Неточные совпадения
План был начертан обширный. Сначала
направиться в один угол выгона; потом, перерезав его площадь поперек, нагрянуть
в другой конец; потом очутиться
в середине, потом ехать опять по прямому направлению, а затем уже куда глаза глядят. Везде принимать поздравления и дары.
Шагом
направился этот поезд
в правый угол выгона, но так как расстояние было близкое, то как ни медлили, а через полчаса поспели.
Но вот солнце достигает зенита, и Угрюм-Бурчеев кричит: «Шабаш!» Опять повзводно строятся обыватели и
направляются обратно
в город, где церемониальным маршем проходят через «манеж для принятия пищи» и получают по куску черного хлеба с солью.
— Рады стараться, ваше высокородие! — гаркнули
в один голос полицейские и скорым шагом
направились в кабак.
Анна, думавшая, что она так хорошо знает своего мужа, была поражена его видом, когда он вошел к ней. Лоб его был нахмурен, и глаза мрачно смотрели вперед себя, избегая ее взгляда; рот был твердо и презрительно сжат.
В походке,
в движениях,
в звуке голоса его была решительность и твердость, каких жена никогда не видала
в нем. Он вошел
в комнату и, не поздоровавшись с нею, прямо
направился к ее письменному столу и, взяв ключи, отворил ящик.
Так как никто не обращал на него внимания и он, казалось, никому не был нужен, он потихоньку
направился в маленькую залу, где закусывали, и почувствовал большое облегчение, опять увидав лакеев. Старичок-лакей предложил ему покушать, и Левин согласился. Съев котлетку с фасолью и поговорив с лакеем о прежних господах, Левин, не желая входить
в залу, где ему было так неприятно, пошел пройтись на хоры.
Направляясь между толпой
в залу первого класса, она понемногу припоминала все подробности своего положения и те решения, между которыми она колебалась.
Вронский не слушал его. Он быстрыми шагами пошел вниз: он чувствовал, что ему надо что-то сделать, но не знал что. Досада на нее за то, что она ставила себя и его
в такое фальшивое положение, вместе с жалостью к ней за ее страдания, волновали его. Он сошел вниз
в партер и
направился прямо к бенуару Анны. У бенуара стоял Стремов и разговаривал с нею...
Но это было к лучшему, потому что, выйдя
в столовую, Степан Аркадьич к ужасу своему увидал, что портвейн и херес взяты от Депре, а не от Леве, и он, распорядившись послать кучера как можно скорее к Леве,
направился опять
в гостиную.
Кити, поспешно затворившая дверь за Левиным, не смотрела
в ту сторону; но больной застонал, и она быстро
направилась к нему.
«Разумеется», повторил он, когда
в третий раз мысль его
направилась опять по тому же самому заколдованному кругу воспоминаний и мыслей, и, приложив револьвер к левой стороне груди и сильно дернувшись всей рукой, как бы вдруг сжимая ее
в кулак, он потянул за гашетку.
Она прошлась по зале и с решимостью
направилась к нему. Когда она вошла
в его кабинет, он
в вице-мундире, очевидно готовый к отъезду, сидел у маленького стола, на который облокотил руки, и уныло смотрел пред собой. Она увидала его прежде, чем он ее, и она поняла, что он думал о ней.
— Что такое? что? кого? — Доверенность? кому? что? — Опровергают? — Не доверенность. — Флерова не допускают. — Что же, что под судом? — Этак никого не допустят. Это подло. — Закон! — слышал Левин с разных сторон и вместе со всеми, торопившимися куда-то и боявшимися что-то пропустить,
направился в большую залу и, теснимый дворянами, приблизился к губернскому столу, у которого что-то горячо спорили губернский предводитель, Свияжский и другие коноводы.
И Петр Петрович, обойдя бочком Катерину Ивановну,
направился в противоположный угол, где находилась Соня.
«Ну так что ж! И пожалуй!» — проговорил он решительно, двинулся с моста и
направился в ту сторону, где была контора. Сердце его было пусто и глухо. Мыслить он не хотел. Даже тоска прошла, ни следа давешней энергии, когда он из дому вышел, с тем «чтобы все кончить!». Полная апатия заступила ее место.
Порфирий Петрович несколько мгновений стоял, как бы вдумываясь, но вдруг опять вспорхнулся и замахал руками на непрошеных свидетелей. Те мигом скрылись, и дверь притворилась. Затем он поглядел на стоявшего
в углу Раскольникова, дико смотревшего на Николая, и
направился было к нему, но вдруг остановился, посмотрел на него, перевел тотчас же свой взгляд на Николая, потом опять на Раскольникова, потом опять на Николая и вдруг, как бы увлеченный, опять набросился на Николая.
— Да, надо почиститься, — отвечал Аркадий и
направился было к дверям, но
в это мгновение вошел
в гостиную человек среднего роста, одетый
в темный английский сьют, [Костюм английского покроя (англ.).] модный низенький галстух и лаковые полусапожки, Павел Петрович Кирсанов.
Вы меня, помнится, вчера упрекнули
в недостатке серьезности, — продолжал Аркадий с видом человека, который вошел
в болото, чувствует, что с каждым шагом погружается больше и больше, и все-таки спешит вперед,
в надежде поскорее перебраться, — этот упрек часто
направляется… падает… на молодых людей, даже когда они перестают его заслуживать; и если бы во мне было больше самоуверенности…
Но когда перед ним развернулась площадь, он увидел, что немногочисленные прохожие разбегаются во все стороны, прячутся во двор трактира извозчиков, только какой-то высокий старик с палкой
в руке, держась за плечо мальчика, медленно и важно шагает посреди площади,
направляясь на Арбат.
Пошли не
в ногу, торжественный мотив марша звучал нестройно, его заглушали рукоплескания и крики зрителей, они торчали
в окнах домов, точно
в ложах театра, смотрели из дверей, из ворот. Самгин покорно и спокойно шагал
в хвосте демонстрации, потому что она
направлялась в сторону его улицы. Эта пестрая толпа молодых людей была
в его глазах так же несерьезна, как манифестация союзников. Но он невольно вздрогнул, когда красный язык знамени исчез за углом улицы и там его встретил свист, вой, рев.
Прошло более недели, раньше чем Захарий позвонил ему по телефону, приглашая
в магазин. Самгин одел новый фланелевый костюм и пошел к Марине с тем сосредоточенным настроением, с каким
направлялся в суд на сложно запутанный процесс.
В магазине ему конфузливо и дружески улыбнулся Захарий, вызвав неприятное подозрение...
«Я слежу за собой, как за моим врагом», — возмутился он, рывком надел шапку, гневно сунул ноги
в галоши, вышел на крыльцо кухни, постоял, прислушался к шуму голосов за воротами и решительно
направился на улицу.
— Я те задам! — проворчал Тагильский, облизнул губы, сунул руки
в карманы и осторожно, точно кот, охотясь за птицей, мелкими шагами пошел на оратора, а Самгин «предусмотрительно»
направился к прихожей, чтоб, послушав Тагильского,
в любой момент незаметно уйти. Но Тагильский не успел сказать ни слова, ибо толстая дама возгласила...
Подумав над этим, он
направился к Трусовой, уступил ей
в цене дома и, принимая из пухлых рук ее задаток, пачку измятых бумажек, подумал, не без печали...
Надо бы взять костяной ножик, да его нет; можно, конечно, спросить и столовый, но Обломов предпочел положить книгу на свое место и
направиться к дивану; только что он оперся рукой
в шитую подушку, чтоб половчей приладиться лечь, как Захар вошел
в комнату.
«Нет, не пойду… зачем раздражать чувство, когда все должно быть кончено?..» — думал Обломов,
направляясь в деревню.
«И
в самый обед: нашла время!» — думал он,
направляясь, не без лени, к Летнему саду.
— Нет, нет, постой, ангел, не улетай! — остановил он Марфеньку, когда та
направилась было к двери, — не надо от итальянца, не
в коня корм! не проймет, не почувствую: что мадера от итальянца, что вода — все одно! Она десять рублей стоит: не к роже! Удостой, матушка, от Ватрухина, от Ватрухина —
в два с полтиной медью!
— Ну, хозяин, смотри же, замечай и, чуть что неисправно, не давай потачки бабушке. Вот садик-то, что у окошек, я, видишь, недавно разбила, — говорила она, проходя чрез цветник и
направляясь к двору. — Верочка с Марфенькой тут у меня всё на глазах играют, роются
в песке. На няньку надеяться нельзя: я и вижу из окошка, что они делают. Вот подрастут, цветов не надо покупать: свои есть.
Сцена невообразимого ужаса между присутствующими! Дамы встали и кучей
направились в залу, не простясь с хозяйкой; за ними толпой, как овцы, бросились девицы, и все уехали. Бабушка указала Марфеньке и Вере дверь.
Я опять
направлялся на Петербургскую. Так как мне
в двенадцатом часу непременно надо было быть обратно на Фонтанке у Васина (которого чаще всего можно было застать дома
в двенадцать часов), то и спешил я не останавливаясь, несмотря на чрезвычайный позыв выпить где-нибудь кофею. К тому же и Ефима Зверева надо было захватить дома непременно; я шел опять к нему и впрямь чуть-чуть было не опоздал; он допивал свой кофей и готовился выходить.
Катерина Николаевна стремительно встала с места, вся покраснела и — плюнула ему
в лицо. Затем быстро
направилась было к двери. Вот тут-то дурак Ламберт и выхватил револьвер. Он слепо, как ограниченный дурак, верил
в эффект документа, то есть — главное — не разглядел, с кем имеет дело, именно потому, как я сказал уже, что считал всех с такими же подлыми чувствами, как и он сам. Он с первого слова раздражил ее грубостью, тогда как она, может быть, и не уклонилась бы войти
в денежную сделку.
— Узнаешь! — грозно вскричала она и выбежала из комнаты, — только я ее и видел. Я конечно бы погнался за ней, но меня остановила одна мысль, и не мысль, а какое-то темное беспокойство: я предчувствовал, что «любовник из бумажки» было
в криках ее главным словом. Конечно, я бы ничего не угадал сам, но я быстро вышел, чтоб, поскорее кончив с Стебельковым,
направиться к князю Николаю Ивановичу. «Там — всему ключ!» — подумал я инстинктивно.
Я с беспокойством начал представлять себе, что
в мое отсутствие могло произойти у них даже что-нибудь очень нехорошее, и поспешно
направился домой.
От подошвы Фудзи наши герои, «по образу пешего хождения», через горы,
направились в ту же бухту Хеда, куда намеревались было ввести фрегат, и расположились там на бивуаках (при 4˚ мороза, не забудьте!), пока готовились бараки для их помещения, временного и, по возможности, недолгого, потому что
в положении Робинзонов Крузе пятистам человекам долго оставаться нельзя.
«Так это Нагасаки!» — слышалось со всех сторон, когда стали на якорь на втором рейде,
в виду третьего, и все трубы
направились на местность, среди которой мы очутились.
Мы углубились уже далеко
в залив, а дым от выстрелов все еще ленивым узором крался по воде,
направляясь тихонько к морю.
Японцы тут ни о каких переговорах не хотели и слышать, а приглашали немедленно отправиться
в городок Симодо,
в бухте того же имени, лежащей
в углу огромного залива Иеддо, при выходе
в море. Туда, по словам их, отправились и уполномоченные для переговоров японские чиновники. Туда же чрез несколько дней
направилась и «Диана».
В этой бухте предстояло ей испытать страшную катастрофу.
«Не успеешь оглянуться, как втянешься опять
в эту жизнь», — подумал он, испытывая ту раздвоенность и сомнения, которые
в нем вызывала необходимость заискивания
в людях, которых он не уважал. Сообразив, куда прежде, куда после ехать, чтоб не возвращаться, Нехлюдов прежде всего
направился в Сенат. Его проводили
в канцелярию, где он
в великолепнейшем помещении увидал огромное количество чрезвычайно учтивых и чистых чиновников.
Не слушая помощника смотрителя и не глядя вокруг себя, он поспешно вышел из коридоров и
направился в контору. Смотритель был
в коридоре и, занятый другим делом, забыл вызвать Богодуховскую. Он вспомнил, что обещал вызвать ее, только тогда, когда Нехлюдов вошел
в контору.
Одного только шатающегося длинного старика
в ножных кандалах офицер пустил на подводу, и Нехлюдов видел, как этот старик, сняв свою блинообразную шапку, крестился,
направляясь к подводам, и кок потом долго не мог влезть от кандалов, мешавших поднять слабую старческую закованную ногу, и как сидевшая уже на телеге баба помогла ему, втащив его за руку.
Нехлюдов отошел к толпе дожидающихся. Из толпы выделился
в оборванной одежде и смятой шляпе,
в опорках на босу ногу человек с красными полосами во всё лицо и
направился к тюрьме.
Увидав Нехлюдова, она вспыхнула, остановилась как бы
в нерешительности, а потом нахмурилась и, опустив глаза, быстрыми шагами
направилась к нему по полосушке коридора.
Войдя по великолепной, торжественной лестнице во второй этаж, адвокат, знавший все ходы,
направился налево
в дверь, на которой была изображена цифра года введения судебных уставов.
— Хорошо, заканчивайте, — сказал решительно и строго генерал и
направился своими большими шагами невывернутых ног решительной, мерной походкой
в кабинет. — Приятно видеть, — сказал генерал Нехлюдову грубым голосом ласковые слова, указывая ему на кресло у письменного стола. — Давно приехали
в Петербург?
Катюша с Марьей Павловной, обе
в сапогах и полушубках, обвязанные платками, вышли на двор из помещения этапа и
направились к торговкам, которые, сидя за ветром у северной стены палей, одна перед другой предлагали свои товары: свежий ситный, пирог, рыбу, лапшу, кашу, печенку, говядину, яйца, молоко; у одной был даже жареный поросенок.
В тот же день прямо от Масленникова приехав
в острог, Нехлюдов
направился к знакомой уже квартире смотрителя.
Они вышли из врат и
направились лесом. Помещик Максимов, человек лет шестидесяти, не то что шел, а, лучше сказать, почти бежал сбоку, рассматривая их всех с судорожным, невозможным почти любопытством.
В глазах его было что-то лупоглазое.
Повествуют, что она мигом, безо всяких объяснений, только что увидала его, задала ему две знатные и звонкие пощечины и три раза рванула его за вихор сверху вниз, затем, не прибавив ни слова,
направилась прямо
в избу к двум мальчикам.
Наконец взгляд его пристально
направился в одну точку.