Неточные совпадения
Еще к
большему удивлению моему, Оперов играл
на скрипке, другой из занимавшихся с нами студентов играл
на виолончели и фортепьяно, и оба играли в университетском оркестре, порядочно знали музыку и ценили хорошую.
Реже других к ней приходил высокий, невеселый офицер, с разрубленным лбом и глубоко спрятанными глазами; он всегда приносил с собою
скрипку и чудесно играл, — так играл, что под окнами останавливались прохожие,
на бревнах собирался народ со всей улицы, даже мои хозяева — если они были дома — открывали окна и, слушая, хвалили музыканта. Не помню, чтобы они хвалили еще кого-нибудь, кроме соборного протодьякона, и знаю, что пирог с рыбьими жирами нравился им все-таки
больше, чем музыка.
Помню, как жена села с притворно-равнодушным видом, под которым я видел, что она скрывала
большую робость — робость преимущественно перед своим умением, — с притворным видом села за рояль, и начались обычные la
на фортепиано, пиччикато
скрипки, установка нот.
Мучался я особенно том, что я видел несомненно, что ко мне у ней не было другого чувства, кроме постоянного раздражения, только изредка прерываемого привычной чувственностью, а что этот человек, и по своей внешней элегантности и новизне и, главное, по несомненному
большому таланту к музыке, по сближению, возникающему из совместной игры, по влиянию, производимому
на впечатлительные натуры музыкой, особенно
скрипкой, что этот человек должен был не то что нравиться, а несомненно без малейшего колебания должен был победить, смять, перекрутить ее, свить из нее веревку, сделать из нее всё, что захочет.
Мы встали и пошли бродить по комнатам. В конце анфилады их широкая дверь вела в зал, назначенный для танцев. Желтые шелковые занавески
на окнах и расписанный потолок, ряды венских стульев по стенам, в углу залы
большая белая ниша в форме раковины, где сидел оркестр из пятнадцати человек. Женщины, по
большей части обнявшись, парами ходили по зале; мужчины сидели по стенам и наблюдали их. Музыканты настраивали инструменты. Лицо первой
скрипки показалось мне немного знакомым.
«Ко второму», — отвечал артист. — «Кого же вы еще причисляете к этому разряду?» — «Многих, государь; я вообще делю род человеческий относительно скрипичной игры
на три разряда: первый, самый
большой, люди, не умеющие играть
на скрипке; второй, также довольно многочисленный, люди — не то чтоб умеющие играть, но любящие беспрестанно играть
на скрипке; третий очень беден: к нему причисляются несколько человек, знающих музыку и иногда прекрасно играющих
на скрипке.
Множество было людей, которые ни о чем
больше говорить даже не умели, как только о собаках; другие, имея претензию
на высшую образованность, посвящали все свое время танцам, клавикордам или
скрипке и разговорам о театре; третьи заботились о том, «чтоб издавать наряды своим соотечественникам» и забавлять компанию разговорами, не заботясь о том, правду или нет говорить придется.
Нет ничего удивительного, что среди портовых и морских людей Сашка пользовался
большим почетом и известностью, чем, например, местный архиерей или губернатор. И, без сомнения, если не его имя, то его живое обезьянье лицо и его
скрипка вспоминались изредка в Сиднее и в Плимуте, так же как в Нью-Йорке, во Владивостоке, в Константинополе и
на Цейлоне, не считая уже всех заливов и бухт Черного моря, где водилось множество почитателей его таланта из числа отважных рыбаков.
Перед сидящими развешено было
большое полотнище, из чистых простынь сшитое (так рассказывали батенька), и впереди того горело свечей с десяток. В вырытой нарочно перед полотнищем яме сидели музыканты: кто
на скрипке, кто
на басу, кто
на цымбалах и кто с бубном. Когда собралось много, музыка грянула марш
на взятие Дербента, тогда еще довольно свежий. Потом играли казачка, свадебные песни, а более строились. Собравшиеся, наслушавшись музыки, желали скорее потешиться комедным зрелищем.
Время шло быстро.
На Петров день после обеда Андрей Андреич пошел с Надей
на Московскую улицу, чтобы еще раз осмотреть дом, который наняли и давно уже приготовили для молодых. Дом двухэтажный, но убран был пока только верхний этаж. В зале блестящий пол, выкрашенный под паркет, венские стулья, рояль, пюпитр для
скрипки. Пахло краской.
На стене в золотой раме висела
большая картина, написанная красками: нагая дама и около нее лиловая ваза с отбитой ручкой.
Его величества, однако, не было в числе игравших
на бильярде. Какой-то англичанин, вероятно офицер с английского военного фрегата, стоявшего
на рейде,
на вопрос Володи, нет ли короля в числе играющих, отвечал, что он уже сыграл несколько партий и ушел, вероятно, прогуляться среди своих подданных, и советовал Володе идти к
большому освещенному, открытому со всех сторон зданию
на столбах в конце улицы,
на площадке, окруженной деревьями, откуда доносились звуки, напоминающие
скрипку.
В восьмом часу стали сходиться. Очень скоро взялись за водку. Рюмку выпили, другую, третью. Стали петь. Пришел Шлепянов. Выпил рюмку водки,
больше пить не стал. Попробовал
на моей
скрипке аккомпанировать нашему пению, но было оно очень нестройно; он махнул рукою и положил
скрипку обратно в футляр. Минут через десять встал, сказал, что у него билет
на концерт.