Неточные совпадения
Обед, вина, сервировка — всё это было очень хорошо, но всё это было такое, какое видела Дарья Александровна
на званых обедах и балах, от которых она отвыкла, и с тем же характером безличности и напряженности; и потому в обыкновенный
день и в маленьком
кружке всё это произвело
на нее неприятное впечатление.
На льду собирались в этот
день недели и в эту пору
дня люди одного
кружка, все знакомые между собою.
Встает заря во мгле холодной;
На нивах шум работ умолк;
С своей волчихою голодной
Выходит
на дорогу волк;
Его почуя, конь дорожный
Храпит — и путник осторожный
Несется в гору во весь дух;
На утренней заре пастух
Не гонит уж коров из хлева,
И в час полуденный в
кружокИх не зовет его рожок;
В избушке распевая,
деваПрядет, и, зимних друг ночей,
Трещит лучинка перед ней.
— Вы, разумеется, знаете, что Локтев — юноша очень способный и душа —
на редкость чистая. Но жажда знания завлекла его в
кружок гимназистов и гимназисток — из богатых семей; они там, прикрываясь изучением текущей литературы… тоже литература, я вам скажу! — почти вскрикнул он, брезгливо сморщив лицо. —
На самом
деле это — болваны и дурехи с преждевременно развитым половым любопытством, — они там… — Самойлов быстро покрутил рукою над своей головой. — Вообще там обнажаются, касаются и… черт их знает что!
Дня через два он вышел «
на люди», — сидел в зале клуба, где пела Дуняша, и слушал доклад местного адвоката Декаполитова, председателя «
Кружка поощрения кустарных ремесел».
В университете Райский
делит время, по утрам, между лекциями и Кремлевским садом, в воскресенье ходит в Никитский монастырь к обедне, заглядывает
на развод и посещает кондитеров Пеэра и Педотти. По вечерам сидит в «своем
кружке», то есть избранных товарищей, горячих голов, великодушных сердец.
Даже пресную воду стали выдавать по порциям: сначала по две, потом по одной
кружке в
день на человека, только для питья.
Он не вмешивался никогда не в свои
дела, никому ни в чем не навязывался, был скромен, не старался выставить себя и не претендовал
на право даже собственных, неотъемлемых заслуг, а оказывал их молча и много — и своими познаниями, и нравственным влиянием
на весь
кружок плавателей, не поучениями и проповедями,
на которые не был щедр, а просто примером ровного, покойного характера и кроткой, почти младенческой души.
Воду же в
кружке переменяли ему
на каждый
день.
Кроме как в собраниях этого
кружка, он никогда ни у кого не бывал иначе, как по
делу, и ни пятью минутами больше, чем нужно по
делу, и у себя никого не принимал и не допускал оставаться иначе, как
на том же правиле; он без околичностей объявлял гостю: «мы переговорили о вашем
деле; теперь позвольте мне заняться другими
делами, потому что я должен дорожить временем».
По обыкновению, шел и веселый разговор со множеством воспоминаний, шел и серьезный разговор обо всем
на свете: от тогдашних исторических
дел (междоусобная война в Канзасе, предвестница нынешней великой войны Севера с Югом, предвестница еще более великих событий не в одной Америке, занимала этот маленький
кружок: теперь о политике толкуют все, тогда интересовались ею очень немногие; в числе немногих — Лопухов, Кирсанов, их приятели) до тогдашнего спора о химических основаниях земледелия по теории Либиха, и о законах исторического прогресса, без которых не обходился тогда ни один разговор в подобных
кружках, и о великой важности различения реальных желаний, которые ищут и находят себе удовлетворение, от фантастических, которым не находится, да которым и не нужно найти себе удовлетворение, как фальшивой жажде во время горячки, которым, как ей, одно удовлетворение: излечение организма, болезненным состоянием которого они порождаются через искажение реальных желаний, и о важности этого коренного различения, выставленной тогда антропологическою философиею, и обо всем, тому подобном и не подобном, но родственном.
Я отворил окно —
день уж начался, утренний ветер подымался; я попросил у унтера воды и выпил целую
кружку. О сне не было и в помышлении. Впрочем, и лечь было некуда: кроме грязных кожаных стульев и одного кресла, в канцелярии находился только большой стол, заваленный бумагами, и в углу маленький стол, еще более заваленный бумагами. Скудный ночник не мог освещать комнату, а делал колеблющееся пятно света
на потолке, бледневшее больше и больше от рассвета.
Он горячо принялся за
дело, потратил много времени, переехал для этого в Москву, но при всем своем таланте не мог ничего сделать. «Москвитянин» не отвечал ни
на одну живую, распространенную в обществе потребность и, стало быть, не мог иметь другого хода, как в своем
кружке. Неуспех должен был сильно огорчить Киреевского.
Ужинают
на воздухе, под липами, потому что в комнатах уже стемнело.
На столе стоят
кружки с молоком и куски оставшейся от обеда солонины. Филанида Протасьевна отдает мужу отчет за свой хозяйственный
день.
Для этого зажигают кусок пеньки, бросают в
кружку и опрокидывают ее вверх
дном в миску, наполненную водою и поставленную
на животе больного; потом, после зашептываний, дают ему выпить ложку этой самой воды.
«Народных заседаний проба в палатах Аглицкого клоба». Может быть, Пушкин намекает здесь
на политические прения в Английском клубе. Слишком близок ему был П. Я. Чаадаев, проводивший ежедневно вечера в Английском клубе, холостяк, не игравший в карты, а собиравший около себя в «говорильне»
кружок людей, смело обсуждавших тогда политику и внутренние
дела. Некоторые черты Чаадаева Пушкин придал своему Онегину в описании его холостой жизни и обстановки…
Ранее, до «Щербаков», актерским трактиром был трактир Барсова в доме Бронникова,
на углу Большой Дмитровки и Охотного ряда. Там существовал знаменитый Колонный зал, в нем-то собирались вышеупомянутые актеры и писатели, впоследствии перешедшие в «Щербаки», так как трактир Барсова закрылся, а его помещение было занято Артистическим
кружком, и актеры,
день проводившие в «Щербаках», вечером бывали в
Кружке.
Ему даны были нарта собак,
дней на 35 сухарей, чаю да сахару, маленький ручной компас и вместе с крестом Невельского ободрение, что «если есть сухарь, чтоб утолить голод, и
кружка воды напиться, то с божией помощью
дело делать еще возможно».
— Хорошо. Работайте…
Дня на два еще хватит вашего золота. А ты, молодец… тебя Матвеем звать? из Фотьянки?.. ты получишь от меня
кружку для золота и будешь доставлять мне ее лично вместо штейгера.
Более Райнер держался континентального революционного
кружка и знакомился со всеми, кто мало-мальски примыкал к этому
кружку. Отсюда через год у Райнера составилось весьма обширное знакомство, и кое-кто из революционных эмигрантов стали поглядывать
на него с надеждами и упованиями, что он будет отличный слуга
делу.
После смиренства, налегшего
на этот
кружок с арестом кроткого Персиянцева, взявшего
на себя грехи сумасбродства своего
кружка, и несколько скандального возвращения Сережи Богатырева из рязанской деревни, перед Лизою как-то вдруг обнажилась вся комическая сторона этого
дела.
Если, например, Родион Антоныч и другие заслуженные дельцы являлись своими в управительском
кружке и появлялись даже
на завтраках Раисы Павловны, то жене Родиона Антоныча, как существу низшего порядка, нельзя было и думать о возможности
разделять общественное положение мужа.
[Маточкой называется небольшой компас или, лучше сказать, грубо сделанная коробочка с крышкою; внутри коробки, под самою крышей, вделывается бумажный
кружок,
на котором означены страны света,
на дне же ее прикрепляется железная шпилька,
на которой вращается магнитная стрелка.
Всякий раз после таких разговоров я втихомолку злился
на Вареньку,
на другой
день подсмеивался над бывшими гостями, но находил еще больше удовольствия быть одному в семейном
кружке Нехлюдовых.
Стихотворение это было довольно известное в наших
кружках. Кто-нибудь прислал его В.Д. Левинскому, слегка изменив.
На самом
деле оно таково...
Туда в конце тридцатых и начале сороковых годов заезжал иногда Герцен, который всякий раз собирал около себя
кружок и начинал обыкновенно расточать целые фейерверки своих оригинальных, по тогдашнему времени, воззрений
на науку и политику, сопровождая все это пикантными захлестками; просиживал в этой кофейной вечера также и Белинский, горячо объясняя актерам и разным театральным любителям, что театр — не пустая забава, а место поучения, а потому каждый драматический писатель, каждый актер, приступая к своему
делу, должен помнить, что он идет священнодействовать; доказывал нечто вроде того же и Михайла Семенович Щепкин, говоря, что искусство должно быть добросовестно исполняемо,
на что Ленский [Ленский Дмитрий Тимофеевич, настоящая фамилия Воробьев (1805—1860), — актер и драматург-водевилист.], тогдашний переводчик и актер, раз возразил ему: «Михайла Семеныч, добросовестность скорей нужна сапожникам, чтобы они не шили сапог из гнилого товара, а художникам необходимо другое: талант!» — «Действительно, необходимо и другое, — повторил лукавый старик, — но часто случается, что у художника ни того, ни другого не бывает!»
На чей счет это было сказано, неизвестно, но только все присутствующие, за исключением самого Ленского, рассмеялись.
— Скверно! — резюмировал Фрей общее положение
дел, как капитан севшего
на мель корабля. — Да… Человек,
кружку!..
Здесь нас ставили
на молитву, вели строем вниз в столовую и давали жидкого казенного чаю по
кружке с небольшим кусочком хлеба А потом ученье, ученье целый
день!
На другой же
день я пошел в Артистический
кружек, где по рекомендации актеров Киреева и Лебедева был принят
на службу помощником режиссера, и обосновался в столице.
После завтрака Петр Платонович проводил меня до подъезда
Кружка. С этого
дня началась наша дружба, скоро, впрочем, кончившаяся, так как я
на Пасхе уехал
на много лет в провинцию, ни разу не побывавши в этот сезон в Малом, потому что был занят все спектакли, а постом Малый театр закрывался.
Свободный
день я провел у моих провинциальных друзей и явился в
Кружок к восьми часам, ко второму звонку, когда зал был полон и все сидели
на местах, боясь пропустить Никитина.
Мамаев. А, ты здесь! Поди сюда! (Таинственно.) Крутицкий давеча заезжал ко мне посоветоваться об одном
деле. Добрый старик! Он там написал что-то, так нужно ему обделать, выгладить слог. Я указал
на тебя. Он у нас в
кружке не считается умным человеком и написал, вероятно, глупость какую-нибудь, но ты, когда увидишься с ним, польсти ему несколько.
Как составлялась эта «
кружка», всем было понятно: старший брал или «уэкономливал» и потом «
делил, как поп
на причет».
При
разделе кружечный сбор составлял для каждого такую значительную сумму, при которой казенное жалованье было сравнительно сущею безделицей. Расписывались же только в одной этой казенной безделице, а самое значительное получение, «из
кружки», выдавалось
на руки без всяких расписок — по-домашнему, или по-семейному. Сколько командир собирал, об этом этикетом принято было не любопытствовать, но тем, что он дарствовал, все были довольны, потому что он был «человек благородный и давал не скупясь».
Словом, «система самовознаграждения» была здесь возведена
на высокую степень практичности, и все были ею довольны, тем более что отец настоятель был мастер собирать
кружку и
делил ее не скаредно.
Усядутся, бывало, в
кружок, кто
на лавке, кто попросту — наземь, каждая с каким-нибудь
делом, прялкою, гребнем или коклюшками [Коклюшка — палочка для плетения кружев.], и пойдут и пойдут точить лясы да баить про иное, бывалое время.
Она собственною силою завоевала себе этот
кружок людей, со всею энергией правды и молодости отдавших себя [
на служение] правому
делу, чтоб [при первой возможности] честно и правдиво послужить ему.
— А ты, Милов, чего ждёшь? Делать тебе нечего
на земле, бери
кружку, айда по миру и собирай
на памятники нам! Только гляди, чтобы мне — конный! Другие как хотят, а я желаю верхом
на чугунном коне в веках сидеть! И чтобы надпись золотом:
на сего коня посажен деревнею Большие Гнезда Алексей Дмитриев Шипигусев за добрые его
дела вплоть до конца веков!
В 1800-х годах, в те времена, когда не было еще ни железных, ни шоссейных дорог, ни газового, ни стеаринового света, ни пружинных низких диванов, ни мебели без лаку, ни разочарованных юношей со стеклышками, ни либеральных философов-женщин, ни милых дам-камелий, которых так много развелось в наше время, — в те наивные времена, когда из Москвы, выезжая в Петербург в повозке или карете, брали с собой целую кухню домашнего приготовления, ехали восемь суток по мягкой, пыльной или грязной дороге и верили в пожарские котлеты, в валдайские колокольчики и бублики, — когда в длинные осенние вечера нагорали сальные свечи, освещая семейные
кружки из двадцати и тридцати человек,
на балах в канделябры вставлялись восковые и спермацетовые свечи, когда мебель ставили симметрично, когда наши отцы были еще молоды не одним отсутствием морщин и седых волос, а стрелялись за женщин и из другого угла комнаты бросались поднимать нечаянно и не нечаянно уроненные платочки, наши матери носили коротенькие талии и огромные рукава и решали семейные
дела выниманием билетиков, когда прелестные дамы-камелии прятались от дневного света, — в наивные времена масонских лож, мартинистов, тугендбунда, во времена Милорадовичей, Давыдовых, Пушкиных, — в губернском городе К. был съезд помещиков, и кончались дворянские выборы.
— Ред.], насмотревшегося
на жизнь людей, лишенных всякого участия в общественных
делах, ограниченных тесно размеренным
кружком своих частных интересов, потерявших всякую мысль о чем-нибудь высшем копеечного преферанса (которого, впрочем, еще не было известно во времена Гофмана).
Он поминутно обегал весь
кружок, обступивший Шумкова, и так как был мал, то становился
на цыпочки, хватал за пуговицу встречного и поперечного, то есть из тех, кого имел право хватать, и все говорил, что он знает, отчего это все, что это не то чтобы простое, а довольно важное
дело, что так оставить нельзя; потом опять становился
на цыпочки, нашептывал
на ухо слушателю, опять кивал раза два головою и снова перебегал далее.
Бывали
дни, что Пселдонимов с
кружкой сам ходил
на Фонтанку за водой, чтоб там и напиться.
Прежде всякая новость отсюда
Разносилась в другие
кружки,
Мы не знали, что думать, покуда
Не заявят тузы-старики,
Как смотреть
на такое-то
дело,
На такую-то меру; ключом
Самобытная жизнь здесь кипела,
Клуб снабжал всю Россию умом…
И болтливый Кузьма спросил еще: куда денутся деньги и лошадь, если сам Ефрем умрет? куда народ будет класть монету, если
кружка вдруг окажется полной? что, если у
кружки дно провалится, и т. п. А Ефрем, не успевая отвечать, только отдувался и удивленно поглядывал
на своего спутника.
На такое
дело он ни
на минуту не призадумался бы ухлопать все свое состояньишко. Но Фрумкин, хотя и очень сочувствовал такой идее, однако же находил, что сначала практичнее было бы устроить
дело книжной торговли с общественной читальней, которая могла служить общим центром для людей своего
кружка, а при книжной торговле можно сперва, в виде подготовительного опыта, заняться изданием отдельных хороших книжек, преимущественно по части переводов, а потом уже приступить и к журналу.
Потом не глядеть равнодушно
на безобразия администрации и вообще власти; организовать из себя
кружки, которые и словом, и
делом, и вообще чем только можно, противодействуют этим безобразиям.
Но тут подвертывался Свитка с каким-нибудь
делом, с какими-нибудь наставлениями и инструкциями касательно будущих действий в Варшаве, то надо было брать из университета бумаги, писать прошение об определении в военную службу и отвозить все это к Бейгушу, то вдруг Свитка тащил его за чем-нибудь к Лесницкому или
на «литературный вечер», в «
кружок» Офицерской улицы, то вдруг графиня Цезарина присылала сказать, что нынче она ждет к себе Хвалынцева обедать, и вот таким образом, глядишь,
день и промелькнул, а к Стрешневым все-таки не съезжено.
В самый
день этого счастливого, по мнению Бейгуша, решения он совершенно неожиданно получил небольшую записку от капитана Чарыковского, который приглашал его
на нынешний вечер, отложив все текущие
дела и занятия, непременно явиться к назначенному часу, для весьма важных и экстренных совещаний, в Офицерскую улицу, в квартиру, занимаемую четырьмя слушателями академии генерального штаба, где обыкновенно собирался, под видом «литературных вечеров», польский «военный
кружок Петербурга».
Все общество, в разных углах комнат, разбивалось
на кружки, и в каждом
кружке шли очень оживленные разговоры; толковали о разных современных вопросах, о политике, об интересах и новостях
дня, передавали разные известия, сплетни и анекдоты из правительственного, военного и административного мира, обсуждали разные проекты образования, разбирали вопросы истории, права и даже метафизики, и все эти разнородные темы обобщались одним главным мотивом, который в тех или других вариациях проходил во всех
кружках и сквозь все темы, и этим главным мотивом были Польша и революция — революция польская, русская, общеевропейская и, наконец, даже общечеловеческая.
Люди тех
кружков, в которых по преимуществу он вращался, смотрели
на этот род службы скорее далее неблагосклонными и неуважительными, чем равнодушными глазами, и потому теперь, когда для дальнейшей жизни его предстали вдруг новые задачи и цели, — ему показалось как-то странно и дико видеть и сознавать себя вдруг военным человеком, хотя, поразобрав себя, он вовсе не нашел в душе своей особенной антипатии к этому
делу.