Неточные совпадения
Плотное, серое кольцо людей, вращаясь, как бы расталкивало, расширяло сумрак. Самгин яснее видел
Марину, — она сидела, сложив руки
на груди, высоко подняв голову. Самгину казалось, что он видит ее лицо — строгое, неподвижное.
К Самгину подошла
Марина в темно-красном платье, с пестрой шалью
на груди.
— Что — скушная комната? — спросила
Марина, выплывая из прихожей и остановясь
на скрещении дорожек; в капоте из кашемирских шалей она стала еще больше, выше и шире,
на груди ее лежали две толстые косы.
Самгин зашел к ней, чтоб передать письмо и посылку
Марины. Приняв письмо, девица поцеловала его, и все время, пока Самгин сидел, она держала письмо
на груди, прижав его ладонью против сердца.
Рядом с
Мариной — Кормилицын, писатель по вопросам сектантства, человек с большой седоватой бородой
на мягком лице женщины, — лицо его всегда выражает уныние одинокой, несчастной вдовы; сходство с женщиной добавляется его выгнутой
грудью.
Отделив от книги длинный листок, она приближает его к лампе и шевелит губами молча. В углу, недалеко от нее, сидит
Марина, скрестив руки
на груди, вскинув голову; яркое лицо ее очень выгодно подчеркнуто пепельно-серым фоном стены.
«Действительно, — когда она говорит, она кажется старше своих лет», — подумал он, наблюдая за блеском ее рыжих глаз; прикрыв глаза ресницами,
Марина рассматривала ладонь своей правой руки. Самгин чувствовал, что она обезоруживает его, а она, сложив руки
на груди, вытянув ноги, глубоко вздохнула, говоря...
Самгин видел, как
Марина, остановясь у чана, распахнула рубаху
на груди и, зачерпнув воды горстями, облила сначала одну, потом другую
грудь.
— Пермякова и Марковича я знал по магазинам, когда еще служил у
Марины Петровны; гимназистки Китаева и Воронова учили меня, одна — алгебре, другая — истории: они вошли в кружок одновременно со мной, они и меня пригласили, потому что боялись. Они были там два раза и не раздевались, Китаева даже ударила Марковича по лицу и ногой в
грудь, когда он стоял
на коленях перед нею.
У нее распустилась прическа, прядь волос упала
на плечо и
грудь, —
Марина говорила вполголоса...
— Уйди, — повторила
Марина и повернулась боком к нему, махая руками. Уйти не хватало силы, и нельзя было оторвать глаз от круглого плеча, напряженно высокой
груди, от спины, окутанной массой каштановых волос, и от плоской серенькой фигурки человека с глазами из стекла. Он видел, что янтарные глаза
Марины тоже смотрят
на эту фигурку, — руки ее поднялись к лицу; закрыв лицо ладонями, она странно качнула головою, бросилась
на тахту и крикнула пьяным голосом, топая голыми ногами...
«Кошмар, — думал он, глядя
на Марину поверх очков. — Почему я так откровенно говорю с ней? Я не понимаю ее, чувствую в ней что-то неприятное. Почему же?» Он замолчал, а
Марина, скрестив руки
на высокой
груди, сказала негромко...
Было около полуночи, когда Клим пришел домой. У двери в комнату брата стояли его ботинки, а сам Дмитрий, должно быть, уже спал; он не откликнулся
на стук в дверь, хотя в комнате его горел огонь, скважина замка пропускала в сумрак коридора желтенькую ленту света. Климу хотелось есть. Он осторожно заглянул в столовую, там шагали
Марина и Кутузов, плечо в плечо друг с другом;
Марина ходила, скрестив руки
на груди, опустя голову, Кутузов, размахивая папиросой у своего лица, говорил вполголоса...
Глупые слезы тоски и беспредметной обиды задрожали в
груди.
Марина закусила губу, плечи ее задергались. Остро, остро, почти чувственно милы ей были эти полные ручки с ямками
на локтях, у запястий перетянутые глубокими складками, и все это маленькое прелестное тельце. Как будто глаза какие-то у ней раскрылись: что-то особенное было перед нею, необычайное и несравненно милое.