Неточные совпадения
— Квартира тебе есть,
учитель есть! — говорил он сыну, но, видя, что тот ему ничего не отвечает, стал рассматривать, что
на дворе происходит: там Ванька и кучер вкатывали его коляску в сарай и никак не могли этого сделать; к ним пришел наконец
на помощь Симонов, поколотил одну или две половицы в сарае, уставил несколько наискось дышло, уперся в него
грудью, велел другим переть в вагу, — и сразу вдвинули.
Человечек как-то странно фыркнул и исчез. Ротмистр сел
на нары рядом с
учителем, пощупал рукой его лоб,
грудь и позвал его...
Учитель, покрытый каким-то тряпьем, вытянулся
на ней вверх
грудью, и живот его дрожал.
По стенам ночлежки всё прыгали тени, как бы молча борясь друг с другом.
На нарах, вытянувшись во весь рост, лежал
учитель и хрипел. Глаза у него были широко открыты, обнаженная
грудь сильно колыхалась, в углах губ кипела пена, и
на лице было такое напряженное выражение, как будто он силился сказать что-то большое, трудное и — не мог и невыразимо страдал от этого.
Метеор пошел в ночлежку и зажег в ней лампу. Тогда из двери ночлежки протянулась во двор широкая полоса света, и ротмистр вместе с каким-то маленьким человеком вели по ней
учителя в ночлежку. Голова у него дрябло повисла
на грудь, ноги волочились по земле и руки висели в воздухе, как изломанные. При помощи Тяпы его свалили
на нары, и он, вздрогнув всем телом, с тихим стоном вытянулся
на них.
Однажды пьяный Симцов ни за что ни про что вцепился в волосы
учителя и выдрал клок их. Кувалда ударом кулака в
грудь уложил его
на полчаса в обморок, а когда он очнулся, заставил его съесть волосы
учителя. Тот съел, боясь быть избитым до смерти.
— Дело какое имеете до меня? — спросил
учитель, подходя от полки к гостю и в упор глядя
на него. Лоб у него сморщился, брови хмуро съёжились. Ему хотелось кашлять, но он почему-то удерживался от этого, плотно сжав губы.
На лице у него явились бурые пятна, худая, ввалившаяся
грудь вздымалась высоко и нервно.
Вдруг оба генерала взглянули друг
на друга: в глазах их светился зловещий огонь, зубы стучали, из
груди вылетало глухое рычание. Они начали медленно подползать друг к другу и в одно мгновение ока остервенились. Полетели клочья, раздался визг и оханье; генерал, который был
учителем каллиграфии, откусил у своего товарища орден и немедленно проглотил. Но вид текущей крови как будто образумил их.