Неточные совпадения
Пришла, рассыпалась; клоками
Повисла
на суках дубов;
Легла волнистыми
коврамиСреди полей, вокруг холмов;
Брега с недвижною рекою
Сравняла пухлой пеленою;
Блеснул мороз. И рады мы
Проказам матушки зимы.
Не радо ей лишь сердце Тани.
Нейдет она зиму встречать,
Морозной пылью подышать
И первым снегом с кровли бани
Умыть лицо,
плеча и грудь:
Татьяне страшен зимний путь.
В мечтах перед ним носился образ высокой, стройной женщины, с покойно сложенными
на груди руками, с тихим, но гордым взглядом, небрежно сидящей среди плющей в боскете, легко ступающей по
ковру, по песку аллеи, с колеблющейся талией, с грациозно положенной
на плечи головой, с задумчивым выражением — как идеал, как воплощение целой жизни, исполненной неги и торжественного покоя, как сам покой.
Она сидит, опершись локтями
на стол, положив лицо в ладони, и мечтает, дремлет или… плачет. Она в неглиже, не затянута в латы негнущегося платья, без кружев, без браслет, даже не причесана; волосы небрежно, кучей лежат в сетке; блуза стелется по
плечам и падает широкими складками у ног.
На ковре лежат две атласные туфли: ноги просто в чулках покоятся
на бархатной скамеечке.
— Ни с места! — завопил он, рассвирепев от плевка, схватив ее за
плечо и показывая револьвер, — разумеется для одной лишь острастки. — Она вскрикнула и опустилась
на диван. Я ринулся в комнату; но в ту же минуту из двери в коридор выбежал и Версилов. (Он там стоял и выжидал.) Не успел я мигнуть, как он выхватил револьвер у Ламберта и из всей силы ударил его револьвером по голове. Ламберт зашатался и упал без чувств; кровь хлынула из его головы
на ковер.
Бутылка портера уже была выпита, и разговор продолжался уже довольно долго в том же роде, когда полы палатки распахнулись, и из нее выступил невысокий свежий мужчина в синем атласном халате с кисточками, в фуражке с красным околышем и кокардой. Он вышел, поправляя свои черные усики, и, глядя куда-то
на ковер, едва заметным движением
плеча ответил
на поклоны офицеров.
Затем, прежде всех криков, раздался один страшный крик. Я видел, как Лизавета Николаевна схватила было свою мама за
плечо, а Маврикия Николаевича за руку и раза два-три рванула их за собой, увлекая из комнаты, но вдруг вскрикнула и со всего росту упала
на пол в обмороке. До сих пор я как будто еще слышу, как стукнулась она о
ковер затылком.
Порохонцев подошел поспешно к скамье, еще собственноручно пошатал ее и сел не прежде, как убедясь, что скамья действительно стоит крепко. Едва только барин присел, Комарь взял его сзади под
плечи, а Комарева жена, поставив
на ковер таз с мочалкой и простыней, принялась разоблачать воинственного градоначальника. Сначала она сняла с него ермолку, потом вязаную фуфайку, потом туфли, носки, затем осторожно наложила свои ладони
на сухие ребра ротмистра и остановилась, скосив в знак внимания набок свою голову.
Когда она отдавала
на руки слуге свои вещи, из комнаты Павла Николаевича вышел другой слуга с серебряным подносом,
на котором стояла посуда, и в отворенную дверь пред нею мелькнул сам Горданов; он был одет в том меховом архалучке, в котором она его встретила у его усадьбы, и, стоя посреди устилавшего всю комнату пушистого
ковра, чистил левою рукой перышком зубы, между тем как правая его рука очень интересно покоилась
на белой перевязи через грудь и левое
плечо.
В общем вагоне первого класса «для курящих» по разным углам
на просторе разместились: старый еврей-банкир, со всех сторон обложившийся дорогими и прихотливыми несессерами; двое молодых гвардейских офицеров из «новоиспеченных»; артельщик в высоких со скрипом с сборами сапогах, с туго набитой дорожной сумкой через
плечо; худощавый немец, беспрестанно кашляющий и успевший уже заплевать вокруг себя
ковер на протяжении квадратного аршина, и прехорошенькая блондинка, с большими слегка подведенными глазами и в громадной, с экипажное колесо, шляпе
на пепельных, тщательно подвитых волосах.