Неточные совпадения
Настоящая гульба, впрочем, идет не
на улице, а в избах, где не сходит со столов всякого рода угощение, подкрепляемое водкой и домашней брагой. В особенности чествуют старосту Федота, которого под руки, совсем пьяного, водят из дома в дом. Вообще все поголовно пьяны, даже пастух распустил сельское стадо, которое забрело
на господский красный двор, и конюха то и дело убирают скотину
на конный двор.
— Теперь, брат,
на господскую руку все наладим, — хвастался Мыльников
на всю
улицу.
Родион Потапыч вышел
на улицу и повернул вправо, к церкви. Яша покорно следовал за ним
на приличном расстоянии. От церкви старик спустился под горку
на плотину, под которой горбился деревянный корпус толчеи и промывальни. Сейчас за плотиной направо стоял ярко освещенный
господский дом, к которому Родион Потапыч и повернул. Было уже поздно, часов девять вечера, но дело было неотложное, и старик смело вошел в настежь открытые ворота
на широкий
господский двор.
Дорога из Мурмосского завода проходила широкою
улицей по всему Туляцкому концу, спускалась
на поемный луг, где разлилась бойкая горная речонка Култым, и круто поднималась в гору прямо к
господскому дому, который лицом выдвинулся к фабрике. Всю эту дорогу отлично было видно только из сарайной, где в критических случаях и устраивался сторожевой пункт. Караулили гостей или казачок Тишка, или Катря.
После обеда Груздев прилег отдохнуть, а Анфиса Егоровна ушла в кухню, чтобы сделать необходимые приготовления к ужину. Нюрочка осталась в чужом доме совершенно одна и решительно не знала, что ей делать. Она походила по комнатам, посмотрела во все окна и кончила тем, что надела свою шубку и вышла
на двор. Ворота были отворены, и Нюрочка вышла
на улицу. Рынок,
господский дом, громадная фабрика, обступившие завод со всех сторон лесистые горы — все ее занимало.
По
улицам везде бродил народ. Из Самосадки наехали пристановляне, и в Кержацком конце точно открылась ярмарка, хотя пьяных и не было видно, как в Пеньковке. Кержаки кучками проходили через плотину к заводской конторе, прислушивались к веселью в
господском доме и возвращались назад; по глухо застегнутым
на медные пуговицы полукафтаньям старинного покроя и низеньким валеным шляпам с широкими полями этих кержаков можно было сразу отличить в толпе. Крепкий и прижимистый народ, не скажет слова спроста.
После водосвятия, приложившись ко кресту, окропленные святой водою, получив от священника поздравление с благополучным приездом, пошли мы
на господский двор, всего через
улицу от церкви.
В Чурасове крестьянские избы, крытые дранью, с большими окнами, стояли как-то высоко и весело; вокруг них и
на улице снег казался мелок: так все было уезжено и укатано;
господский двор вычищен, выметен, и дорога у подъезда усыпана песком; около двух каменных церквей также все было прибрано.
В этот момент толпа
на улице глухо загудела, точно по живой человеческой ниве гулкой волной прокатилась волна. «Едет!.. Едет!..» — поднялось в воздухе, и Студеная
улица зашевелилась от начала до конца, пропуская двух верховых, скакавших к
господскому дому
на взмыленных лошадях во весь опор. Это и были давно ожидаемые всеми загонщики, молодые крестьянские парни в красных кумачных рубахах.
По
улицам бродили праздные кучки любопытных, а
на площади, перед зданием заводоуправления и особенно около
господского дома, народ стоял стена стеной, несмотря
на отчаянные усилия станового и нескольких полицейских водворить порядок в этом галдевшем живом море.
Для гудевшего
на улице народа
на балконе
господского дома играла музыка, и ночной воздух при каждом хлопке взвивавшихся кверху огненными дугами ракет потрясался взрывами народного восторга.
Нужно сказать, что все время, как приехал барин, от
господского дома не отходила густая толпа, запрудившая всю
улицу. Одни уходили и сейчас же заменялись другими. К вечеру эта толпа увеличивалась и начинала походить
на громадное шевелившееся животное. Вместе с темнотой увеличивалась и смелость.
Правда, с тех пор француз и носу не смеет
на улицу показывать; а барыня стала такая ласковая с отцом Васильем: в неделю-то раз пять он обедает
на господском дворе.
Из окна открывался отличный вид
на заводский пруд, несколько широких
улиц, тянувшихся по берегу, заводскую плотину, под которой глухо покряхтывала заводская фабрика и дымили высокие трубы; а там, в конце плотины, стоял отличный
господский дом, выстроенный в русском вкусе, в форме громадной русской избы с высокой крышей, крытой толем шахматной доской, широким русским крыльцом и тенистым старым садом, упиравшимся в пруд.
Я вот тоже с
улицы в окошко
на господские свадьбы гляживал — что?..
Но вот начинается и вылазка: из дверей одной избы выглянул
на улицу зипун и стал-стоит
на ветре; через минуту из другой двери высунулась нахлобученная шапка и тоже застыла
на месте; еще минута, и они увидали друг друга и поплыли, сошлись, вздохнули и, не сказав между собою ни слова, потянулись, кряхтя и почесываясь, к
господскому дому,
на темном фасе которого, то там, то здесь, освещенные окна сияли как огненные раны.