Неточные совпадения
Она не исполнила его требования, и он должен
наказать ее и привести в исполнение свою угрозу ― требовать развода и отнять
сына.
Правда, он однажды собственноручно
наказал своего
сына за то, что он букву «рцы» выговаривал: «арцы», но в тот день Еремей Лукич скорбел глубоко и тайно: лучшая его собака убилась об дерево.
Наконец старик умер, и время Николая Савельцева пришло. Улита сейчас же послала гонца по месту квартирования полка, в одну из дальних замосковных губерний; но замечено было, что она
наказала гонцу, проездом через Москву, немедленно прислать в Щучью-Заводь ее старшего
сына, которому было в то время уже лет осьмнадцать.
— Эхма, — говорила она
сыновьям и деду, — погубите вы мне человека и лошадь погубите! И как не стыдно вам, рожи бессовестные? Али мало своего? Ох, неумное племя, жадюги, —
накажет вас господь!
Отец эту девушку выдает замуж за мужика,
наказывает ее мать старуху, зачем она допустила свидание дочери с
сыном.
Только единственный
сын Анны Павловны, Александр Федорыч, спал, как следует спать двадцатилетнему юноше, богатырским сном; а в доме все суетились и хлопотали. Люди ходили на цыпочках и говорили шепотом, чтобы не разбудить молодого барина. Чуть кто-нибудь стукнет, громко заговорит, сейчас, как раздраженная львица, являлась Анна Павловна и
наказывала неосторожного строгим выговором, обидным прозвищем, а иногда, по мере гнева и сил своих, и толчком.
— А сноху —
накажи, Господи, меня ради; зачти ей все, все обиды мои! И открой глаза
сыну моему, — на нее открой и на Викторушку! Господи, помоги Викторушке, подай ему милостей твоих…
Приехали на Святки семинаристы, и
сын отца Захарии, дающий приватные уроки в добрых домах, привез совершенно невероятную и дикую новость: какой-то отставной солдат, притаясь в уголке Покровской церкви, снял венец с чудотворной иконы Иоанна Воина и, будучи взят с тем венцом в доме своем, объяснил, что он этого венца не крал, а что, жалуясь на необеспеченность отставного русского воина, молил сего святого воинственника пособить ему в его бедности, а святой, якобы вняв сему, проговорил: „Я их за это
накажу в будущем веке, а тебе на вот покуда это“, и с сими участливыми словами снял будто бы своею рукой с головы оный драгоценный венец и промолвил: „Возьми“.
Лукашка забежал домой, соскочил с коня и отдал его матери,
наказав пустить его в казачий табун; сам же он в ту же ночь должен был вернуться на кордон. Немая взялась свести коня и знаками показывала, что она как увидит человека, который подарил лошадь, так и поклонится ему в ноги. Старуха только покачала головой на рассказ
сына и в душе порешила, что Лукашка украл лошадь, и потому приказала немой вести коня в табун еще до света.
В эту минуту он нимало не сокрушался о поступке
сына: горе все в том, что вот сейчас, того и смотри, поймают парнишку, приведут и
накажут.
— Вот тоже, ляд-то, доложу вам. Уж эта вся порода Козлов такая. Чего-чего с ним не делал — ничто не берет. Вчера по полю крестьянскому проехал, а у него и гречиха не посеяна; чтò прикажете делать с таким народцом? Хоть бы старик-то
сына учил, а то такой же ляд: ни на себя, ни на барщину, всё как через пень колоду валит. — Уж чтò-чтò с ним не делали и опекун и я: и в стан посылали, и дома
наказывали — вот что вы не изволите любить…
Подумай, князь. Я милость обещаю,
Прошедшей лжи опалою напрасной
Не
накажу. Но если ты теперь
Со мной хитришь, то головою
сынаКлянусь — тебя постигнет злая казнь:
Такая казнь, что царь Иван Васильич
От ужаса во гробе содрогнется.
Первым делом Марфы Андревны, проводя
сына, было приласкать оставленную им сироту-фаворитку. При
сыне она не хотела быть потворщицей его слабостей; но чуть он уехал, она сейчас же взяла девушку к себе на антресоли и посадила ее за подушку плесть кружева,
наказав строго-настрого ничем себя не утруждать и не насиловать.
Марфа Андревна,
наказав так несообразно взрослого
сына, изнемогла и духом и плотью. Целую ночь, сменявшую этот тягостный день, она не могла уснуть ни на минуту: она все ходила, плакала, молилась богу и жаловалась ему на свое сердце, на свой характер; потом падала ниц и благодарила его за дарование ей такого покорного, такого доброго
сына!
Сам умру —
сыну накажу это!..» Но, увы!
— Ваш
сын тоже был там? Да, знаю, знаю… Он был на стороне христиан… Директор мне говорил, что их всех
наказали… Что?.. Еще сидят в карцере… Я попрошу, чтобы их освободили… Ну, прощайте, господа, и… чтобы этого более не было!
…За то, что он, ради гулящей бабы, бросил жену, с которой прожил в честном труде больше полутора десятка лет, — господь
наказал его восстанием
сына. Так, господи!
— Яростными голосами кричала толпа: «Где же
сын живого мертвеца, отказавшегося от земли?» Феодор вынимал младенца из мантии и говорил: «Вот он»; но в этом не была видна дерзость злодея, который нагло показывает клеймо варнака, но какое-то самоотверженное чувство своего преступления; казалось, он просил их
наказать себя и был готов все перенести.
— В пятницу от Манефиных работник на субботний базар в Городец проезжал, с ним Масляникова купчиха, что в Комарове живет,
наказывала тебе побывать у нее — место-де какое-то вышло, — продолжал Трифон, не замечая смущения
сына.
Дён через пять посланный воротился за сулеными рублями. Сказал, что Алексея в Поромовой нет, поехал-де в город, а где теперь, не знают. Что
наказывала, все сказал старику Лохматому, а тот обещал, как только воротится
сын, тотчас его в Комаров прислать.
— У нас в семье, как помню себя, завсегда говорили, что никого из бедных людей волосом он не обидел и как, бывало, ни встретит нищего аль убогого, всегда подаст милостыню и
накажет за рабу Божию Анну молиться — это мою прабабушку так звали — да за раба Божия Гордея убиенного — это дедушку нашего, сына-то своего, что вгорячах грешным делом укокошил… говорят еще у нас в семье, что и в разбой-от пошел он с горя по жене, с великого озлобленья на неведомых людей, что ее загубили.
Как-то к слову пришлось — жене Трифон
наказал, будто мимоходом, шутки ради, с
сыном речь повести, зачем-де от потех сторонится, отчего с девками на прежнюю стать не заигрывает.
—
Сын мой! Михаил! Я что такое? Кто? Я… подлец! Продал мать твою! Продал за тридесять сребреников…
Накажи меня господь! Михаил Иваныч! Поросеночек! Где твоя мать? Фюить! Нету! Продана в рабство! Ну, что ж? Подлец я… значит…
Ее он не испугался. Как ни велик будет для его стариков удар — самоубийство приемного
сына, — но все-таки он не сравнится с тем, через что они могут пройти, если его
накажут в волости и сошлют…
— Только, пожалуйста, поезжайте рысью, —
наказывал Юрий Денисович
сыновьям, — рысью и шагом, и думать не смейте о галопе. Лошади будут послушны, и вам не придется понукать их: Вострячок очень смирен, пока ему не дают шпоры и не горячат его. Но лишь только его пускают галопом, он начинает волноваться, и, весьма может случиться, понесет. Слышишь, Юрий? Я надеюсь на твое благоразумие, — заключил Волгин, обращаясь к
сыну.
— Пусть сам он, сказал великий государь, — продолжал Малюта, —
накажет низкого лгуна, отрекшись от него, как от брата, доказавши тем мне свою верность… Как древле Господь, Царь небесный, повелел Аврааму заколоть
сына своего Исаака, так ныне и я, царь земной, повелю ему заколоть брата его, и этим, так же как Господь Авраама, испытаю его послушание воли моей… Как думаешь, Лукьяныч, спросил меня государь, не обманусь ли я в нем? Заступился я тут за тебя и уверил царя-батюшка, что не выйдешь ты из воли его.
Зоркие глаза Иоанна прочли в душе моей, и Иоанн называет моего Андреа своим полководцем, беседует с ним о ратном деле, разжигает его молодое сердце славою воинскою, а
сыновьям своим строго
наказывает, на помин души его, не забывать отцовского воеводу.