Неточные совпадения
Не перевелись, а количество их только увеличилось и теми
преступниками, которые развращаются
наказаниями, и еще теми преступниками-судьями, прокурорами, следователями, тюремщиками, которые сидят и наказывают людей».
Возражение это имело бы значение, если бы было доказано, что
наказание уменьшает преступления, исправляет
преступников; но когда доказано совершенно обратное, и явно, что не во власти одних людей исправлять других, то единственное разумное, что вы можете сделать, это то, чтобы перестать делать то, что не только бесполезно, но вредно и, кроме того, безнравственно и жестоко.
Достоевский защищал
наказание только потому, что видел в самом
преступнике потребность
наказания для ослабления муки совести, а не по причинам социальной полезности.
Лучшие русские люди в верхнем культурном слое и в народе не выносят смертной казни и жестоких
наказаний, жалеют
преступника.
Здесь слишком заметно увлечение вещью; гремят колеса и молот и свистят локомобили только во имя качества вещи и сбыта ее; коммерческие и художественные соображения не имеют здесь никакого отношения к
наказанию, а между тем на Сахалине, как и везде на каторге, всякое предприятие должно иметь своею ближайшею и отдаленною целью только одно — исправление
преступника, и здешние мастерские должны стремиться к тому, чтобы сбывать на материк прежде всего не печные дверцы и не краны, а полезных людей и хорошо подготовленных мастеров.
Наказания, унижающие
преступника, ожесточающие его и способствующие огрубению нравов и давно уже признанные вредными для свободного населения, оставлены для поселенцев и каторжных, как будто ссыльное население подвержено меньшей опасности огрубеть, ожесточиться и окончательно потерять человеческое достоинство.
Очевидно, как позорящее
наказание, цепи во многих случаях достигают цели, но то чувство унижения, которое они вызывают в
преступнике, едва ли имеет что-нибудь общего со стыдом.]
A priori он признал за Сахалином следующие достоинства: 1) географическое положение, обеспечивающее материк от побегов; 2)
наказание получает надлежащую репрессивную силу, так как ссылка на Сахалин может быть признана безвозвратною; 3) простор для деятельности
преступника, решившего начать новую, трудовую жизнь; 4) с точки зрения государственной пользы, сосредоточение ссыльных на Сахалине представляется залогом для упрочения обладания нашего островом; 5) угольные залежи могут быть с выгодою эксплуатируемы ввиду громадной потребности в угле.
Розги, плети, прикование к тележке, —
наказания, позорящие личность
преступника, причиняющие его телу боль и мучения, — применяются здесь широко.
Приступая к
наказанию одного каторжника, майор заранее объявил ему, что он жив не останется, и действительно,
преступник умер тотчас после
наказания.
Этот взгляд был присущ и младшим представителям церкви; сахалинские священники всегда держались в стороне от
наказания и относились к ссыльным не как к
преступникам, а как к людям, и в этом отношении проявляли больше такта и понимания своего долга, чем врачи или агрономы, которые часто вмешивались не в свое дело.
Один из
преступников, желая избавиться от неумеренного количества розог, убил надзирателя перед
наказанием».
Не потому должен быть наказан
преступник, что этого требует безопасность общества или величие закона, но потому, что об этом вопиет сама злая воля, служащая источником содеянного преступления. Она сама настаивает на необходимости
наказания, ибо в противном случае она не совершила бы всегоестественного круга, который обязывается совершить!
Но, рассказывая о часто встречающемся малодушии
преступников перед
наказанием, я должен прибавить, что, напротив, некоторые из них изумляют наблюдателя необыкновенным бесстрашием.
Доктор остановил экзекуцию только тогда, когда заметил, что дальнейшее продолжение
наказания грозило
преступнику неминуемой смертью.
Ученые юристы, обязанные оправдывать насилие власти, всё более и более отрицают право
наказания и вводят на место его теории невменяемости и даже не исправления, а лечения тех, которых называют
преступниками.
Вообще же о степени их важности можно судить по тому, что в числе их находятся, например, такие распоряжения: о незаседании в приказах с 24 декабря по 8-е января; о клеймении
преступников, подвергшихся вторичному
наказанию и ссылке, буквою В; о запрещении извозчикам стоять в Кремле с лошадьми и пр. (том II, стр. 356–357).
Орудием
наказания могут быть или оскорбленные субъекты, или сам
преступник, сознающий свою вину.
Хотя Великая предоставила Августейшему Ее внуку бессмертную славу искоренить навеки учреждение времен несчастных, ненужное в то время, когда счастие Монарха и подданных составляет единое и когда любовь народная вооружена мечом правосудия для
наказания злых умыслов; но в царствование Екатерины одни
преступники, или явные враги Ее, следственно, враги общего благоденствия, страшились пустынь Сибирских; для одних извергов отверзался сей хладный гроб живых.
Здесь не только прямо указывается зло, не только делаются обещания в общих словах, но далее называется по имени
преступник, сообщается во всеобщее сведение сделанное ему
наказание и прямо объявляется, что манифест этот издан именно для предупреждения других от подобных поступков, за которыми последует строгое
наказание.
Побег из тюрьмы несомненное преступление. Солдат, застреливший беглеца, только «исполнил бы свой долг», а
преступник понес бы должное
наказание… Этим
наказанием и была бы импровизированная смертная казнь…
Действительное
наказание за каждое дурное дело — это то, которое совершается в душе самого
преступника и состоит в уменьшении его способности пользоваться благами жизни.
Страх перед
наказанием никогда не удержал ни одного убийцу. Тот, кто идет убивать своего соседа из мести или нужды, не рассуждает много о последствиях. Убийца всегда уверен, что избегнет преследования. Если бы когда-нибудь было объявлено, что никакого
наказания не будут налагать на убийц, число убийств не увеличилось бы ни на один случай. Весьма вероятно, напротив, что оно уменьшилось бы, потому что не было бы
преступников, развращенных в тюрьмах.
Раскаяния никакого Раскольников не испытывает, и вовсе не мучения совести заставляют его сознаться в преступлении, — это великолепно показал Мережковский. Перечитываешь «Преступление и
наказание» — и недоумеваешь: как могли раньше, читая одно, понимать совсем другое, как могли видеть в романе истасканную «идею», что преступление будит в человеке совесть и в муках совести несет
преступнику высшее
наказание.
Богатство могло спасти многих
преступников от
наказаний, но не спасало государственных изменников.
Никакие придуманные людьми пытки и
наказания не могут сравниться с муками, которые доставляет
преступнику сознание его вины.
Бежав от жестокого, незаслуженного
наказания, ужели я сделался
преступником?..
Недаром один немецкий философ выразил это чувство метким афоризмом: «
Преступник требует себе
наказания».
Вследствие сего каждый благомыслящий гражданин приглашается сообщить правительству имя
преступника, похитившего упомянутый межевой камень, дабы правительство имело возможность подвергнуть этого злоумышленного человека строгому
наказанию по законам о повреждении межевых знаков.