Неточные совпадения
Еще в первое время по возвращении из Москвы, когда Левин каждый раз вздрагивал и краснел, вспоминая позор отказа, он говорил себе: «так же краснел и вздрагивал я, считая всё погибшим, когда получил единицу за физику и остался
на втором
курсе; так же считал себя погибшим после того, как испортил порученное мне дело сестры. И что ж? — теперь, когда прошли года, я вспоминаю и удивляюсь, как это могло огорчать меня. То же будет и с этим горем. Пройдет время, и я буду к этому равнодушен».
Окончив
курсы в гимназии и университете с медалями, Алексей Александрович с помощью дяди тотчас стал
на видную служебную дорогу и с той поры исключительно отдался служебному честолюбию. Ни в гимназии, ни в университете, ни после
на службе Алексей Александрович не завязал ни с кем дружеских отношений. Брат был самый близкий ему по душе человек, но он служил по министерству иностранных дел, жил всегда за границей, где он и умер скоро после женитьбы Алексея Александровича.
Она видела, что сверстницы Кити составляли какие-то общества, отправлялись
на какие-то
курсы, свободно обращались с мужчинами, ездили одни по улицам, многие не приседали и, главное, были все твердо уверены, что выбрать себе мужа есть их дело, а не родителей.
Малоспособных выпускал он
на службу из первого
курса, утверждая, что их не нужно много мучить: довольно с них, если приучились быть терпеливыми, работящими исполнителями, не приобретая заносчивости и всяких видов вдаль.
К полудню
на горизонте показался дымок военного крейсера, крейсер изменил
курс и с расстояния полумили поднял сигнал — «Лечь в дрейф!»
Дочь вышла замуж и не навещает, а
на руках два маленькие племянника (своих-то мало), да взяли, не кончив
курса, из гимназии девочку, дочь свою последнюю, через месяц только что шестнадцать лет минет, значит, через месяц ее и выдать можно.
— Вы все еще продолжаете чувствовать себя
на первом
курсе, горячитесь и забегаете вперед. Думать нужно не о революции, а о ряде реформ, которые сделали бы людей более работоспособными и культурными.
— Но — разве она не писала тебе, что не хочет учиться в театральной школе, а поступает
на курсы? Она уехала домой недели две назад…
— А тебе, Лида, бросить бы школу. Ведь все равно ты не учишься. Лучше иди
на курсы. Нам необходимы не актеры, а образованные люди. Ты видишь, в какой дикой стране мы живем.
— Недавно один дурак в лицо мне брякнул: ваша ставка
на народ — бита, народа — нет, есть только классы. Юрист, второго
курса. Еврей. Классы! Забыл, как недавно сородичей его классически громили…
Самгин не знал, но почему-то пошевелил бровями так, как будто о дяде Мише излишне говорить; Гусаров оказался блудным сыном богатого подрядчика малярных и кровельных работ, от отца ушел еще будучи в шестом классе гимназии, учился в казанском институте ветеринарии, был изгнан со второго
курса, служил приказчиком в богатом поместье Тамбовской губернии, матросом
на волжских пароходах, а теперь — без работы, но ему уже обещано место табельщика
на заводе.
— Не знаю, — равнодушно ответил Иноков. — Кажется, в Казани
на акушерских
курсах. Я ведь с ней разошелся. Она все заботится о конституции, о революции. А я еще не знаю, нужна ли революция…
— Прислала мне Тося парня, студент одесского университета, юрист, исключен с третьего
курса за невзнос платы. Работал в порту грузчиком, купорил бутылки
на пивном заводе, рыбу ловил под Очаковом. Умница, весельчак. Я его секретарем своим сделал.
Но
на четвертом
курсе я женился, жена из солидной судейской семьи, отец ее — прокурор в провинции, дядя — профессор.
В пять минут Клим узнал, что Марина училась целый год
на акушерских
курсах, а теперь учится петь, что ее отец, ботаник, был командирован
на Канарские острова и там помер и что есть очень смешная оперетка «Тайны Канарских островов», но, к сожалению, ее не ставят.
В конце концов Сомова оставила в нем неприятное впечатление. И неприятно было, что она, свидетель детских его дней, будет жить у Варвары, будет, наверное, посещать его. Но он скоро убедился, что Сомова не мешает ему, она усердно готовилась
на курсы Герье, шариком каталась по Москве, а при встречах с ним восхищенно тараторила...
— И этого вполне достаточно, чтоб лишить вас права прохождения университетского
курса и выслать из Москвы
на родину под надзор полиции.
Парнишка из богатой купеческой семьи, очень скромный, неглупый, отличный музыкант, сестру его я тоже знал, — милейшая девица, строгого нрава, училась
на курсах Герье, серьезно работала по истории ренессанса во Франции.
— Во сне сколько ни ешь — сыт не будешь, а ты — во сне онучи жуешь. Какие мы хозяева
на земле? Мой сын, студент второго
курса, в хозяйстве понимает больше нас. Теперь, брат, живут по жидовской науке политической экономии, ее даже девчонки учат. Продавай все и — едем! Там деньги сделать можно, а здесь — жиды, Варавки, черт знает что… Продавай…
Дети ее пристроились, то есть Ванюша кончил
курс наук и поступил
на службу; Машенька вышла замуж за смотрителя какого-то казенного дома, а Андрюшу выпросили
на воспитание Штольц и жена и считают его членом своего семейства. Агафья Матвеевна никогда не равняла и не смешивала участи Андрюши с судьбою первых детей своих, хотя в сердце своем, может быть бессознательно, и давала им всем равное место. Но воспитание, образ жизни, будущую жизнь Андрюши она отделяла целой бездной от жизни Ванюши и Машеньки.
Переходил он из
курса в
курс с затруднениями, все теряясь и сбиваясь
на экзаменах. Но его выкупала репутация будущего таланта, несколько удачных стихотворений и прозаические взмахи и очерки из русской истории.
Скоро он перегнал розовеньких уездных барышень и изумлял их силою и смелостью игры, пальцы бегали свободно и одушевленно. Они еще сидят
на каком-то допотопном рондо да
на сонатах в четыре руки, а он перескочил через школу и через сонаты, сначала
на кадрили,
на марши, а потом
на оперы, проходя
курс по своей программе, продиктованной воображением и слухом.
— Вот видите: мне хочется пройти с Марфенькой практически историю литературы и искусства. Не пугайтесь, — поспешил он прибавить, заметив, что у ней
на лице показался какой-то туман, —
курс весь будет состоять в чтении и разговорах… Мы будем читать все, старое и новое, свое и чужое, — передавать друг другу впечатления, спорить… Это займет меня, может быть, и вас. Вы любите искусство?
Только
на втором
курсе, с двух или трех кафедр, заговорили о них, и у «первых учеников» явились в руках оригиналы. Тогда Райский сблизился с одним забитым бедностью и робостью товарищем Козловым.
Работа кипит: одни корабли приходят с экземплярами Нового завета,
курсами наук
на китайском языке, другие с ядами всех родов, от самых грубых до тонких.
Деду, как старшему штурманскому капитану, предстояло наблюдать за
курсом корабля. Финский залив весь усеян мелями, но он превосходно обставлен маяками, и в ясную погоду в нем так же безопасно, как
на Невском проспекте.
По случаю междоусобной войны банкиры необыкновенно возвысили
курс на доллары, так что доллар,
на наши деньги, вместо обыкновенной цены 1 р. 33 к. стоит теперь около 2 р.
— Я учительница, но хотела бы
на курсы, и меня не пускают. Не то что не пускают, они пускают, но надо средства. Дайте мне, и я кончу
курс и заплачу вам. Я думаю, богатые люди бьют медведей, мужиков поят — всё это дурно. Отчего бы им не сделать добро? Мне нужно бы только 80 рублей. А не хотите, мне всё равно, — сердито сказала она.
В первый раз увидал Нехлюдов Катюшу тогда, когда он
на третьем
курсе университета, готовя свое сочинение о земельной собственности, прожил лето у своих тетушек.
Свою историю Вера Ефремовна рассказала так, что она, кончив акушерские
курсы, сошлась с партией народовольцев и работала с ними. Сначала шло всё хорошо, писали прокламации, пропагандировали
на фабриках, но потом схватили одну выдающуюся личность, захватили бумаги и начали всех брать.
Приказчик, не кончивший
курса семинарист, улыбаясь, встретил Нехлюдова
на дворе, не переставая улыбаться, пригласил его в контору и, улыбаясь же, как будто этой улыбкой обещая что-то особенное, ушел за перегородку.
Учительница эта обратилась к Нехлюдову с просьбой дать ей денег, для того чтобы ехать
на курсы.
— То есть можно обманывать себя призраком работы: открыть какую-нибудь швейную мастерскую, устроить школу, поступить
на курсы…
Он много и энергично хлопотал, чтобы поднять упавшую производительность этих когда-то знаменитых заводов, и достиг своей цели только тогда, когда ему
на помощь явился его старший сын Костя, который, кончив
курс в университете, поступил управляющим в Шатровские заводы.
— Меня?!. Ха-ха!.. Привела меня сюда… ну, одним словом, я прилетел сюда
на крыльях любви, а выражаясь прозой, приехал с Иваном Яковличем. Да-с. Папахен здесь и сразу
курсы поправил. Третью ночь играет и
на второй десяток тысяч перевалило.
— Н-нет, семейство не в Сицилию, а семейство ваше
на Кавказ, раннею весной… дочь вашу
на Кавказ, а супругу… продержав
курс вод тоже
на Кав-ка-зе ввиду ее ревматизмов… немедленно после того на-пра-вить в Париж, в лечебницу доктора пси-хиатра Ле-пель-летье, я бы мог вам дать к нему записку, и тогда… могло бы, может быть, произойти…
Уже выйдя из университета и приготовляясь
на свои две тысячи съездить за границу, Иван Федорович вдруг напечатал в одной из больших газет одну странную статью, обратившую
на себя внимание даже и неспециалистов, и, главное, по предмету, по-видимому, вовсе ему незнакомому, потому что кончил он
курс естественником.
Приехав в наш городок, он
на первые расспросы родителя: «Зачем именно пожаловал, не докончив
курса?» — прямо ничего не ответил, а был, как говорят, не по-обыкновенному задумчив.
После полудня 27 июня мы обогнули мыс Поворотный и взяли
курс на NO (норд-ост).
Странная игра случая занесла меня наконец в дом одного из моих профессоров; а именно вот как: я пришел к нему записаться
на курс, а он вдруг возьми да и пригласи меня к себе
на вечер.
По окончании «
курса наук» Пантелей поступил
на службу.
Вышел из 2–го
курса, поехал в поместье, распорядился, победив сопротивление опекуна, заслужив анафему от братьев и достигнув того, что мужья запретили его сестрам произносить его имя; потом скитался по России разными манерами: и сухим путем, и водою, и тем и другою по обыкновенному и по необыкновенному, — например, и пешком, и
на расшивах, и
на косных лодках, имел много приключений, которые все сам устраивал себе; между прочим, отвез двух человек в казанский, пятерых — в московский университет, — это были его стипендиаты, а в Петербург, где сам хотел жить, не привез никого, и потому никто из нас не знал, что у него не 400, а 3 000 р. дохода.
Когда он был в третьем
курсе, дела его стали поправляться: помощник квартального надзирателя предложил ему уроки, потом стали находиться другие уроки, и вот уже два года перестал нуждаться и больше года жил
на одной квартире, но не в одной, а в двух разных комнатах, — значит, не бедно, — с другим таким же счастливцем Кирсановым.
— Дмитрий, ты стал плохим товарищем мне в работе. Пропадаешь каждый день
на целое утро, и
на половину дней пропадаешь по вечерам. Нахватался уроков, что ли? Так время ли теперь набирать их? Я хочу бросить и те, которые у меня есть. У меня есть рублей 40 — достанет
на три месяца до окончания
курса. А у тебя было больше денег в запасе, кажется, рублей до сотни?
В Медицинской академии есть много людей всяких сортов, есть, между прочим, и семинаристы: они имеют знакомства в Духовной академии, — через них были в ней знакомства и у Лопухова. Один из знакомых ему студентов Духовной академии, — не близкий, но хороший знакомый, — кончил
курс год тому назад и был священником в каком-то здании с бесконечными коридорами
на Васильевском острове. Вот к нему-то и отправился Лопухов, и по экстренности случая и позднему времени, даже
на извозчике.
Когда с Веры Павловны была снята обязанность читать вслух, Вера Павловна, уже и прежде заменявшая иногда чтение рассказами, стала рассказывать чаще и больше; потом рассказы обратились во что-то похожее
на легкие
курсы разных знаний.
Они должны были в том году кончить
курс и объявили, что будут держать (или, как говорится в Академии: сдавать) экзамен прямо
на степень доктора медицины; теперь они оба работали для докторских диссертаций и уничтожали громадное количество лягушек; оба они выбрали своею специальностью нервную систему и, собственно говоря, работали вместе; но для диссертационной формы работа была разделена: один вписывал в материалы для своей диссертации факты, замечаемые обоими по одному вопросу, другой по другому.
Прошло с год, дело взятых товарищей окончилось. Их обвинили (как впоследствии нас, потом петрашевцев) в намерении составить тайное общество, в преступных разговорах; за это их отправляли в солдаты, в Оренбург. Одного из подсудимых Николай отличил — Сунгурова. Он уже кончил
курс и был
на службе, женат и имел детей; его приговорили к лишению прав состояния и ссылке в Сибирь.
Пока еще не разразилась над нами гроза, мой
курс пришел к концу. Обыкновенные хлопоты, неспаные ночи для бесполезных мнемонических пыток, поверхностное учение
на скорую руку и мысль об экзамене, побеждающая научный интерес, все это — как всегда. Я писал астрономическую диссертацию
на золотую медаль и получил серебряную. Я уверен, что я теперь не в состоянии был бы понять того, что тогда писал и что стоило вес серебра.
И заметьте, что это отрешение от мира сего вовсе не ограничивалось университетским
курсом и двумя-тремя годами юности. Лучшие люди круга Станкевича умерли; другие остались, какими были, до нынешнего дня. Бойцом и нищим пал, изнуренный трудом и страданиями, Белинский. Проповедуя науку и гуманность, умер, идучи
на свою кафедру, Грановский. Боткин не сделался в самом деле купцом… Никто из них не отличился по службе.