Неточные совпадения
Лука Лукич. Что ж мне,
право, с ним делать? Я уж несколько раз ему говорил. Вот еще
на днях, когда зашел было в класс наш предводитель, он
скроил такую рожу, какой я никогда еще не видывал. Он-то ее сделал от доброго сердца, а мне выговор: зачем вольнодумные мысли внушаются юношеству.
«Опора самодержавия», — думал он сквозь дремоту, наблюдая, как в
правом глазе поручика отражается огонь свечи, делая глаз похожим
на крыло жука.
Правая рука ее была обнажена по локоть, левая — почти до плеча. Капот как будто сползал с нее. Самгин, глядя
на дымок папиросы, сказал, не
скрывая сожаления...
Мало того, с увлечением не
скрывают от детей своих свою алчную радость о внезапном
праве на бесчестье, которое они вдруг из чего-то вывели целою массой.
Ствол был заряжен рябчиковою дробью: одна дробинка повредила
правое крыло у корня двух последних перьев; бекас пошел книзу и упал
на отлет, сажен за сто
на противоположном берегу реки, и быстро побежал по стеклянному насту, подпрыгивая и подлетывая…
Вдруг одна из них перевернулась
на воздухе, быстро пошла книзу и упала недалеко от меня: это был селезень шилохвость, с переломленною пополам плечною костью
правого крыла…
Вид бывает живописный: оба селезня перпендикулярно повиснут в воздухе, схватив друг друга за шеи, проворно и сильно махая
крыльями, чтоб не опуститься
на землю и, несмотря
на все усилия, беспрестанно опускаясь книзу. Победа также, сколько я замечал, оставалась всегда
на стороне
правого.
Через минуту я опять услышал шум и увидел одного из только что дравшихся орланов. Он сел
на коряжину недалеко от меня, и потому я хорошо мог его рассмотреть. В том, что это был именно один из забияк, я не сомневался. Испорченное
крыло, взъерошенное оперение
на груди и запекшаяся кровь с
правой стороны шеи говорили сами за себя.
…Всю ночь — какие-то
крылья, и я хожу и закрываю голову руками от
крыльев. А потом — стул. Но стул — не наш, теперешний, а древнего образца, из дерева. Я перебираю ногами, как лошадь (
правая передняя — и левая задняя, левая передняя — и
правая задняя), стул подбегает к моей кровати, влезает
на нее — и я люблю деревянный стул: неудобно, больно.
— Э, батюшка! и мы проживем, и дети наши проживут — для всех будет довольно и того, что есть!
На насиженном-то месте живется и теплее и уютнее — чего еще искать! Старик Крылов был
прав: помните, как голубь полетел странствовать, а воротился с перешибленным
крылом? Так-то вот.
Он употребляет сперва все усилия, чтобы разыскать, где
скрывают от него оброчную статью, то есть сестрицу, недавно только достигает цели, берет ее из монастыря, предъявив какое-то
на нее
право, и привозит ее прямо сюда.
Только, бывало, загремит барабан и двинется каторга к выходу, наши гуси с криком бегут за нами, распустив свои
крылья, один за другим выскакивают через высокий порог из калитки и непременно отправляются
на правый фланг, где и выстраиваются, ожидая окончания разводки.
Пугачев
на нее не пошел, а с
правого своего
крыла отрядил к предместию толпу заводских крестьян под предводительством изменника Минеева.
Михельсон отрядил Харина противу их левого
крыла, Дуве противу
правого, а сам пошел прямо
на главную неприятельскую батарею.
Словом сказать, стоит только оплошать — и крепостное
право вновь осенит нас
крылом своим. Но какое это будет жалкое, обтрепанное крепостное
право! Парки вырублены, соловьи улетели, старая Анфиса давно свезена
на погост. Ни волнующихся нив, ни синеющих вдали лесов, ни троек с малиновым звоном, ни кучеров в канаусовых рубашках и плисовых безрукавках — ничего нет! Одни оголтелые Дракины, голодные, алчущие и озлобленные, образовали союз, с целью рыскать по обездоленным палестинам, хватать, ловить…
Последнее время он служил
на Кавказе, откуда вывез небольшую сумму денег, накопленную из жалованья, мундир без эполет, горского, побелевшего от старости, коня, ревматизм во всем теле и катаракт
на правом глазу; катаракт, по счастью, был не так приметен, и Василий Васильич старательно
скрывал его, боясь, что за кривого не пойдет невеста.
Извозчик, перехватив вожжи в левую руку,
правою оперся
на крыло дрожек и, склонясь к Ничипоренке, сказал полушепотом: «А он еще теплый?»
И Гаврила полетел
на крыльях мечты. А Челкаш молчал. Усы у него обвисли,
правый бок, захлестанный волнами, был мокр, глаза ввалились и потеряли блеск. Все хищное в его фигуре обмякло, стушеванное приниженной задумчивостью, смотревшей даже из складок его грязной рубахи.
Я жить спешил в былые годы,
Искал волнений и тревог,
Законы мудрые природы
Я безрассудно пренебрег.
Что ж вышло?
Право смех и жалость!
Сковала душу мне усталость,
А сожаленье день и ночь
Твердит о прошлом. Чем помочь!
Назад не возвратят усилья.
Так в клетке молодой орел,
Глядя
на горы и
на дол,
Напрасно не подъемлет
крылья —
Кровавой пищи не клюет,
Сидит, молчит и смерти ждет.
Город имеет форму намогильного креста: в комле — женский монастырь и кладбище, вершину — Заречье — отрезала Путаница, па левом
крыле — серая от старости тюрьма, а
на правом — ветхая усадьба господ Бубновых, большой, облупленный и оборванный дом: стропила па крыше его обнажены, точно ребра коня, задранного волками, окна забиты досками, и сквозь щели их смотрит изнутри дома тьма и пустота.
Венеровский. Что вы
на меня смотрите? Я вам не
скрою, Иван Михайлович, что вы мне прискучили своим криком. Поезжайте домой, —
право, покойнее будет. Детей больше здесь нет и пугать некого.
Узнав в тот же день, я заговорил кротко, но твердо и резонно. Она сидела
на постели, смотрела в землю, щелкая
правым носком по коврику (ее жест); дурная улыбка стояла
на ее губах. Тогда я, вовсе не возвышая голоса, объявил спокойно, что деньги мои, что я имею
право смотреть
на жизнь моими глазами, и — что когда я приглашал ее к себе в дом, то ведь ничего не
скрыл от нее.
Эта проповедь безудержного, ничем не ограниченного своеволия
скрывает в глубине своей отчаяние личности, неспособной приобщиться миру, оторванной от него, это анархизм отчаяния, всегда свойственный настроению романтиков. Убеждение в
праве личности
на неограниченное своеволие открывает пред романтиком в одну сторону путь к анархизму, безначалию, в другую — необходимо приводит его к идеализации единовластия монархизма.
Настасья Панкратьевна. Прощайте, Ненила Сидоровна. Вы такая,
право, умная и обходительная женщина, что мне завсегда очень приятно вас видеть. Я, признаться вам сказать, сама-то не из дальних, ведь уж не
скроешь; так мне лестно позаняться от умных-то. Как-нибудь
на днях беспременно заеду. (Провожает ее до дверей).
— И в руки такую дрянь не возьму, — отвечал паломник. — Погляди-ка
на орла-то — хорош вышел, нечего сказать!.. Курица, не орел, да еще одно
крыло меньше другого… Мой совет: спусти-ка ты до греха весь пятирублевый струмент в Усту, кое место поглубже.
Право…
Трамблян нерешительно протянул
правую руку к бутылке и… о, счастье! Пустяков увидал
на его груди орден. И то был не Станислав, а целая Анна! Значит, и француз сжульничал! Пустяков засмеялся от удовольствия, сел
на стул и развалился… Теперь уже не было надобности
скрывать Станислава! Оба грешны одним грехом, и некому, стало быть, доносить и бесславить…
И много есть животных — собака Шарик, гордый орел с подбитым
крылом. Гуси выстраиваются
на правом фланге арестантов и торжественно шествуют вместе с ними
на работы. Милый козел Васька бодается с лезгином Бабаем и ловким ударом сшибает его с крыльца.
На террасе сидит Машенькина maman, женщина добрая, но с предрассудками; взглянув
на взволнованное лицо дочери, она останавливает
на мне долгий взгляд и вздыхает, как бы желая сказать: «Ах, молодежь, даже
скрыть не умеете!» Кроме нее
на террасе сидят несколько разноцветных девиц и между ними мой сосед по даче, отставной офицер, раненный в последнюю войну в левый висок и в
правое бедро.
29 сентября пальба особенно усилилась. Пушки гремели непрерывно, вдоль позиций как будто с грохотом валились друг
на друга огромные шкапы. Снаряды со свистом уносились вдаль, свисты сливались и выли, как вьюга… Непрерывно трещал ружейный огонь. Шли слухи, что японцы обошли наше
правое крыло и готовы прорвать центр. К нам подъезжали конные солдаты-ординарцы, спрашивали, не знаем ли мы, где такой-то штаб. Мы не знали. Солдат в унылой задумчивости пожимал плечами.
Голицын, вне себя от потери обожаемого монарха, не
скрыл своего отчаяния и по поводу происшедшего. Он смело стал укорять великого князя за присягу, данную Константину, торжественно отрекшемуся от своих
прав на престол. Он самым энергичным образом настаивал
на том, чтобы великий князь сообразовался с волею покойного императора и принял принадлежавшую ему корону.
— Ты, пожалуй,
прав, Авив Захарыч, — сказал Заплатин, спуская
на пол ноги, — но извини меня, я сегодня совсем швах. В виске зудит. Да и вообще… не
скрою от тебя, я никуда не гожусь. Совсем развихлялся душевно.
«Она, как чистое, невинное дитя, — думал он, — соблазненное блестящими погремушками, навешанными над пропастью, доверчиво тянется к ним и сорвется в бездну… Это бабочка, стремящаяся
на красивое пламя и обжигающая об него свои
крылья… Если бы он мог войти в их дом
на правах жениха, он сумел бы предостеречь ее, он сумел бы вовремя сильной рукой ухватить ее и спасти от падения. Но что он такое? Ничто! Не только теперь, но и в будущем… Никогда, никогда не может он быть для нее ничем, хотя хотел бы быть всем…»
Тронутый герцог, со слезами
на глазах, поклялся даже сделать уступки своих
прав Волынскому, чтобы только угодить обожаемой государыне. В сердце же клялся помириться с ним тогда лишь, когда увидит голову его
на плахе. Он убежден был тайною запискою, найденною в карете, что еще не время действовать решительно, и потому
скрыл глубоко свою ненависть.
«Канонада
на левом фланге начнется, как только будет услышана канонада
правого крыла. Стрелки дивизии Морана и дивизии вице-короля откроют сильный огонь, увидя начало атаки
правого крыла.
Слова, так подействовавшие
на Бенигсена, были спокойным и тихим голосом выраженное Кутузовым мнение о выгоде и невыгоде предложения Бенигсена: о переводе в ночи войск с
правого на левый фланг для атаки
правого крыла французов.
[Так как неприятель опирается левым
крылом своим
на покрытые лесом горы, а
правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым
крылом его
правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское
крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать
на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, и избегая дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт.