Неточные совпадения
Самгин, как всегда, слушал, курил и молчал, воздерживаясь даже от кратких реплик. По стеклам окна ползал дым папиросы, за окном, во тьме, прятались какие-то холодные огни, изредка вспыхивал новый огонек, скользил, исчезал, напоминая о кометах и о жизни уже не
на окраине города, а
на краю какой-то глубокой
пропасти, неисчерпаемой тьмы. Самгин чувствовал себя как бы наполненным густой, теплой и кисловатой жидкостью, она колебалась, переливалась в нем, требуя выхода.
Печальный, пустынный и скудный
край! Как ни пробуют, хлеб все плохо родится. Дальше, к Якутску, говорят, лучше: и население гуще, и хлеб богаче, порядка и труда больше. Не знаю; посмотрим. А тут, как поглядишь, нет даже сенокосов; от болот топко; сена мало, и скот
пропадает. Овощи родятся очень хорошо, и
на всякой станции, начиная от Нелькана, можно найти капусту, морковь, картофель и проч.
— Льет да поливает! — ропщет она, — который уж день эта канитель идет, а все конца-краю тучам не видать. Намолотили с три
пропасти, а вороха невеяные стоят. [В то время ни молотилок, ни веялок не было; веяли с лопаты
на открытом гумне, при благоприятном ветре.] Кабы Федот — он что-нибудь да придумал бы.
Жила она в собственном ветхом домике
на краю города, одиноко, и питалась плодами своей профессии. Был у нее и муж, но в то время, как я зазнал ее, он уж лет десять как
пропадал без вести. Впрочем, кажется, она знала, что он куда-то услан, и по этому случаю в каждый большой праздник возила в тюрьму калачи.
Странно, мне казалось, что жизнь наша успокоилась, что она пойдет широко, полно, — и вдруг какая-то
пропасть раскрылась под ногами… лишь бы удержаться
на краю…
Дальнейшее путешествие приняло несколько фантастический характер. Мы очутились
на краю какой-то
пропасти. Когда глаз несколько привык к темноте, можно было различить целый ряд каких-то балок и дядю Петру, перелезавшего через них.
На том и другом
краю образовавшейся
пропасти полувисят готовые рухнуть разбитые вагоны.
Когда Федосей исчез за плетнем, окружавшим гумно, то Юрий привязал к сухой ветле усталых коней и прилег
на сырую землю; напрасно он думал, что хладный ветер и влажность высокой травы, проникнув в его жилы, охладит кровь, успокоит волнующуюся грудь… все призраки, все невероятности, порождаемые сомнением ожидания, кружились вокруг него в несвязной пляске и невольно завлекали воображение всё далее и далее, как иногда блудящий огонек, обманчивый фонарь какого-нибудь зловредного гения, заводит путника к самому
краю пропасти…
Уж мне было не до театров и не до актерщиц;
пропадай все, жаль одного Кузьмы. Мы с ним двое заезжие были, теперь я один остался, а его, может, запроторят
на край света. В таких чувствительных мыслях отправился я домой… глядь! в квартире сидит у меня Иван Афанасьевич, мой поверенный Горб-Маявецкий…
Волки, которые теперь от голода совсем обнаглели и забегали в деревню даже днем, вероятно, с любопытством и со злобой следили издали в длинные лютые вечера, как в освещенном окне
на краю деревни рисовалась нагнувшаяся над столом человеческая фигура и как другая фигура, тонкая и длинная, быстро шныряла по комнате, то
пропадая в темных углах, то показываясь в освещенном пространстве.
А Иуда сел — и, двигая головою направо и налево, тоненьким голоском стал жаловаться
на болезни,
на то, что у него болит грудь по ночам, что, всходя
на горы, он задыхается, а стоя у
края пропасти, испытывает головокружение и едва удерживается от глупого желания броситься вниз.
Вот
край, — плавным последним движением камень взмывал кверху и спокойно, в тяжелой задумчивости, округло летел вниз,
на дно невидимой
пропасти.
Вскоре мое мрачное настроение понемногу рассеялось: пока я был в университете, мне самому ни в чем не приходилось нести ответственности. Но когда я врачом приступил к практике, когда я
на деле увидел все несовершенство нашей науки, я почувствовал себя в положении проводника, которому нужно ночью вести людей по скользкому и обрывистому
краю пропасти: они верят мне и даже не подозревают, что идут над
пропастью, а я каждую минуту жду, что вот-вот кто-нибудь из них рухнет вниз.
Я и Теодор выскочили. Из-за туч холодно взглянула
на нас луна. Луна — беспристрастный, молчаливый свидетель сладостных мгновений любви и мщения. Она должна была быть свидетелем смерти одного из нас. Пред нами была
пропасть, бездна без дна, как бочка преступных дочерей Даная. Мы стояли у
края жерла потухшего вулкана. Об этом вулкане ходят в народе страшные легенды. Я сделал движение коленом, и Теодор полетел вниз, в страшную
пропасть. Жерло вулкана — пасть земли.
— Собачья жизнь! — проворчал почтальон, водя глазами по стенам и словно не веря, что он в тепле. — Чуть не
пропали! Коли б не ваш огонь, так не знаю, что бы и было… И чума его знает, когда все это кончится! Конца-краю нет этой собачьей жизни! Куда мы заехали? — спросил он, понизив голос и вскидывая глазами
на дьячиху.
Вдруг я заметила горного тура, выбежавшего
на самый
край пропасти.
Направо далеко видна степь, над нею тихо горят звезды — и все таинственно, бесконечно далеко, точно смотришь в глубокую
пропасть; а налево над степью навалились одна
на другую тяжелые грозовые тучи, черные, как сажа;
края их освещены луной, и кажется, что там горы с белым снегом
на вершинах, темные леса, море; вспыхивает молния, доносится тихий гром, и кажется, что в горах идет сражение…
Что касается Иннокентия Антиповича Гладких, то вы, конечно, помните мужской монастырь, лежащий в шести верстах от К., дорога к которому ведет по высокому и крутому берегу Енисея, и часто тройка лошадей, прижимаясь друг к другу, едет буквально
на краю глубокой
пропасти.
Вместо того, чтобы сокрушаться духом и, смирясь, начать плакать о своих грехах у раки святого Иакова Боровского, Кирилл, стоя
на самом
краю разверзтой
пропасти, решился вступить в отчаянную борьбу с осудившими его московскими духовными властями и отбиться от «подневольного пострижения» в чин ангельский.