Неточные совпадения
— Возьмем на прицел глаза и ума такое происшествие: приходят к молодому царю некоторые простодушные люди и предлагают: ты бы, твое величество,
выбрал из
народа людей поумнее для свободного разговора, как лучше устроить жизнь. А он им отвечает: это затея бессмысленная. А водочная торговля вся в его руках. И — всякие налоги. Вот о чем надобно думать…
— Какой же ты нетерпеливый, — говорила она ему вполголоса. — Уже и рассердился! Зачем
выбрал ты такое время: толпа
народу шатается то и дело по улицам… Я вся дрожу…
— Да ничего, помаленьку… Очень уж много здесь
народу набилось, друг друга начинаем давить. Ходят слухи, что Прохоров тоже хочет строить винокуренный завод на Ключевой. И место
выбрал у Бакланихи.
Историки-позитивисты могут указать, что для характеристики русского
народа я делаю выбор,
выбираю немногое, исключительное, в то время как многое, обыкновенное, было иное.
Убиица-то он один, да знакомых да сватовей у него чуть не целый уезд; ты вот и поди перебирать всех этих знакомых, да и преступника-то подмасли, чтоб он побольше
народу оговаривал: был, мол, в таком-то часу у такого-то крестьянина? не пошел ли от него к такому-то? а часы
выбирай те, которые нужно… ну, и привлекай, и привлекай.
Ты хочешь единения с
народом? — прекрасно!
выбирай проказу, ложись в навоз, ешь хлеб, сдобренный лебедой, надевай рваный пониток и жги книгу. Но не труби в трубу, не заражай воздуха запахом трубных огрехов! Трубные звуки могут только раздражать, а с таким непочатым организмом, как
народ, дело кончается не раздражениями, а представлением доказательств.
Шакир крикнул рабочим; вороны встрепенулись и, наклоняя головы, подозрительно осмотрели двор. Отовсюду в кухню собирался
народ, мужики шли, оправляя рубахи,
выбирая из бород кострику и сосредоточенно глядя под ноги себе.
С каким равнодушием, как ничем не умолимая судьба, он
выбирает свои жертвы и как смеется над бессильным ропотом
народов, лежащих у ног его!
Итак… начинается… Великий исход молодых сил из привилегированных классов навстречу
народу, навстречу новой истории… И целый рой впечатлений и мыслей поднялся в моей голове над этим эпизодом, как рой золотых пчел в солнечном освещении… Когда, вернувшись, я рассказал о своей встрече ближайшим товарищам, это вызвало живые разговоры. Итак, N уже
выбрал свою дорогу. Готов ли он? Готовы ли мы или не готовы? Что именно мы понесем
народу?..
— Пали и до нас слухи о Гарусове, это точно…
Народ заморил на своей заводской работе. Да мне-то, мил человек,
выбирать не из чего: едва ноги уплел из узилища…
— Частенько-таки я в последнее время такие слова слышу, но, признаюсь, удивляюсь. По-моему, ежели
народ оплошал, да еще вы случаев упускать не будете — ведь этак он, чего доброго, и вовсе оплошает. Откуда вы тогда барыши-то свои
выбирать надеетесь?
После короткого отдыха, которого слеткам никогда в первый день не дают, потому что они гораздо упрямее и крепче, надобно взять ястреба на руку и носить до вечера,
выбирая места, где меньше толкается
народу: внезапное и быстрое появление нового человека всегда пугает и заставляет слетать с руки молодых ястребов; особенно не любят они, если кто-нибудь подойдет сзади.
— До чего же хорош
народ на Волге! — с восхищением говорил Рубцов, часто сморкаясь, сплевывая, и шептал мне: — Ты — беги!
Выбери минуту и — беги! Зачем тебе в участок лезть?
— Внушайте мужику, чтобы он постепенно научался отбирать у царя власть в свои руки, говорите ему, что
народ должен иметь право
выбирать начальство из своей среды — и станового, и губернатора, и царя…
Мало-помалу Ордынов одичал еще более прежнего, в чем, нужно отдать справедливость, его немцы нисколько ему не мешали. Он часто любил бродить по улицам, долго, без цели. Он
выбирал преимущественно сумеречный час, а место прогулки — места глухие, отдаленные, редко посещаемые
народом. В один ненастный, нездоровый, весенний вечер в одном из таких закоулков встретил он Ярослава Ильича.
Это значит, что
народ должен
выбирать себе царя из простых людей.
— Шёл общий наказ — партионных
выбирай, которые решительно говорят, чтобы всю землю и всю волю
народу, нечего там валандаться-то! Ну,
выбрали. Нашего депутата уж и назад не вернули, а прямо в Сибирь. И опять: не годятся, других! Ты полагаешь — не задумался мужик над этим? А как стали
выбирать третий раз, и повалил мироед, богатей-то…
— Ты ничего… — бормотал он. — Потерпи годика два. И школу можно, и дороги можно, а только не сразу… Хочешь, скажем к примеру, посеять на этом бугре хлеб, так сначала выкорчуй,
выбери камни все, да потом вспаши, ходи да ходи… И с
народом, значит, так… ходи да ходи, пока не осилишь.
Подошли комаровские к берегу,
выбрали местечко, где не так много было
народу.
Оттого и
выбирают человека ловкого, бывалого, чтоб в городе не запропал и чтоб в Лыскове купцы его не обошли, потому что эти лысковцы
народ дошлый, всячески норовят нашего брата огреть…
— Конечно, знающего, — ответил Смолокуров. — Без знающих людей рыбного дела нельзя вести. Главное, верных людей надо; их «разъездными» в косных по снятым водам рассылают наблюдать за ловцами… У нас, я вам скажу, дело вот как ведется. Снявши воды, ловцам их сдаем. Искать ловцов не надо, сами нагрянут, знай
выбирай, кому отдать.
Народ бедный, кормиться тоже надо, а к другим промысла́м непривычен. И как много их сойдется, сдача пойдет наперебой. Один перед другим проценты набавляет.
Амулий боялся, чтобы
народ не полюбил этих близнецов, когда они вырастут, и не
выбрал бы их царями. Он позвал своего слугу, Фаустина, и сказал ему: «Возьми этих двух мальчиков и брось их в реку».
Когда он все это сказал, судья замолчал и не знал, что говорить. Вдруг один человек из
народа закричал: «Нам бог послал этого царевича. Мы не найдем себе лучшего царя!
Выбирайте его в цари!»
Тогда
народ озлобился на Амулия и убил его, а Ромула и Рема
выбрал царями.
«Был у нас царь, да избаловался: приказывал нам делать такие дела, каких нельзя исполнить; хотим мы другого царя
выбрать — и послал меня наш
народ просить тебя в цари. У нас житье хорошее: что велишь, все то будем делать и почитать тебя во всем будем. Пойдем в наше царство». Слон согласился и пошел за шакалом. Шакал привел его в болото. Когда слон завяз, шакал и говорит...
Вот Строгоновы, как получили от царя письмо, послали приказчиков еще собирать
народ к себе. И больше велели подговаривать казаков с Волги и с Дону. А в то время по Волге, по Дону казаков много ходило. Соберутся шайками по 200, 300, 600 человек,
выберут атамана и плавают на стругах, перехватывают суда, грабят, а на зиму становятся городком на берегу.
— Но в таком случае
выбери себе какое-нибудь звание, которое доставило бы тебе богатство и обязывало всех почитать тебя, — обратились посланные от
народа к Ивану.
— Не надо мне ни богатства, ни почестей. Зачем солдату богатство? А почести? Для меня первая почесть служить верой и правдой королевскому дитяти! Ступайте, братики мои, назад и скажите
народу: пусть
выбирает себе другого короля, получше да поумнее, а мне в награду оставит одно: позволение никогда не разлучаться с королевичем.
Нарочно он
выбрал такой пароход: на нем все мелкие купцы, да простой
народ, татары.
— Десять тысяч рублей ей на приданое, да
выбирайте жениха с опаскою,
народ ноне пошел другой, лоботрясы, прощалыги.
И толстый извозчик, Ефим, думал почти в том же роде. Стоял и он без дела больше часу и спрашивал себя: прогадал он или нет тем, что от гостиницы отъехал?.. По утрам, после чугунки, он там стоял. Гришка — молодой парень — тоже. У них у обоих один и тот же круг езды, только Ефима
выбирал народ постепеннее.
Мы уже говорили, что с воцарением Елизаветы Петровны немецкий гнет, более десяти лет тяготевший над Россией, был уничтожен мановением прелестной, грациозной ручки дочери Великого Петра. Елизавета Петровна отличалась добротой своей матери, отвращением к крови, здравым смыслом и умением
выбирать людей. Она сохранила на престоле ту любовь к своей родине, ту простоту Петра I, которые стяжали ей имя «матушки» у
народа.
Вскипел тут бесшумно
народ, стали то одну, то другую выпихивать, — бабы упираются, галки с крыш смеются, толку ни на грош. Взяли тут бабы дело в свои руки, пальцами туда-сюда потыкали, выхватили перекупку одну базарную, сырую бабеху в полтора колеса в обхвате… Подтащили к Федьке, головами показывают: честно, мол,
выбрали, — болтливей ее ни одной сороки не было…
Только признание в нем этого чувства заставило
народ такими странными путями его, в немилости находящегося старика,
выбрать, против воли царя, в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Если б мне сказали: вот ты хочешь добра
народу, —
выбирай одно из двух: дать ли всему разоренному
народу на двор по 3 лошади, по 2 коровы и по три навозные десятины, и по каменному дому, или только свободу вероисповедания, обученья, передвижения и уничтожение всех специальных законов для крестьян, то, не колеблясь, я
выбрал бы второе, потому что убежден, что какими бы материальными благами ни оделить крестьян, если только они останутся с тем же духовенством, теми же приходскими школами, теми же казенными кабаками, той же армией чиновников, мнимо озабоченных их благосостоянием, то они через 20 лет опять проживут всё и останутся такими же бедными, какими были.
Слугу себе
выбери из дворцовой стражи — там
народ дошлый.
Говорим ли мы о переселении
народов и набегах варваров, или о распоряжениях Наполеона III, или о поступке человека, совершенном час тому назад и состоящем в том, что из нескольких направлений прогулки он
выбрал одно, мы не видим ни малейшего противоречия. Мера свободы и необходимости, руководившей поступками этих людей, ясно определена для нас.
Отрешившись от прежнего воззрения на божественное подчинение воли
народа одному избранному и на подчинение этой воли Божеству, история не может сделать ни одного шага без противоречия, не
выбрав одного из двух: или возвратиться к прежнему верованию в непосредственное участие Божества в делах человечества, или определенно объяснить значение той силы, производящей исторические события, которая называется властью.