Неточные совпадения
Еще с горы открылась ему под горою тенистая, уже скошенная часть
луга, с сереющими рядами и черными кучками кафтанов, снятых косцами
на том
месте, откуда они зашли первый ряд.
Брат сел под кустом, разобрав удочки, а Левин отвел лошадь, привязал ее и вошел в недвижимое ветром огромное серо-зеленое море
луга. Шелковистая с выспевающими семенами трава была почти по пояс
на заливном
месте.
Пред ним, в загибе реки за болотцем, весело треща звонкими голосами, двигалась пестрая вереница баб, и из растрясенного сена быстро вытягивались по светлозеленой отаве серые извилистые валы. Следом за бабами шли мужики с вилами, и из валов выростали широкие, высокие, пухлые копны. Слева по убранному уже
лугу гремели телеги, и одна за другою, подаваемые огромными навилинами, исчезали копны, и
на место их навивались нависающие
на зады лошадей тяжелые воза душистого сена.
Когда дорога понеслась узким оврагом в чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда
на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога
лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз, в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами в разных
местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда
на вопрос: «Чьи
луга и поемные
места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога
на гору и пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им
мест, которые все вдруг показались в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
Иногда ночное небо в разных
местах освещалось дальним заревом от выжигаемого по
лугам и рекам сухого тростника, и темная вереница лебедей, летевших
на север, вдруг освещалась серебряно-розовым светом, и тогда казалось, что красные платки летали по темному небу.
Потом мать, приласкав его еще, отпускала гулять в сад, по двору,
на луг, с строгим подтверждением няньке не оставлять ребенка одного, не допускать к лошадям, к собакам, к козлу, не уходить далеко от дома, а главное, не пускать его в овраг, как самое страшное
место в околотке, пользовавшееся дурною репутацией.
Между рощей и проезжей дорогой стояла в стороне,
на лугу, уединенная деревянная часовня, почерневшая и полуразвалившаяся, с образом Спасителя, византийской живописи, в бронзовой оправе. Икона почернела от времени, краски
местами облупились; едва можно было рассмотреть черты Христа: только веки были полуоткрыты, и из-под них задумчиво глядели глаза
на молящегося, да видны были сложенные в благословение персты.
В одном
месте на большом
лугу мы видели группу мужчин, женщин и детей в ярких, режущих глаза, красных и синих костюмах: они собирали что-то с деревьев.
На прибрежных
лугах, около кустарников, Н.А. Десулави обратил мое внимание
на следующие растения, особенно часто встречающиеся в этих
местах: астру с удлиненными ромбовидными и зазубренными листьями, имеющую цветы фиолетово-желтые с белым хохолком величиной с копейку, расположенные красивой метелкой; особый вид астрагала, корни которого в массе добывают китайцы для лекарственных целей, — это крупное многолетнее растение имеет ветвистый стебель, мелкие листья и многочисленные мелкие бледно-желтые цветы; крупную живокость с синими цветами, у которой вся верхняя часть покрыта нежным пушком; волосистый журавельник с грубыми, глубоко надрезанными листьями и нежными малиновыми цветами; темно-пурпуровую кровохлебку с ее оригинальными перистыми листьями; крупнолистную горечавку — растение с толстым корнем и толстым стеблем и с синевато-фиолетовыми цветами, прикрытыми длинными листьями, и, наконец, из числа сложноцветных — соссюрею Максимовича, имеющую высокий стебель, зазубренные лировидные листья и фиолетовые цветы.
Здесь,
на каменистых склонах, попутно я собрал колокольчик (платикодон крупноцветный), одно из самых обычных и красивых растений формации орешников и
лугов на местах выгоревшего леса.
— Лучше… лучше. Там
места привольные, речные, гнездо наше; а здесь теснота, сухмень… Здесь мы осиротели. Там у нас,
на Красивой-то
на Мечи, взойдешь ты
на холм, взойдешь — и, Господи Боже мой, что это? а?.. И река-то, и
луга, и лес; а там церковь, а там опять пошли
луга. Далече видно, далече. Вот как далеко видно… Смотришь, смотришь, ах ты, право! Ну, здесь точно земля лучше: суглинок, хороший суглинок, говорят крестьяне; да с меня хлебушка-то всюду вдоволь народится.
Наскоро поужинав, мы пошли с Дерсу
на охоту. Путь наш лежал по тропинке к биваку, а оттуда наискось к солонцам около леса. Множество следов изюбров и диких коз было заметно по всему
лугу. Черноватая земля солонцов была почти совершенно лишена растительности. Малые низкорослые деревья, окружавшие их, имели чахлый и болезненный вид. Здесь
местами земля была сильно истоптана. Видно было, что изюбры постоянно приходили сюда и в одиночку и целыми стадами.
Жар помаленьку спадает; косцы в виду барского посула удваивают усилия, а около шести часов и бабы начинают сгребать сено в копнушки. Еще немного, и весь
луг усеется с одной стороны валами, с другой небольшими копнами. Пустотелов уселся
на старом
месте и
на этот раз позволяет себе настоящим образом вздремнуть; но около семи часов его будит голос...
По уходе крестьян образцовый хозяин с четверть часа ходит по
лугу и удостоверяется, все ли исправно. Встречаются по
местам небольшие махры, но вообще
луг скошен отлично. Наконец он, вяло опираясь
на палку, направляется домой, проходя мимо деревни. Но она уж опустела; крестьяне отужинали и исчезли
на свой сенокос.
Но ему не сидится
на месте; наскоро позавтракавши, он беспрестанно вынимает из кармана луковицу и ровно в девять часов снова появляется
на лугу.
Один из работников капитана, молодой парубок Иван, не стесняясь нашим присутствием, по — своему объяснял социальную историю Гарного
Луга. Чорт нес над землей кошницу с панами и сеял их по свету. Пролетая над Гарным
Лугом, проклятый чертяка ошибся и сыпнул семена гуще. От этого здесь панство закустилось, как бурьян,
на том
месте, где случайно «ляпнула» корова. А настоящей траве, то есть мужикам, совсем не стало ходу…
Писарь сумрачно согласился. Он вообще был не в духе. Они поехали верхами. Поповский покос был сейчас за Шеинскою курьей, где шли заливные
луга. Под Суслоном это было одно из самых красивых
мест, и суслонские мужики смотрели
на поповские
луга с завистью. С высокого правого берега, точно браною зеленою скатертью, развертывалась широкая картина. Сейчас она была оживлена сотнями косцов, двигавшихся стройною ратью. Ермилыч невольно залюбовался и со вздохом проговорил...
Теперь же
на месте тайги, трясин и рытвин стоит целый город, проложены дороги, зеленеют
луга, ржаные поля и огороды, и слышатся уже жалобы
на недостаток лесов.
Выбрать именно это
место, а не какое-нибудь другое, побудили, как пишет Мицуль, роскошные
луга, хороший строевой лес, судоходная река, плодородная земля… «По-видимому, — пишет этот фанатик, видевший в Сахалине обетованную землю, — нельзя было и сомневаться в успешном исходе колонизации, но из 8 человек, высланных с этою целью
на Сахалин в 1862 г., только 4 поселились около реки Дуйки».
По наступлении теплой погоды они разбиваются
на пары и немедленно, ранее куликов, занимают всякого рода болота, потные
места и поемные
луга.
В
местах привольных, то есть по хорошим рекам с большими камышистыми озерами, и в это время года найти порядочные станицы гусей холостых: они обыкновенно
на одном озере днюют, а
на другом ночуют. Опытный охотник все это знает, или должен знать, и всегда может подкрасться к ним, плавающим
на воде, щиплющим зеленую травку
на лугу, усевшимся
на ночлег вдоль берега, или подстеречь их
на перелете с одного озера
на другое в известные часы дня.
Разумеется, во всех этих случаях нельзя убить гусей много, стрелять приходится почти всегда в лет, но при удачных выстрелах из обоих стволов штуки три-четыре вышибить из стаи. также подъезжать к гусиным станицам или, смотря по местности, подкрадываться из-за чего-нибудь, когда они бродят по сжатым полям и скошенным
лугам, когда и горох и гречу уже обмолотили и гусям приходится подбирать кое-где насоренные зерна и даже пощипывать озимь и молодую отаву. также довольно удачно напасть
на них в полдень, узнав предварительно
место, где они его проводят.
Иногда ручей бежит по открытому
месту, по песку и мелкой гальке, извиваясь по ровному
лугу или долочку. Он уже не так чист и прозрачен — ветер наносит пыль и всякий сор
на его поверхность; не так и холоден — солнечные лучи прогревают сквозь его мелкую воду. Но случается, что такой ручей поникает, то есть уходит в землю, и, пробежав полверсты или версту, иногда гораздо более, появляется снова
на поверхность, и струя его, процеженная и охлажденная землей, катится опять, хотя и ненадолго, чистою и холодною.
Высиживание детей, укрыванье их сначала в самых крепких и глухих болотных
местах, а потом в
лугах и, наконец, перемещенье в чистые болота
на всю осень — у дупелей совершенно одинаковы с бекасами.
Когда он» возвратились к тому
месту, от которого отплыли, то рыбаки вытащили уже несколько тоней: рыбы попало пропасть; она трепетала и блистала своей чешуей и в ведрах, и в сети, и
на лугу береговом; но Еспер Иваныч и не взглянул даже
на всю эту благодать, а поспешил только дать рыбакам поскорее
на водку и, позвав Павла, который начал было
на все это глазеть, сел с ним в линейку и уехал домой.
Земли у него немного, десятин пятьсот с небольшим. Из них сто под пашней в трех полях (он держится отцовских порядков), около полутораста под лесом, слишком двести под пустошами да около пятидесяти под
лугом; болотце есть, острец в нем хорошо растет, а кругом по мокрому
месту, травка мяконькая. Но нет той пяди, из которой он не извлекал бы пользу, кроме леса, который он, до поры до времени, бережет. И, благодарение создателю, живет, — не роскошествует, но и
на недостатки не жалуется.
Открытая дверь подергивалась от ветра
на железном крючке, дорожки были сыры и грязны; старые березы с оголенными белыми ветвями, кусты и трава, крапива, смородина, бузина с вывернутыми бледной стороной листьями бились
на одном
месте и, казалось, хотели оторваться от корней; из липовой аллеи, вертясь и обгоняя друг друга, летели желтые круглые листья и, промокая, ложились
на мокрую дорогу и
на мокрую темно-зеленую отаву
луга.
По
местам на лугах сгребали сено бабы в одних рубахах, но с красными платками
на головах.
Погибель была неизбежна; и витязь взмолился Христу, чтобы Спаситель избавил его от позорного плена, и предание гласит, что в то же мгновение из-под чистого неба вниз стрекнула стрела и взвилась опять кверху, и грянул удар, и кони татарские пали
на колени и сбросили своих всадников, а когда те поднялись и встали, то витязя уже не было, и
на месте, где он стоял, гремя и сверкая алмазною пеной, бил вверх высокою струёй ключ студеной воды, сердито рвал ребра оврага и серебристым ручьем разбегался вдали по зеленому
лугу.
На место болот — цветущие
луга,
на место обнаженных полей — обильные пажити…
Узкая, едва заметная тропинка извивалась по болоту; по обеим сторонам ее расстилались, по-видимому, зеленеющие
луга; но горе проезжему, который, пленясь их наружностию, решился бы съехать в сторону с грязной и беспокойной дороги: под этой обманчивой зеленой оболочкою скрывалась смерть, и один неосторожный шаг
на эту бездонную трясину подвергал проезжего неминуемой гибели; увязнув раз, он не мог бы уже без помощи других выбраться
на твердое
место: с каждым новым усилием погружался бы все глубже и, продолжая тонуть понемногу, испытал бы
на себе все мучения медленных казней, придуманных бесчеловечием и жестокостию людей.
Двухэтажный дом Николая Степановича Ижорского, построенный по его плану, стоял
на возвышенном
месте, в конце обширного села, которое отделялось от деревни сестры его, Лидиной, небольшим
лугом и узенькой речкою.
Крестьяне, зарядив свои ружья, отправились в назначенные для них
места, и
на лугу осталось не более осьмидесяти человек, вооруженных по большей части дубинами, топорами и рогатинами. К ним вскоре присоединилось сотни три женщин с ухватами и вилами. Ребятишки, старики, больные — одним словом, всякой, кто мог только двигаться и подымать руку, вооруженную чем ни попало, вышел
на луг.
В 1677 году, созывая воинов и посылая их в поход, Феодор Алексеевич писал: «Ведомо нам учинилось, что из вас многие сами, и люди ваши, идучи дорогою, в селах, и деревнях, и
на полях, и
на сенокосах уездных людей били и грабили, и что кому надобно, то у них отнималось безденежно, и во многих
местах луга лошадьми вытомчили и хлеб потравили».
Мы только что прошли какой-то город и вышли
на луг, где уже расположился шедший впереди нас первый полк. Местечко было хорошее: с одной стороны река, с другой — старая чистая дубовая роща, вероятно
место гулянья для жителей городка. Был хороший теплый вечер; солнце садилось. Полк стал; составили ружья. Мы с Житковым начали натягивать палатку; поставили столбики; я держал один край полы, а Житков палкой забивал колышек.
Идем, бывало, с
места на место,
на новую работу степями, Лука Кирилов впереди всех нарезным сажнем вместо палочки помахивает, за ним
на возу Михайлица с богородичною иконой, а за ними мы все артелью выступаем, а тут в поле травы, цветы по
лугам, инде стада пасутся, и свирец
на свирели играет… то есть просто сердцу и уму восхищение!
Усадьба наша находится
на высоком берегу быстрой речки, у так называемого быркого
места, где вода шумит день и ночь; представьте же себе большой старый сад, уютные цветники, пасеку, огород, внизу река с кудрявым ивняком, который в большую росу кажется немножко матовым, точно седеет, а по ту сторону
луг, за
лугом на холме страшный, темный бор.
По острову были расчищены дорожки и в одном
месте по другую сторону дерновая скамья, откуда был широкий вид
на луга.
Это самый простой закон, по которому птица не старается свить гнездо: именно
на том
месте, где уже вьет гнездо другая птица, стадо баранов спокойно разделяет между собою
луг, где пасется, и т. п.
Следующие строки, когда поставляют нововыборного: «И взяв его те рядовые два сокольника Никитка и Мишка под руки, поставляют
на полянов» (в другом
месте:
на поляново), — заставляют меня думать, что поляново, состоящее из сена, покрытого попоной, представляет эмблематически поле или
луг, заросший травою.
На всем протяжении ее приткнулись по редким лощинкам три-четыре деревни, и окрест этих серых деревушек
место всегда такое хорошее, красивое, благодатное и покрытое тучной пашней, либо сочным, веселым
лугом.
В Петербурге императрица Елизавета Петровна жила в своем дворце
на Царицыном
лугу, но больше в другом у Зеленого моста (теперь Полицейский). Она имела обыкновение спать в разных
местах, так что заранее нельзя было знать, где она ляжет. Это приписывали тому, что она превращала ночь в день и день в ночь.
Везде горели леса, трава
на лугах, а
местами выгорали целые поля, засеянные хлебом. Густые облака дыма носились в воздухе и затмевали солнце, выжженная земля громадными пустырями виднелась во все стороны.
Дорогой все ее восхищало: и живописные
места, увенчанные Мячковским курганом, и крики девочек, просивших булавочки, и длинные ряды косцов в красных рубашках, рассыпанных по широким, привольным москворецким
лугам, и пестрые вереницы крестьянок, раскидывавших для просушки скошенную за два дня траву. Она рукою навевала
на себя воздух, напитанный ароматическим запахом трав, и с наслаждением дышала им.
Весна дохнула
на землю своим теплом и благоуханием, накинула зеленую сетку
на рощи, ковры
на луга, заговорила лепетом своих ручьев и шумною речью своих водопадов, запела песнями любви и свободы своих крылатых гостей. Пришло и лето. Ваня, в сопровождении Ларивона, посетил прежние любимые
места свои; по-прежнему отзывалось в его сердце сердечное биение природы. Но не так часто уж гулял он: Ваня полюбил книгу.
Ранее этого императрица подарила Разумовскому дворец, в котором сама жила до восшествия своего
на престол. Дворец этот, как мы знаем, был известен под именем Цесаревнина и находился
на Царицыном
лугу, недалеко от Миллионной,
на месте нынешних Павловских казарм.
Пьер видел, что впереди его был мост, и что с обеих сторон моста и
на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что-то делали солдаты; но, несмотря
на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом
месте, он никак не думал, что тут-то и было поле сражения.