Неточные совпадения
Народ, доктор и фельдшер,
офицеры его полка, бежали к нему. К своему несчастию, он чувствовал, что был цел и невредим. Лошадь сломала себе спину, и решено было ее пристрелить. Вронский не мог отвечать
на вопросы, не мог говорить ни с кем. Он повернулся и, не подняв соскочившей с головы фуражки, пошел прочь от гипподрома, сам не зная куда. Он чувствовал себя несчастным. В первый раз в жизни он испытал самое тяжелое несчастие, несчастие неисправимое и такое, в котором виною сам.
Мы отправились далее. Стало смеркаться. Мы приближились к городку, где, по словам бородатого коменданта, находился сильный отряд, идущий
на соединение к самозванцу. Мы были остановлены караульными.
На вопрос: кто едет? — ямщик отвечал громогласно: «Государев кум со своею хозяюшкою». Вдруг толпа гусаров окружила нас с ужасною бранью. «Выходи, бесов кум! — сказал мне усастый вахмистр. [Вахмистр — унтер-офицер в кавалерии.] — Вот ужо тебе будет баня, и с твоею хозяюшкою!»
В этой, по-видимому, сонной и будничной жизни выдалось, однако ж, одно необыкновенное, торжественное утро. 1-го марта, в воскресенье, после обедни и обычного смотра команде, после
вопросов: всем ли она довольна, нет ли у кого претензии, все,
офицеры и матросы, собрались
на палубе. Все обнажили головы: адмирал вышел с книгой и вслух прочел морской устав Петра Великого.
Мы уже были предупреждены, что нас встретят здесь
вопросами, и оттого приготовились отвечать, как следует, со всею откровенностью. Они спрашивали: откуда мы пришли, давно ли вышли, какого числа, сколько у нас людей
на каждом корабле, как матросов, так и
офицеров, сколько пушек и т. п.
Нехлюдов отошел и пошел искать начальника, чтоб просить его о рожающей женщине и о Тарасе, но долго не мог найти его и добиться ответа от конвойных. Они были в большой суете: одни вели куда-то какого-то арестанта, другие бегали закупать себе провизию и размещали свои вещи по вагонам, третьи прислуживали даме, ехавшей с конвойным
офицером, и неохотно отвечали
на вопросы Нехлюдова.
Приятель Евгения Павловича сделал один
вопрос, но князь, кажется,
на него не ответил или до того странно промямлил что-то про себя, что
офицер посмотрел
на него очень пристально, взглянул потом
на Евгения Павловича, тотчас понял, для чего тот выдумал это знакомство, чуть-чуть усмехнулся и обратился опять к Аглае.
В понятых была Марья Корсунова. Она стояла рядом с матерью, но не смотрела
на нее, и, когда
офицер обращался к ней с каким-нибудь
вопросом, она, торопливо и низко кланяясь ему, однообразно отвечала...
Офицер быстро хватал книги тонкими пальцами белой руки, перелистывал их, встряхивал и ловким движением кисти отбрасывал в сторону. Порою книга мягко шлепалась
на пол. Все молчали, было слышно тяжелое сопение вспотевших жандармов, звякали шпоры, иногда раздавался негромкий
вопрос...
— Ставрогин, — начала хозяйка, — до вас тут кричали сейчас о правах семейства, — вот этот
офицер (она кивнула
на родственника своего, майора). И, уж конечно, не я стану вас беспокоить таким старым вздором, давно порешенным. Но откуда, однако, могли взяться права и обязанности семейства в смысле того предрассудка, в котором теперь представляются? Вот
вопрос. Ваше мнение?
Фаинушка жалась и, кажется, понимала, что
офицер затеял эту историю единственно с целью блеснуть перед нею;"корреспондент"обдумывал фельетон под названием"Интеллигентные дикари", в которых ставил обществу"Самолет"
вопрос: отвечает ли оно за спокойствие и безопасность едущих
на его пароходах пассажиров?
Приглашая
офицеров от имени предводителя
на домашний праздник по случаю именин Ульяны Дм. Каневальской, Золотницкий настойчиво приглашал и меня, говоря, что хороший его приятель и сосед Ал. Фед. Бржесский, поэт, жаждет познакомиться со мною. Такое настойчивое приглашение не могло не быть лестно для заброшенного в дальний край одинокого бедного юноши. Я дал слово приехать; но в чем? — был почти неразрешимый
вопрос в моих обстоятельствах.
Его величества, однако, не было в числе игравших
на бильярде. Какой-то англичанин, вероятно
офицер с английского военного фрегата, стоявшего
на рейде,
на вопрос Володи, нет ли короля в числе играющих, отвечал, что он уже сыграл несколько партий и ушел, вероятно, прогуляться среди своих подданных, и советовал Володе идти к большому освещенному, открытому со всех сторон зданию
на столбах в конце улицы,
на площадке, окруженной деревьями, откуда доносились звуки, напоминающие скрипку.
До Батавии оставалось всего 600 миль, то есть суток трое-четверо хорошего хода под парусами. Бесконечный переход близился к концу. Все повеселели и с большим нетерпением ждали Батавии. Уже в кают-компании толковали о съезде
на берег, назначая день прихода, и расспрашивали об этом городе у одного из
офицеров, который бывал в нем в прежнее свое кругосветное плавание. Все то и дело приставали к старому штурману с
вопросами: как он думает, верны ли расчеты?
Когда колесница с Нептуном подъехала
на шканцы и остановилась против мостика,
на котором стояли капитан и
офицеры, Нептун сошел с нее и, отставив не без внушительности вперед свою босую ногу, стукнул трезубцем и велел подать список
офицеров. Когда одно из лиц свиты подало Нептуну этот список, владыка морей, прочитав имя, отчество и фамилию капитана, обратился к нему с
вопросом...
Он был
на кубрике, в помещении команды, приказал там открыть несколько матросских чемоданчиков, спускался в трюм и нюхал там трюмную воду, заглянул в подшкиперскую, в крюйт-камеру, в лазарет, где не было ни одного больного, в кочегарную и машинное отделение, и там, не роняя слова, ни к кому не обращаясь с
вопросом, водил пальцем в белоснежной перчатке по частям машины и глядел потом
на перчатку, возбуждая трепет и в старшем
офицере и старшем механике.
«
Офицер, не спуская глаз, смотрел
на Долохова и переспросил его еще раз, какого он был полка. Долохов не отвечал, как будто не слыхал
вопроса, и, закуривая трубку, спрашивал
офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков.
Поговорив о погоде, о военных действиях, об общих знакомых
офицерах и убедившись по
вопросам и ответам, по взгляду
на вещи в удовлетворительности понятий один другого, мы невольно перешли к разговору более короткому.
Несколько человек подвинулись к
офицерам, которые, не теряя ни малейшей тени серьезности, повторили свой
вопрос братии, но никто из иноков тоже не знал «отца Строфокамила». Один только сообразил, что он, верно, грек, и посоветовал разыскивать его в греческом монастыре
на Подоле.
На вопросы, которые ему делали, он молчал и только тогда говорил, когда был случай уязвить допрашивающих — жандармского
офицера или прокурора.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и
на корточках присел у костра рядом с
офицером с длинною шеей.
Офицер этот, не спуская глаз, смотрел
на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал
вопроса, и, закуривая французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал
офицеров о том, в какой степени дорога впереди их безопасна от казаков.
Соня задумалась.
Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать, был
вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже
офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял
на себя в отношении ее.