Неточные совпадения
Что из него должен во всяком случае образоваться законодатель, —
в этом никто не сомневался; вопрос заключался только
в том, какого сорта выйдет этот законодатель, то есть
напомнит ли он собой глубокомыслие и административную прозорливость Ликурга или просто будет тверд, как Дракон.
Положим, что прецедент этот не представлял ничего особенно твердого; положим, что
в дальнейшем своем развитии он подвергался многим случайностям более или менее жестоким; но нельзя отрицать, что, будучи однажды введен, он уже никогда не умирал совершенно, а время от времени даже довольно вразумительно
напоминал о своем существовании.
Поэтому он затеял нечто среднее, что-то такое, что до некоторой степени
напоминало игру
в бирюльки.
Перед всем, что
напоминало веселье или просто досуг, он останавливался
в недоумении.
Когда мы мним, что счастию нашему нет пределов, что мудрые законы не про нас писаны, а действию немудрых мы не подлежим, тогда являются на помощь законы средние, которых роль
в том и заключается, чтоб
напоминать живущим, что несть на земле дыхания, для которого не было бы своевременно написано хотя какого-нибудь закона.
В то время как Степан Аркадьич приехал
в Петербург для исполнения самой естественной, известной всем служащим, хотя и непонятной для неслужащих, нужнейшей обязанности, без которой нет возможности служить, —
напомнить о себе
в министерстве, — и при исполнении этой обязанности, взяв почти все деньги из дому, весело и приятно проводил время и на скачках и на дачах, Долли с детьми переехала
в деревню, чтоб уменьшить сколько возможно расходы.
— Не берет, — сказала Кити, улыбкой и манерой говорить
напоминая отца, что часто с удовольствием замечал
в ней Левин.
Постанов ее головы на красивых и широких плечах и сдержанно-возбужденное сияние ее глаз и всего лица
напомнили ему ее такою совершенно, какою он увидел ее на бале
в Москве.
Нисколько не смущенный тем разочарованием, которое он произвел, заменив собою старого князя, Весловский весело поздоровался с Левиным,
напоминая прежнее знакомство, и, подхватив
в коляску Гришу, перенес его через пойнтера, которого вез с собой Степан Аркадьич.
Девушка, уже давно прислушивавшаяся у ее двери, вошла сама к ней
в комнату. Анна вопросительно взглянула ей
в глаза и испуганно покраснела. Девушка извинилась, что вошла, сказав, что ей показалось, что позвонили. Она принесла платье и записку. Записка была от Бетси. Бетси
напоминала ей, что нынче утром к ней съедутся Лиза Меркалова и баронесса Штольц с своими поклонниками, Калужским и стариком Стремовым, на партию крокета. «Приезжайте хоть посмотреть, как изучение нравов. Я вас жду», кончала она.
Это откашливанье она знала. Это был признак его сильного недовольства, не на нее, а на самого себя. Он действительно был недоволен, но не тем, что денег вышло много, а что ему
напоминают то, о чем он, зная, что
в этом что-то неладно, желает забыть.
То свое унижение, которое она всегда чувствовала, особенно больно отозвалось
в ней, когда о нем
напомнила ей сестра.
Комната эта была не та парадная, которую предлагал Вронский, а такая, за которую Анна сказала, что Долли извинит ее. И эта комната, за которую надо было извиняться, была преисполнена роскоши,
в какой никогда не жила Долли и которая
напомнила ей лучшие гостиницы за границей.
Протодьякон, как бы
напоминая о ценности своего времени, нетерпеливо покашливал, заставляя дрожать стекла
в окнах.
Выражение его лица и всей фигуры
в мундире, крестах и белых с галунами панталонах, как он торопливо шел,
напомнило Левину травимого зверя, который видит, что дело его плохо.
Чарская отвечала ему только улыбкой. Она смотрела на Кити, думая о том, как и когда она будет стоять с графом Синявиным
в положении Кити и как она тогда
напомнит ему его теперешнюю шутку.
Я завернулся
в бурку и сел у забора на камень, поглядывая вдаль; передо мной тянулось ночною бурею взволнованное море, и однообразный шум его, подобный ропоту засыпающегося города,
напомнил мне старые годы, перенес мои мысли на север,
в нашу холодную столицу.
Она села против меня тихо и безмолвно и устремила на меня глаза свои, и не знаю почему, но этот взор показался мне чудно-нежен; он мне
напомнил один из тех взглядов, которые
в старые годы так самовластно играли моею жизнью.
Этот вопрос
напомнил ему, что
в самом деле незачем более мешкать.
«Ужели, — думает Евгений, —
Ужель она? Но точно… Нет…
Как! из глуши степных селений…»
И неотвязчивый лорнет
Он обращает поминутно
На ту, чей вид
напомнил смутно
Ему забытые черты.
«Скажи мне, князь, не знаешь ты,
Кто там
в малиновом берете
С послом испанским говорит?»
Князь на Онегина глядит.
«Ага! давно ж ты не был
в свете.
Постой, тебя представлю я». —
«Да кто ж она?» — «Жена моя».
Бывало, стоишь, стоишь
в углу, так что колени и спина заболят, и думаешь: «Забыл про меня Карл Иваныч: ему, должно быть, покойно сидеть на мягком кресле и читать свою гидростатику, — а каково мне?» — и начнешь, чтобы
напомнить о себе, потихоньку отворять и затворять заслонку или ковырять штукатурку со стены; но если вдруг упадет с шумом слишком большой кусок на землю — право, один страх хуже всякого наказания.
В числе предметов, лежавших на полочке Карла Иваныча, был один, который больше всего мне его
напоминает. Это — кружок из кардона, вставленный
в деревянную ножку,
в которой кружок этот подвигался посредством шпеньков. На кружке была наклеена картинка, представляющая карикатуры какой-то барыни и парикмахера. Карл Иваныч очень хорошо клеил и кружок этот сам изобрел и сделал для того, чтобы защищать свои слабые глаза от яркого света.
Фока, несмотря на свои преклонные лета, сбежал с лестницы очень ловко и скоро, крикнул: «Подавай!» — и, раздвинув ноги, твердо стал посредине подъезда, между тем местом, куда должен был подкатить линейку кучер, и порогом,
в позиции человека, которому не нужно
напоминать о его обязанности.
Грэй присел на корточки, заглядывая девушке
в лицо снизу и не подозревая, что
напоминает собой фавна с картины Арнольда Беклина [Беклин Арнольд (1827–1901) — швейцарский художник, автор картин на мифологические сюжеты.].
Андрей же Семенович,
в свою очередь, с горечью подумывал, что ведь и
в самом деле Петр Петрович, может быть, способен про него так думать, да еще и рад, пожалуй, случаю пощекотать и подразнить своего молодого друга разложенными пачками кредиток,
напомнив ему его ничтожество и всю существующую будто бы между ними обоими разницу.
У папеньки Катерины Ивановны, который был полковник и чуть-чуть не губернатор, стол накрывался иной раз на сорок персон, так что какую-нибудь Амалию Ивановну, или, лучше сказать, Людвиговну, туда и на кухню бы не пустили…» Впрочем, Катерина Ивановна положила до времени не высказывать своих чувств, хотя и решила
в своем сердце, что Амалию Ивановну непременно надо будет сегодня же осадить и
напомнить ей ее настоящее место, а то она бог знает что об себе замечтает, покамест же обошлась с ней только холодно.
Ах, как я любила… Я до обожания любила этот романс, Полечка!.. знаешь, твой отец… еще женихом певал… О, дни!.. Вот бы, вот бы нам спеть! Ну как же, как же… вот я и забыла… да
напомните же, как же? — Она была
в чрезвычайном волнении и усиливалась приподняться. Наконец, страшным, хриплым, надрывающимся голосом она начала, вскрикивая и задыхаясь на каждом слове, с видом какого-то возраставшего испуга...
А ведь, пожалуй, и перемолола бы меня как-нибудь…» Он опять замолчал и стиснул зубы: опять образ Дунечки появился пред ним точь-в-точь как была она, когда, выстрелив
в первый раз, ужасно испугалась, опустила револьвер и, помертвев, смотрела на него, так что он два раза успел бы схватить ее, а она и руки бы не подняла
в защиту, если б он сам ей не
напомнил.
Старый полинялый мундир
напоминал воина времен Анны Иоанновны, [Анна Иоанновна (1693–1740) — русская царица.] а
в его речи сильно отзывался немецкий выговор.
Она была очень набожна и чувствительна, верила во всевозможные приметы, гаданья, заговоры, сны; верила
в юродивых,
в домовых,
в леших,
в дурные встречи,
в порчу,
в народные лекарства,
в четверговую соль,
в скорый конец света; верила, что если
в светлое воскресение на всенощной не погаснут свечи, то гречиха хорошо уродится, и что гриб больше не растет, если его человеческий глаз увидит; верила, что черт любит быть там, где вода, и что у каждого жида на груди кровавое пятнышко; боялась мышей, ужей, лягушек, воробьев, пиявок, грома, холодной воды, сквозного ветра, лошадей, козлов, рыжих людей и черных кошек и почитала сверчков и собак нечистыми животными; не ела ни телятины, ни голубей, ни раков, ни сыру, ни спаржи, ни земляных груш, ни зайца, ни арбузов, потому что взрезанный арбуз
напоминает голову Иоанна Предтечи; [Иоанн Предтеча — по преданию, предшественник и провозвестник Иисуса Христа.
Появление пошлости бывает часто полезно
в жизни: оно ослабляет слишком высоко настроенные струны, отрезвляет самоуверенные или самозабывчивые чувства,
напоминая им свое близкое родство с ними.
— Та осина, — заговорил Базаров, —
напоминает мне мое детство; она растет на краю ямы, оставшейся от кирпичного сарая, и я
в то время был уверен, что эта яма и осина обладали особенным талисманом: я никогда не скучал возле них. Я не понимал тогда, что я не скучал оттого, что был ребенком. Ну, теперь я взрослый, талисман не действует.
—
Напоминает мне ваше теперешнее ложе, государи мои, — начал он, — мою военную, бивуачную жизнь, перевязочные пункты, тоже где-нибудь этак возле стога, и то еще слава богу. — Он вздохнул. — Много, много испытал я на своем веку. Вот, например, если позволите, я вам расскажу любопытный эпизод чумы
в Бессарабии.
Шел он очень быстро, наклонив голову, держа руки
в карманах, и его походка
напомнила Самгину, что он уже видел этого человека
в коридоре гостиницы, — видел сутулую спину его и круто стесанный затылок
в черных, гладко наклеенных волосах.
В стекле он видел отражение своего лица, и, хотя черты расплылись, оно все-таки
напоминало сухое и важное лицо матери.
Поутру Самгин был
в Женеве, а около полудня отправился на свидание с матерью. Она жила на берегу озера,
в маленьком домике, слишком щедро украшенном лепкой, похожем на кондитерский торт. Домик уютно прятался
в полукруге плодовых деревьев, солнце благосклонно освещало румяные плоды яблонь, под одной из них, на мраморной скамье, сидела с книгой
в руке Вера Петровна
в платье небесного цвета, поза ее
напомнила сыну снимок с памятника Мопассану
в парке Монсо.
Чувствуя, как
в него сквозь платье и кожу просачивается холодное уныние, Самгин поставил чемоданы, снял шляпу, вытер потный лоб и
напомнил себе...
Самгин сел, пытаясь снять испачканный ботинок и боясь испачкать руки. Это
напомнило ему Кутузова. Ботинок упрямо не слезал с ноги, точно прирос к ней.
В комнате сгущался кисловатый запах. Было уже очень поздно, да и не хотелось позвонить, чтоб пришел слуга, вытер пол. Не хотелось видеть человека, все равно — какого.
— Уморительно! Черт, до чего дожили, а? Вроде Англии. Он —
в мантии, а они — во фраках! Человек во фраке
напоминает стрижа. Их бы
в кафтаны какие-нибудь нарядить. Хорошо одетый человек меньше на дурака похож.
— По чувству уважения и симпатии к вам, Клим Иванович, разрешите
напомнить, что
в нашей практике юристов — и особенно
в наши дни — бывают события, которые весьма… вредно раздуваются.
В первые минуты Самгину показалось, что она стала милее и что поездка за границу сделала ее еще более русской; ее светлые голубые глаза, румяные щеки, толстая коса льняного цвета и гладко причесанная голова
напоминали ему крестьянских девушек.
У окна сидел и курил человек
в поддевке, шелковой шапочке на голове, седая борода его дымилась, выпуклыми глазами он смотрел на человека против него, у этого человека лицо
напоминает благородную морду датского дога — нижняя часть слишком высунулась вперед, а лоб опрокинут к затылку, рядом с ним дремали еще двое, один безмолвно, другой — чмокая с сожалением и сердито.
Людей такого типа Дунаев
напоминал Климу и улыбочкой
в зрачках глаз, которая как бы говорила...
— Но ведь Макаров тоже будет
в московском университете, —
напомнил Клим.
И даже ручкой повел
в воздухе, как будто вел коня за узду.
В движениях его статного тела,
в жестах ловких рук Самгин наблюдал такую же мягкую вкрадчивость, как и
в его гибком голосе,
в ласковых речах, но, несмотря на это, он все-таки
напоминал чем-то грубого и резкого Ловцова и вообще людей дерзкой мысли.
Она постепенно возбуждала
в Самгине симпатию. Было
в ней нечто «митрофановское», располагающее к доверию, и
напоминала она какую-то несложную, честную машину.
Он шел встречу ветра по главной улице города, уже раскрашенной огнями фонарей и магазинов; под ноги ему летели клочья бумаги, это
напомнило о письме, которое Лидия и Алина читали вчера,
в саду,
напомнило восклицание Алины...
Все это возбуждало
в Климе чувство протеста, сознание необходимости самообороны, и это сознание,
напоминая о Макарове, диктовало...
Он снова молчал, как будто заснув с открытыми глазами. Клим видел сбоку фарфоровый, блестящий белок, это
напомнило ему мертвый глаз доктора Сомова. Он понимал, что, рассуждая о выдумке, учитель беседует сам с собой, забыв о нем, ученике. И нередко Клим ждал, что вот сейчас учитель скажет что-то о матери, о том, как он
в саду обнимал ноги ее. Но учитель говорил...
— Менее всего, дорогой и уважаемый, менее всего
в наши дни уместна мистика сказок, как бы красивы ни были сказки. Разрешите
напомнить вам, что с января Государственная дума решительно начала критику действий правительства, — действий, совершенно недопустимых
в трагические дни нашей борьбы с врагом, сила коего грозит нашему национальному бытию, да, именно так!