Когда заканчивается чисто
научная задача систематического собирания материала по истории религии, которое, конечно, безмерно расширяет ограниченный опыт каждого отдельного человека, тогда неизбежно ставится задача и религиозного дешифрирования, и религиозно-философского истолкования собранных фактов.
Неточные совпадения
У нас эту математически-моральную
задачу в полминуты решит любой десятилетний нумер; у них не могли — все их Канты вместе (потому что ни один из Кантов не догадался построить систему
научной этики, то есть основанной на вычитании, сложении, делении, умножении).
Первая
задача истории — воспроизвести жизнь; вторая, исполняемая не всеми историками, — объяснить ее; не заботясь о второй
задаче, историк остается простым летописцем, и его произведение — только материал для настоящего историка или чтение для удовлетворения любопытства; думая о второй
задаче, историк становится мыслителем, и его творение приобретает чрез это
научное достоинство.
Эта
задача европейской науки и культуры была неведома Востоку; только с прошлого столетия наиболее чуткие люди стран Азии начали принимать великий
научный опыт Европы, ее методы мышления и формы жизнедеятельности.
Мы не ставим себе
задачу проследить здесь судьбы отрицательного богословия в новой философии, ибо для этого, в сущности, пришлось бы написать полную ее историю; кроме того, ясно, что метафизический, а тем более
научный рационализм, в ней господствовавший, менее всего ему благоприятствовал.
Мы отмечаем лишь то своеобразное употребление трансцендентально-аналитического метода, которое он получает здесь в руках своего творца, и особенно то расширенное его понимание, при котором ему ставится
задача вскрыть условия не только
научной и этической, но и эстетической значимости, причем анализ этих сторон сознания ведется не в субъективно-психологической, а в трансцендентальной плоскости.
Мы стоим перед
задачей преодоления двоякого сознания:
научного сознания невозможности творческого прироста энергии в мире и религиозного сознания невозможности продолжения творчества мира.
И так как подлинный пафос философии всегда был в героической войне творческого познания против всякой необходимости и всякого данного состояния бытия, так как
задачей философии всегда был трансцензус, переход за грани, то философия никогда не была наукой и не могла быть
научной.
Его «L’évolution créatrice» блестяще критикует все
научные теории развития и обосновывает творчество, но строится наукообразно и в рабской зависимости от биологии [Замечательная книга Бергсона «L’évolution créatrice» [ «Творческая эволюция» (фр.).] вся проникнута двойственностью в понимании
задач философии.