пьяному делу. Воюем, а? — спросил он, взмахнув стриженой, ежовой головой. — Кошмар! В 12-м году Ванновский говорил, что армия находится в положении бедственном: обмундирование плохое, и его недостаточно, ружья устарели,
пушек — мало, пулеметов — нет, кормят солдат подрядчики, и — скверно, денег
на улучшение продовольствия — не имеется, кредиты — запаздывают, полки — в долгах. И при всем этом — втюрились в драку ради защиты Франции от второго разгрома немцами.
Рядом с
пушкой лениво качался
на рыжей лошади, с белыми, как в чулках, ногами, оловянный офицер, с бородкой, точно у царя Николая.
— Замечательный акустический феномен, — сообщил Климу какой-то очень любезный и женоподобный человек с красивыми глазами. Самгин не верил, что
пушка может отзываться
на «музыку небесных сфер», но, настроенный благодушно, соблазнился и пошел слушать
пушку. Ничего не услыхав в ее холодной дыре, он почувствовал себя очень глупо и решил не подчиняться голосу народа, восхвалявшему Орину Федосову, сказительницу древних былин Северного края.
И вдруг с черного неба опрокинули огромную чашу густейшего медного звука, нелепо лопнуло что-то, как будто выстрел
пушки, тишина взорвалась, во тьму влился свет, и стало видно улыбки радости, сияющие глаза, весь Кремль вспыхнул яркими огнями, торжественно и бурно поплыл над Москвой колокольный звон, а над толпой птицами затрепетали, крестясь, тысячи рук,
на паперть собора вышло золотое духовенство, человек с горящей разноцветно головой осенил людей огненным крестом, и тысячеустый голос густо, потрясающе и убежденно — трижды сказал...
Город уже проснулся, трещит, с недостроенного дома снимают леса, возвращается с работы пожарная команда, измятые, мокрые гасители огня равнодушно смотрят
на людей, которых учат ходить по земле плечо в плечо друг с другом, из-за угла выехал верхом
на пестром коне офицер, за ним, перерезав дорогу пожарным, громыхая железом, поползли небольшие
пушки, явились солдаты в железных шлемах и прошла небольшая толпа разнообразно одетых людей, впереди ее чернобородый великан нес икону, а рядом с ним подросток тащил
на плече, как ружье, палку с национальным флагом.
В отделе военно-морском он говорил ему о
пушке; старый китаец, стоя неподвижно и боком к ней, покосился
на нее несколько секунд — и поплыл дальше.
Пушки стреляли не часто, не торопясь и, должно быть, в разных концах города. Паузы между выстрелами были тягостнее самих выстрелов, и хотелось, чтоб стреляли чаще, непрерывней, не мучили бы людей, которые ждут конца. Самгин, уставая, садился к столу, пил чай, неприятно теплый, ходил по комнате, потом снова вставал
на дежурство у окна. Как-то вдруг в комнату точно с потолка упала Любаша Сомова, и тревожно, возмущенно зазвучал ее голос, посыпались путаные слова...
Хорошо. А почему прежде, бывало, с восьми часов вечера у ней слипаются глаза, а в девять, уложив детей и осмотрев, потушены ли огни
на кухне, закрыты ли трубы, прибрано ли все, она ложится — и уже никакая
пушка не разбудит ее до шести часов?
Но дни шли за днями, годы сменялись годами,
пушок обратился в жесткую бороду, лучи глаз сменились двумя тусклыми точками, талия округлилась, волосы стали немилосердно лезть, стукнуло тридцать лет, а он ни
на шаг не подвинулся ни
на каком поприще и все еще стоял у порога своей арены, там же, где был десять лет назад.
Уж
на равнине, по холмам
Грохочут
пушки.
Уж близок полдень. Жар пылает.
Как пахарь, битва отдыхает.
Кой-где гарцуют казаки.
Равняясь, строятся полки.
Молчит музыка боевая.
На холмах
пушки, присмирев,
Прервали свой голодный рев.
И се — равнину оглашая,
Далече грянуло ура:
Полки увидели Петра.
За ней шел только что выпущенный кадет, с чуть-чуть пробивающимся
пушком на бороде. Он держал
на руке шаль Полины Карповны, зонтик и веер. Он, вытянув шею, стоял, почти не дыша, за нею.
Они теперь мечутся, меряют орудия, когда они
на них наведены, хотят в одну минуту выучиться строить батареи, лить
пушки, ядра и даже — стрелять.
Между деревьями, в самом деле как
на картинке, жались хижины, окруженные каменным забором из кораллов, сложенных так плотно, что любая
пушка задумалась бы перед этой крепостью: и это только чтоб оградить какую-нибудь хижину.
Опираясь
на него, я вышел «
на улицу» в тот самый момент, когда палуба вдруг как будто вырвалась из-под ног и скрылась, а перед глазами очутилась целая изумрудная гора, усыпанная голубыми волнами, с белыми, будто жемчужными, верхушками, блеснула и тотчас же скрылась за борт. Меня стало прижимать к
пушке, оттуда потянуло к люку. Я обеими руками уцепился за леер.
Намедни и я видел, что волной плеснуло
на берег, вон
на ту низенькую батарею, да и смыло
пушку, она и поплыла, а японец едет подле да и толкает ее к берегу.
Вот я
на днях сказал ему, что «видел, как японец один поворачивает
пушку, а вас тут, — прибавил я, — десятеро, возитесь около одной
пушки и насилу двигаете ее».
От этого всегда поднимается гвалт
на судне, когда завидят идущие навстречу огни, кричат, бьют в барабан, жгут бенгальские огни, и если судно не меняет своего направления, палят из
пушек.
Что за плавание в этих печальных местах! что за климат! Лета почти нет: утром ни холодно, ни тепло, а вечером положительно холодно. Туманы скрывают от глаз чуть не собственный нос. Вчера палили из
пушек, били в барабан, чтоб навести наши шлюпки с офицерами
на место, где стоит фрегат. Ветра большею частию свежие, холодные, тишины почти не бывает, а половина июля!
Один смотрит, подняв брови, как матросы, купаясь, один за другим бросаются с русленей прямо в море и
на несколько мгновений исчезают в воде; другой присел над люком и не сводит глаз с того, что делается в кают-компании; третий, сидя
на стуле, уставил глаза в
пушку и не может от старости свести губ.
Вслед за ними посетил нас английский генерал-губернатор (governor of the strait — губернатор пролива, то есть гонконгский), он же и полномочный от Англии в Китае. Зовут его сэр Бонэм (sir Bonham). Ему отданы были те же почести, какими он встретил нашего адмирала
на берегу: играла музыка, палили из
пушек.
Дом американского консула Каннингама, который в то же время и представитель здесь знаменитого американского торгового дома Россель и Ко, один из лучших в Шанхае. Постройка такого дома обходится ‹в› 50 тысяч долларов. Кругом его парк, или, вернее, двор с деревьями. Широкая веранда опирается
на красивую колоннаду. Летом, должно быть, прохладно: солнце не ударяет в стекла, защищаемые посредством жалюзи. В подъезде, под навесом балкона, стояла большая
пушка, направленная
на улицу.